Юнга (СИ) - Перунов Антон - Страница 32

Немного передохнув, Март тоже взял в руки винтовку и, заняв вместе с Витькой позицию у полуразрушенного ангара, открыл по японцам огонь. Но если Ким торопился выпустить в ненавистного врага как можно больше пуль, то его товарищ, напротив, стрелял очень размерено и точно, тщательно выбирая каждую цель.

Между тем, общая картина боя с каждой минутой становилась все драматичней для обороняющихся. Противник, продолжая наращивать огневую мощь по фронту, подтянул несколько станковых пулеметов и задействовал минометы. Все больше русских и корейских солдат падало, сраженных пулями и осколками. В какой-то момент Март понял, что еще немного, и они останутся с Витькой совсем одни. «Надо отходить, иначе окружат и закидают гранатами, а там уже никакой дар не поможет…»

В этот момент на поле боя появилось новое действующее лицо. Командовавший десантом майор, заметив отсутствие молодого офицера с тем самым мечом, что стал трофеем Марта, послал подчиненных разыскать его. И когда они доложили ему, что тот погиб, а семейная реликвия пропала, тот, казалось, обезумел.

— Где ты? — громко закричал он, выскочив на открытое место, как будто привлекая к себе выстрелы. — Покажись мне!

— Ага, сейчас! — кивнул Вахрамеев, тщательно прицеливаясь.

Хлестко щелкнувшая винтовка крепко лягнула его по плечу, но проклятый японец остался невредим. Быстро перезарядившись, Март выстрелил еще раз, но пуля снова миновала врага. Наконец, сообразивший, что что-то пошло не так, юноша скользнул в «сферу» и едва не зажмурился от яркости красного свечения вокруг самурая.

— Вот ты где! — удовлетворенно кивнул майор и быстрым шагом направился в сторону ангара.

— Витька, беги! — глухо велел своему другу Март.

— Зачем? — искренне удивился тот, перезаряжая винтовку. — Еще немного и мы их всех перестреляем!

— Беги, говорю, чтоб тебя! — выругался Вахрамеев, едва удержавшись, чтобы не схватить приятеля за шиворот и дать пинка.

Никак не ожидавший такого приступа ярости Ким поспешил ретироваться, но не далеко, а просто скрылся за ближайшим поворотом, надеясь в случае необходимости прийти другу на помощь.

— Ты убил Дзиро! Моего младшего брата! — заявил добравшийся, наконец, до Марта офицер, и тот снова понял его речь.

— Война, — пожал плечами Вахрамеев, отставив в сторону винтовку и обнажив трофей.

— И забрал его меч?! — изумился подобной дерзости майор, вынимая из ножен свою катану. — Меня зовут Сатору Асано. Знай, если раньше я бы просто убил тебя, то теперь буду резать на куски.

— А что, печень есть не станешь? — хмыкнул парень, кое-что читавший об обычаях самураев.

— Ты силен, — уважительно кивнул внимательно разглядывавший его одаренный. — И храбр. Я окажу тебе честь, сделав кимо-тори![34] Но сначала ты лишишься рук, ног и …

— Все-таки вы, японцы, нация извращенцев, — покачал головой на его откровения Март.

В отличие от своего младшего брата, майор не стал пытаться давить противника силой, а положился на ловкость владения мечом. Но державший клинок второй раз в жизни юноша не собирался драться по его правилам и, как только враг собирался атаковать, следовал ментальный удар, сбивавший ему концентрацию, после чего вражеский клинок со свистом рассекал воздух, где уже никого не было.

— Трус! — выдохнул в его сторону самурай, в очередной раз промахнувшись.

— Зато живой, — отвечал ему положившийся на чутье Вахрамеев.

— Я все равно убью тебя!

— Все там будем.

Со стороны их поединок напоминал странный танец, в котором один партнер наскакивал на другого, но тут же отлетал в сторону, будто невесомое перышко под легким дуновением ветерка. Вероятно, это даже смотрелось красиво… со стороны…

Марту пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы противостоять врагу, который имея заведомое превосходство в мастерстве и опыте работы с силой, упорно шел вперед. И только недавно освоенный навык работы на ускорении раз за разом спасал Вахрамеева от гибели. Ощущая подступающую панику, которая грозила лишить его концентрации и выбросить из «сферы», он упорно искал выход из смертельно опасной ситуации. Все, что так хорошо сыграло в поединке с молодым самураем, теперь оборачивалось против него.

