Танцующий лепесток хайтана (СИ) - "YeliangHua" - Страница 101

— А я ведь не раз говорил тебе, что ходить сюда не стоит. Здесь слишком пыльно и сыро — ты мог бы послать сюда кого угодно. Зачем самому дышать этой гадостью? — Хуайцзуй покачал головой, делая шаг к Чу.

Его выражение лица источало беспокойство, и даже отеческую заботу — однако чем ближе он находился к Ваньнину, тем сильнее внутри Мо Жаня скручивались щупальца ужаса. В какой-то момент он осознал, что его сердце колотится так громко, что стук едва не заглушает происходящее вокруг.

— Балетмейстер Чу! Вот вы где!.. — с наигранной улыбкой выпалил Мо Жань, не выдерживая напряжения и неловко выныривая из-за вороха разномастной одежды.

Он махнул рукой — и тут же осекся потому что понял, что все еще сжимает в ней тяжелые каминные щипцы. Полы женской накидки-мантии, которая все еще была на нем, правда, в какой-то момент скрыли его вынужденное оружие.

— …... — Хуайцзуй недоуменно воззрился на него, явно не понимая, откуда он появился. На долю секунды на его лице промелькнуло выражение крайней злости, тут же сменившееся беспокойным удивлением.

Ваньнин же недобро прищурился, а затем тихо процедил:

— Мо Вэйюй, не обязательно так кричать. У меня все хорошо со слухом.

Напряженные пальцы в тысячный раз вцепились в многостадальные края рукавов, выдавая его внутреннее волнение.

— Балетмейстер Чу послал меня за кое-чем из реквизита, и, когда я не вернулся, должно быть, начал беспокоиться и решил прийти сюда самостоятельно, — продолжил вдохновенную ложь Ваньнина Мо Жань. — Балетмейстер Чу, простите, но, мне кажется, здесь нет того меча, который вы просили…

— Меча?.. — Хуайцзуй теперь переводил взгляд с Мо Жаня на Ваньнина, как если бы не мог понять, действительно ли эти двое разыгрывают перед ним сцену, или всё происходит всерьез.

— Меч для сцены на озере Цзиньчэн, — пояснил Ваньнин, и тут же изобразил раздражение. — Мне казалось, количество мечей в старом реквизите исчисляется десятками. Неужели не нашел ни одного подходящего?

— К сожалению, нет, — Мо Жань развел руками, и снова взмахнул щипцами для камина. — Я могу пока что воспользоваться вот этим…

Хуайцзуй невольно отшатнулся в сторону потому что не ровен час Вэйюй, с его безумными навыками фехтования, мог угодить ему по лицу.

— …... — балетмейстер Чу молча уставился на Мо Жаня.

— Подойдет? — допытывался Мо Жань и снова сделал нечто смутно напоминающее выпад из экарте. Мантия цвета ядовитой фуксии взвилась вокруг него подобно кислотному облаку.

— Недурно, — Чу с совершенно серьезными лицом кивнул, а затем перевел взгляд на Хуайцзуя, и его тонкие губы дрогнули в подобии тщательно сдерживаемой улыбки. — Пожалуй, мы вернемся.

Не произнося больше ни слова, он развернулся и покинул гримерку.

Мо Жань усмехнулся, внимательно глядя на лишившегося дара речи Хуайцзуя, а затем, пожав плечами, последовал за Ваньнином, поскольку ему тоже было нечего сказать.

Как выяснилось, к их возвращению репетиция уже закончилась, и почти все танцовщики разъехались по домам. Работники сцены все еще были на месте — однако и они уже с нетерпением ждали окончания смены.

Чу Ваньнин после всего произошедшего слишком устал, чтобы настаивать на отработке Мо Жанем их совместных сцен, а потому лишь кивнул когда юноша предложил ему ехать домой. Недостаток сна, разговор с Ши Мэем, объяснения Вэйюя — все это и без того ударило по его нервной системе. Что до ситуации с Хуайцзуем, то он до сих пор не чувствовал себя в безопасности.

В какой-то момент он был настолько напуган, что едва не впал в панику — и лишь неким чудом ему удалось сохранить ясность рассудка и действовать так быстро, как только было возможно. В ту секунду все, о чем он мог думать, сводилось к единственному вопросу: мог ли Хуайцзуй все это время быть тем, кто следил за ним.

Однако ответ напрашивался сам собой: если это не был Ши Мэй, то у Ваньнина действительно не было больше никого, кому бы он доверял так безотчетно.

