Личная награда Альфы (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 5

— Что??? — моя родительница, кажется, сильно поперхнулась. — Алексис, ты нормально себя чувствуешь?

— Я странно себя чувствую, — вздохнув, признала я. — Но явно намного лучше, чем чувствовала себя вчера.

— Алексис… — мама тяжело вздохнула. — Приезжай домой, мы всё с папой решим.

Я зажмурилась, понимая, что настало время сказать самое страшное. Да, моя мама довольно спокойно отнеслась к моему решению расстаться с Джошем, но я была уверена, что в отношении моей поездки в Россию, она будет рвать и метать.

Я, разуется, оказалась права. Стоило мне лишь произнести причину, по которой я не могу приехать в родительский дом, мать начала визжать в трубку, требуя от меня немедленно вернуться назад.

— Выкинь эту идею из головы! — закричала мама, и впервые за восемнадцать лет своей жизни я услышала в её тоне что-то неанглийское. — Ты не поедешь в эту страну, слышишь? Я не отпускаю тебя! Ты моя… ты наша дочь, ты должна повиноваться своим родителям.

Я выдохнула, понимая, что с моей стороны это похоже на шантаж… но это не было таковым! Просто так сошлись звёзды, что у меня не оказалось в Англии ни одной родной души, а та, которой я могла довериться, сейчас жила в России.

— Мам, — пытаясь не перебивать свою мать, осторожно протянула я. — Если есть какая-то специфическая причина…

— Нет никакой причины, — рыкнула мама. — Вся эта страна — одна большая специфическая причина. Ты ещё просто не знаешь: тебя там обманут, разденут, продадут в бордель… Это дикая, варварская земля со злыми людьми.

Я вздохнула, понимая, что мама, которая даже про женское обрезание говорит с осторожностью (мол, варварство, конечно, но всё же традиции), выкрикивает эти оскорбления в сторону русских лишь для того, чтобы скрыть истинную причину.

Причину, которую она предпочитала скрывать.

«Она не скажет», — поняла я, молча слушая бесконечный поток угроз и брани, льющийся из маминого рта… Наконец, объявили мою посадку.

— Мама, мне пора, — произнесла я ровным тоном. — Поцелуй, пожалуйста, папу. Я дам вам знать, как доберусь.

Я выключила телефон и отправилась на посадку, оставляя за своей спиной Туманный Альбион и своё прошлое.

Меня ждала новая глава моей жизни.

Петербург ошеломлял с первого взгляда.

Ольга много рассказывала мне про свой родной город, но я всё равно оказалась не готова к тому шквалу эмоций, что обрушился на меня сразу по прибытию.

В России в это время царила настоящая зима — с метелью, снежной позёмкой и ярким зимним Солнцем, отражавшимся в каждой снежинке миллионы раз.

Вначале, сразу по прибытию, Ольга отвезла меня вместе со своим женихом в дом её родителей.

— Сегодня, девушки, план мероприятий будет коротким, — заметил Николай, не отрывая взгляда от своей невесты. — Пока распакуете чемоданы, пока наговоритесь … Поэтому только праздничный ужин в ресторане — и на сегодня всё. А завтра…

А назавтра мои провожатые полностью оглушили меня северными красотами Петербурга. Сказочные пейзажи, удивительной красоты набережные, прекрасная в любое время дня и ночи архитектура.

Я не могла оторвать взгляда от запорошенных снегом сфинксов. Грея в руках моментально остывающий кофе, мы с Ольгой и Николаем любовалась величественными памятниками, возникающими из предрассветных сумерек вместе с утренними лучами Солнца. И, конечно же, венцом всему был полыхающий в красном зимнем закате Зимний же Дворец…

Я увидела такое количество красоты, что мне непременно захотелось выплеснуть куда-то свои эмоции, где-то сохранить всё то, чему я стала свидетелем.

Разумеется, я понимала, что мне показывают куда больше, чем обычным туристам: родители Ольги, как и её жених, были очень состоятельными людьми. Я не точно знала, столько стоили выезды на тройках в Петергофе, зимний ланч с блинами и икрой на природе, но могла себе представить, что это совсем недешёвое удовольствие.