Враг, предвидя скорую месть, не спешил довершить начатое. Он желал увидеть страх в глазах своего противника. Хотел услышать мольбы о пощаде. «Не дождешься. Русские не сдаются», — стиснув зубы, Март старался видением отыскать хоть какой-то выход и не находил его. «Значит, будем драться без подсказок. Главное сейчас — скорость»! Он изготовился к атаке, возможно, последней. Ни страха, ни сожалений не было в душе. Новая жизнь вышла короткой, словно сон. Но когда вокруг гибнут десятки и сотни, когда началась война, что значит судьба одного человека, пусть даже это и ты сам — единственный и неповторимый?

Самурай стоял, спокойно ожидая. Он видел. Он понимал. Он ждал и готовил последний, решительный удар, примериваясь, куда лучше бить. В этом для него была своя «больная» эстетика, свое понимание красоты и духовного смысла момента. И Март тоже это увидел.

— Чертов псих, — пробормотал Вахрамеев, делая первый шаг и поднимая меч. И сам не понял, к кому эти слова обращены. К себе или к японцу?

Стало ясно, что еще немного, и спор двух непримиримых противников, так или иначе, решится. Один оставит этот мир, а другой пойдет дальше. Но, как оказалось, сегодня им не суждено умереть. Прогремевший совсем рядом взрыв остановил их поединок, заставив обоих инстинктивно отпрянуть назад. А затем, заглушая все остальные звуки, заголосил корабельный ревун. Самурай недоуменно обернулся и вдруг зло ощерился, понимая, что ошибся.

Теперь он не хотел тянуть и делать красиво. Он просто собирался убить Марта. Быстро. Но и Вахрамеев уже понял, что происходит. Потому начал со всей возможной скоростью отступать. Враг сделал вслед за ним несколько решительных шагов и остановился. Обернулся еще раз, и, сверкнув черными глазами, зло, отрывисто выкрикнул на японском, но так, что Март сразу понял их смысл:

— Я еще найду тебя. И ты умрешь. Это теперь будет моей целью!

— Напугал ежа голым задом, — помахал ему вслед облегченно вздохнувший Вахрамеев и, бросив на землю теперь уже ненужный меч, принялся быстро снаряжать магазин Маузера. — И вообще. У самурая не должно быть цели, а только путь.

Он уже понял, что на земле бой закончен, слово теперь за небом. Русский фрегат, получив сообщение из полуразбитой аэродромной радиовышки, узнал не только о нападении и силах врага, но и примерные его координаты. Стелясь над самой поверхностью земли, корабль сумел незаметно подойти к ближайшей к равнинному приморскому городу сопке[35] и, встав бортом к берегу, приподнялся над гребнем ровно настолько, чтобы сделать залп из всех своих трех башен главного калибра.

Дистанция немногим больше двух километров для его орудий оказалась просто смешная, и первый же залп по неподвижно стоящей на земле цели привел к поражению цели. Тяжелые ста пятидесяти двух миллиметровые бронебойные снаряды весом почти в три пуда одним махом снесли за борт вместе с расчетами носовые орудия японца, разом лишив его доброй половины артиллерии.

А вслед за этим русские перешли на беглый огонь и нашпиговали борта и боевую рубку вражеского корвета фугасами. Но, к счастью для военлетов страны восходящего солнца, двигатели их корабля не пострадали, и он, содрогаясь под градом взрывов, попаданий снарядов и осколков, стремительно превращающих его борта и надстройки в дуршлаг, все-таки сумел оторваться от земли и, отчаянно маневрируя, переместиться за частично уцелевшие ангары аэродрома, и поставить дымовую завесу.

Под ее прикрытием ему все-таки удалось забрать уцелевших бойцов своего десанта, значительная часть которого погибла в первую же минуту внезапного удара русского корабля. Едва хлопнули, закрываясь за последним из бойцов, люки, как «Яхаги», выдавая на форсаже всю мощь своих двигателей, устремился на восток, в сторону Японского моря и родных берегов.