Танцующий лепесток хайтана (СИ) - "YeliangHua" - Страница 85

— …... — ком в горле Вэйюя лишил его способности говорить. Он волевым усилием заставил себя разжать пальцы и отложить альбом, а затем медленно, будто в трансе, шагнул к Ваньнину, который продолжал стоять в стороне, настолько бледный, что его лицо казалось сделанным из тончайшей бумаги.

В следующую секунду он обхватил плечи Чу и притянул к себе, зарываясь в его волосы. Любое сказанное слово казалось бы ему самому пошлым, а потому он так и застыл, не разжимая рук. Его сердце билось так часто, словно вот-вот остановится. Перед глазами все плыло.

— Мо Жань, — наконец окликнул его тихо Ваньнин, как если бы оцепенение наконец покинуло его. — Что с тобой? Почему ты… ты снова плачешь?

Холодные жесткие пальцы внезапно прикоснулись к лицу Вэйюя, и юноша замер, чувствуя, что Ваньнин пристально вглядывается в его глаза, чуть сощурившись.

«Он никогда не забывал обо мне…»

Мо Жань заставил себя улыбнуться, но внутри него все еще клубилось ощущение страха. Он боялся верить — но иначе объяснить тот факт, что балетмейстер Чу собирал все эти фотографии воедино просто было невозможно.

«Неужели… он любил меня?»

Догадка заставила его почувствовать, как привычный ему мир рушится.

Разве мог он осмелиться предположить, что Ваньнин — эмоционально отстраненный, пугающе холодный человек — мог действительно испытывать к нему подобные чувства столько лет? И скрывать их?

Но Вэйюй тут же вспомнил, как мастерски Чу пытался отталкивать его в течение последнего месяца, сколько раз велел ему убираться вон, и как часто бывал зол — или делал вид, словно игнорирует.

Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы разглядеть за всем этим поведением проблески тепла.

Все это время он пытался прорваться сквозь толстую броню колючих слов. Учился замечать учащенное дыхание, пробивающийся сквозь бледность румянец, неловко прикушенные губы и смущенно отведенный в сторону взгляд. Читать между строк то, что Чу никогда бы не позволил себе показать постороннему человеку — то ли так сильно цеплялся за свою гордость, то ли просто не умел проявлять чувства потому что был слишком травмирован.

Мо Жань опустил голову, чувствуя, как сжимается от боли сердце.

Его Ваньнин все это время был один.

Лицом к лицу с зияющей пустотой одиночества и… этим альбомом.

Черт, в его доме не было ни одной семейной фотографии, ни одного намека на присутствие близких людей. У него была только эта склейка — и его воспоминания о Мо Жане, его нерадивом ученике, который однажды назвал его жестоким и отвратительным, а затем исчез из его жизни. Который действительно считал, что ненавидит своего учителя… все эти шесть лет. Который даже пользовался услугами людей вроде Жун Цзю чтобы выместить свою ненависть…

Если бы Мо Жань тогда знал, что Чу хранит его фотографии так бережно!

Если бы он потрудился обратить внимание…

— Я люблю тебя, — тихо прошептал в который раз Мо Жань — потому что не знал, какие еще слова найти для того, чтобы исправить то, что навсегда потеряно для них обоих. Он был повержен. Полностью уничтожен осознанием того, от чего был в шаге, и что мог натворить.

Ваньнин моргнул — а затем слегка отстранился.

— Ты обещал отвезти меня домой, — напомнил он, как если бы пытался намеренно вывести юношу из этого состояния. Или попросту не имел представления, как ему реагировать на очередное признание.

— Да, Ваньнин, — юноша кивнул, беря себя в руки. — Как скажешь.

Он не мог позволить себе быть слабым. Не теперь.

Он собирался сделать все, что в его силах, чтобы никогда больше не причинять этому человеку боль.

Но мог ли он действительно доверять самому себе, если иногда переставал контролировать свои действия?..

Внезапно ему стало по-настоящему страшно.

Репетиция шла своим чередом: очередной прогон тянулся уже третий час без перерывов, танцовщики сменяли друг друга на сцене, а ослепительные вспышки пульсирующего света и громкие переливы музыкальных репризов повторялись в дюжинный раз, вызывая тошноту.