Когда я осторожно спросила об этом у подруги, Ольга махнула рукой, и сказала, что им это только в радость, и вообще, мне не о чем беспокоиться — нужно лишь отдыхать, наслаждаясь русскими красотами.

Что я и делала.

Я упивалась красотой северной суровой природы, вдохновлялась изяществом построек дворцов Романовых… наконец, в один день, не выдержав, я схватила свою фотокамеру, которую машинально положила в чемодан, вместе со сменными объективами — не потому, что думала, что стану снимать здесь; я просто испугалась, что грузчики, которые отвезут мои вещи во временное хранилище, могут нечаянно повредить дорогую технику.

Благодаря этому страху, теперь я имела возможность запечатлеть всю окружавшую меня красоту в цифре… Нацепив под джинсы две пары леггинс (на улице было очень холодно), я бегала по Петербургу и фотографировала, фотографировала, фотографировала…

Природа и величественные здания — творение человеческих рук и разума — исцеляли меня.

Где-то на десятый день после моего приезда в Россию я набралась смелости позвонить родителям.

Ещё в день прилета в Санкт-Петербург я написала маме смс, о том, что полёт прошёл нормально, но она так мне ничего и не ответила. Зато, правда, Джош спустя пару дней после моего отъезда, отправил мне длинное электронное письмо с длинным перечнем всего, что было сделано в моё отсутствие: что все мои вещи уже собраны, упакованы в коробки и пока будут храниться в гараже у моих родителей: две коробки с одеждой, одна коробка с личными вещами и одна коробка с книжками. Он также сообщал, что ключи от нашей квартиры он уже вернул лендлорду и советовал мне побыстрее разобраться с университетом.

Получив это письмо, я какое-то время сидела в прострации, пока в комнату не вошли Ольга с Николаем.

— Алексис, с тобой всё в порядке? — спросила подружка. Я пожала плечами и протянула ей свой телефон с открытым письмом.

Прочитав письмо, подружка тихо охнула.

— У вас в общежитии парни живут в одной комнате с девушками? — спросил Ольгин жених, заглянув в экран телефона через плечо невесты. — Бедные пацаны! Как они вообще учатся?

— Это письмо от её парня… от которого она уехала, — поправилась Ольга.

Николай, почесав нос, задумчиво кивнул.

— Ясно-понятно. Алексис, хочешь, я его убью?

Я подняла изумленный взгляд на жениха моей подруги.

— Что?

— Коля, не говори глупостей! — фыркнула подружка. — И не пугай мою подругу.

— Алексис, прости, пожалуйста, я не хотел тебя испугать, — повинился Николай. — Конечно же, сам я убивать людей не умею… Я просто найму хорошего профессионала.

— Коля!!! — рыкнула Ольга.

Я же не могла не рассмеяться, припомнив страшилки моей матери. О да, дикие и несдержанные люди. Как мне повезло, что я оказалась среди них.

Итак, я всё же набралась смелости позвонить родителям. Вначале со мной разговаривал отец, и я слышала, как он передавал каждый мой ответ маме, стоящей рядом. Только где-то через полчаса мама сама взяла трубку и начала по-новой задавать мне всё те же самые вопросы: как фамилия Ольгиного жениха (фамилию моей подружки она давно знала), как фамилия его родителей; если ли у них за городом удаленное от жилых деревень владение с большим домом. Как мы отметили полнолуние. Ношу ли я кулон, который они с отцом подарили мне на восемнадцатилетие, или я выкинула его куда подальше, вместе с остальными своими вещами.

После того, как я ответила на все мамины вопросы, она как будто немного подобрела. По крайней мере, она начала со мной разговаривать — и это я уже посчитала небольшой своей победой.

— Мы с отцом очень разочарованы, Алексис, — произнесла мама, когда закончила с вопросами. — Ты самолично пустила свою прекрасную жизнь под откос. Я говорила с Джошом — он сильно переживает из-за случившегося.

Я хотела было ответить, что обманывать человека, живя с ним и не любя его, намного хуже, чем сказать ему правду прямо в лицо, но мама неожиданно свернула разговор на мою учёбу. Она уговаривала меня ни в коем случае не бросать университет.