Хуайцзуй был не просто коллегой. Он был его учителем — человеком, благодаря которому Чу впервые попал на сцену, и в итоге построил карьеру несмотря на многие проблемы личного характера и физические ограничения. Именно Хуайцзуй увидел в нем потенциал — и заставил его отбросить неуверенность и страх.

В то, что он мог следить за Чу для Жуфэн, верилось с трудом — как сложно было поверить и в то, что он в принципе мог быть замешан в чем-либо незаконном.

И, все же, когда они с Мо Жанем оба замерли, тревожно вслушиваясь в шаги в коридоре, именно о Хуайцзуе подумал Чу Ваньнин. И именно потому он набрал его номер — не доверяя до конца своей жуткой догадке.

Более всего ему хотелось получить подтверждение тому, что он ошибается.

Однако он не ошибся.

И за дверью был действительно Хуайцзуй.

А, когда балетмейстер Чу оказался с ним один на один, предварительно укрыв Мо Жаня в безопасности, он впервые заметил, каким холодным взглядом смотрел на него его учитель. От внезапного осознания, что они находятся вдвоем в замкнутом пространстве, и тот, очевидно, зол, ему едва не сделалось дурно. Он не мог не думать о том, что и раньше столько раз они репетировали вдвоем — но никогда прежде он так отчетливо не ощущал себя пойманным в ловушку.

«Что, если Хуайцзуй понял, что я в чем-то его подозреваю?..»

Ваньнин пытался держаться бесстрастно — однако все его мысли сводились к тому, что он должен отвлечь внимание мужчины на себя и увести его из гримерки как можно дальше, позволив Мо Жаню остаться нераскрытым.

Впрочем, идея эта с треском провалилась, потому что в следующую же минуту Вэйюй буквально выпрыгнул из вороха костюмов, размахивая чем-то отдаленно напоминающим кочергу — это было определенно одним из самых нелепых появлений, что Ваньнину доводилось видеть, однако в то же время балетмейстер не мог не испытать абсурдного облегчения от одного лишь факта, что юноша решил вопреки здравому смыслу прийти ему на помощь. Даже если при этом выглядел, мягко выражаясь, странно.

Да, изначально Чу не хотел, чтобы их преследователь знал, что он был в заброшенной гримерной не один — но, только лишь увидев Мо Жаня, он тут же почувствовал себя намного лучше. Страх, сковывавший его все это время, наконец отступил... а сам он ощутил, что снова может дышать ровно.

Хуайцзуй же, лишь завидев Мо Жаня, как будто стушевался — и ядовито-липкое чувство опасности, въевшееся в самую душу, наконец как будто улетучилось.

Чу Ваньнин не был уверен, что поступок Вэйюя не повлечет за собой последствия — но в тот момент, на самом деле, был благодарен юноше за вмешательство... несмотря на то, что никогда не сказал бы этого вслух.

Он не помнил, чтобы за него когда-либо заступались — ощущение было новым и не совсем ему понятным.

Как должен он был на все это реагировать?..

Этот вопрос продолжал навязчиво вертеться в мыслях без ответа.

Сев к Вэйюю в машину, Чу по привычке быстро пристегнулся и молча уставился в окно. Мо Жань тут же занял место водителя — и вскоре они выехали на проезжую часть.

Ваньнин настолько погряз в размышлениях, что только когда Мо Жань вдруг заехал на подземную парковку вдруг осознал, что приехал не к себе домой.

Это был жилой комплекс, где располагалась квартира Вэйюя.

Юноша привез его к себе, даже не спросив — а он позволил ему это сделать, и даже не возразил ничего по дороге, хотя мог бы. Разве не любой нормальный человек должен был бы заметить, что едет не к себе домой, за столько-то времени?..

Проблема заключалась лишь в том, что Чу Ваньнин слишком устал, а потому на какое-то время отключился.

Заметив растерянный взгляд, с которым балетмейстер Чу осматривается по сторонам, Мо Жань тут же всполошился:

— Хочешь, поедем к тебе? Я не подумал… прости, — он вдруг мучительно покраснел, и выглядело это невероятно забавно: румянец проступал пятнами под обыкновенно смуглой кожей, расползаясь по щекам.

Ваньнин тут же отрывисто покачал головой, чувствуя себя неловко: хоть он и ничего еще не сказал, а Вэйюй уже смутился, как если бы его обвинили во всех смертных грехах.