Чу Ваньнин сидел рядом с Хуайцзуем, рассеянно листая сценарий. Он с самого утра испытывал проблемы с концентрацией внимания, так что строчки текста то расползались перед глазами, то сливались в сплошные нечитаемые пятна. Одни и те же фразы приходилось перечитывать по пять раз прежде чем хоть что-то становилось понятно.

После прошлой ночи он был сам не свой, а присутствие Мо Жаня на сцене не облегчало его участи. Наблюдать за юношей было пыткой потому что, стоило Чу взглянуть в его сторону, как балетмейстер забывал, что должен дышать, а с его телом творилось нечто невообразимое.

Впрочем, по правде говоря, он и посмотрел-то в сторону Вэйюя не более нескольких раз за все это время — слишком опасался встретиться с ним взглядом.

— Что-то не так, Юйхэн? — вдруг осторожно поинтересовался у него Хуайцзуй. — Ты кажешься каким-то напряженным…

— Где Ши Мэй? — перебил его Ваньнин, решив, что лучший способ сбить коллегу со следа — отвечать вопросом на вопрос.

На самом деле, его действительно беспокоил тот факт, что Ши Минцзин отсутствовал с самого утра. Он всегда был даже слишком ответственным — и то, что он внезапно позволил себе пропустить прогон, говорил о том, что случилось что-то серьезное.

— Я не знаю, — Хуайцзуй нахмурился. — Сложно сказать. Я звонил ему еще вчера, но он не отвечал, и, как видишь, так и не объявился. Сегодня вместо него вышел дублер. Если честно, я думал, что они с Вэйюем взяли совместный отгул. Они же вроде бы друзья, и вчера не было их обоих?

— Ерунда, — отмахнулся Ваньнин, и, когда Хуайцзуй бросил на него любопытный взгляд, поспешил объясниться. — Вчера мне нездоровилось, так что Мо Вэйюй заезжал ко мне — и отсутствовал из-за меня. Он ни словом не обмолвился о Ши Минцзине, так что вряд ли он что-то знает.

— Да-да, я вспомнил, — задумчиво кивнул Хуайцзуй, немного подумав. — Он ведь действительно вчера утром говорил о том, что ты не в порядке, и что он присмотрит за тобой… Юйхэн, я, на самом деле, беспокоился, думая о том, что он с тобой. Учитывая, что о нем говорят...

— Обо мне тоже говорят разное, — мрачно оборвал коллегу Чу. — Сам знаешь. И… если услышишь, как кто-то распространяет эти слухи, скажи об этом мне, ладно?

Хуайцзуй поспешно кивнул, но выражение его лица было как никогда тревожным. Ваньнин вдруг подумал, что, возможно, был слишком резок, потому что они знали друг друга давно — и, разумеется, его коллега не мог не беспокоиться о его состоянии.

Было бы странно, если бы он не переживал.

Ваньнин поджал губы, пытаясь собраться с мыслями — а затем вдруг вспомнил, что Ши Минцзин звонил ему день назад. Однако, пожалуй, впервые в жизни он был настолько занят собой, что даже не удосужился вспомнить о многочисленных пропущенных звонках.

И даже не подумал перезвонить — или спросить, что произошло, в чате.

Обреченно вздохнув, он быстро открыл диалог с Ши Мэем и написал:

«Тебя нет на репетиции. Что случилось?»

Обычно Ши Минцзин отвечал ему быстро — однако на этот раз его сообщение даже не было прочитано.

«Странно…»

Он не был уверен, почему, однако тревога продолжала медленно разливаться по его нервам фантомным покалыванием. Ощущение было сродни тому, что испытываешь перед самым началом грозы, когда внезапно ветер стихает, и темное подернувшееся дымкой небо нависает над тобой подобно предвестию скорой беды.

Затем его взгляд невольно вернулся к Мо Жаню, который как раз решил сделать перерыв и жадно пил воду —сидя на краю сцены и полностью игнорируя танцовщиков, репетирующих позади себя.

Юноша мгновенно будто почувствовал на себе взгляд Чу — потому что тут же поднял голову и улыбнулся, обнажая мягкие ямочки на щеках. При этом вода пролилась ему на подбородок и футболку.

—…... — Чу Ваньнин едва не выронил телефон из рук, и тут же отвел глаза, чувствуя, как смущение пересиливает здравый смысл. Вопреки его отчаянному желанию сохранить спокойствие лицо начало гореть.