Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка" - Страница 88

— Как Вы? — робко задала вопрос григстанка и кротко прильнула к спине ещё находящегося в прострации защитника.

— В норме. Они отступили? Надо же… Не думал остаться живым, — признался и вспомнил о главном: — Откуда ты здесь?

— У них началось перестроение. Слишком вы здесь получились непробиваемые. С воздуха выглядело пугающе… Тиннарис и Вы… К тому же вовремя подоспело подкрепление: Риул, Нгдаси и Флет. Теперь, вероятнее всего, больше кинут именно сюда. Но… Работа практически завершена. Моё там отсутствие уже не повлияет на исход. Может, стоит отступать? Мы выиграли. Никто не ждал таких действий, — пояснила она.

— Лети и сообщи об отступлении. Мы должны расстроить их планы. Новую волну уже не сдержим, — приказал Создатель Убежища и пожал маленькую ладошку, всё продолжавшую ласково гладить его предплечье. Кивнула, отвернулась и свистнула кружащегося над ними ваммара.

Шоу избавился от последнего из находившихся рядом григстанов, резанув по его горлу ножом. Когда потерял меч — сам не уловил. Осознал: остальные потихоньку отступают, стараясь собраться в более плотную массу для следующей атаки. Очередное столкновение будет неодолимым препятствием. Так можно и всех здесь положить! Каждая мышца в теле гудит от перенапряжения. Но сверху пролетел ваммар, и раздался торопливый крик:

— Отступаем!

Из горла вырвался невольный облегчённый стон, когда заметил впереди Тиннариса. Охотник бессознательно перемещает ноги, измученно пялясь перед собой, пошатнулся и рухнул. Так и не выпустил оружия. Риул бросился к нему — в общей свалке трупов новичок способен и затеряться, если потерял сознание. На своё имя не отзывается уже. Перевернув навзничь Гаура, соратник вник: у него нет сил что-либо произносить или делать — безумно устало смотрит перед собой. Наверное, шок.

— Узнал меня? Ранен? Куда?

— Не соображу даже… Пошевелиться не могу… Будет вторая волна? Я — труп, — попытался обратить свои едва различимые слова в шутку, но угадал сам — насколько вышло не смешно. Улыбнуться и самому не получилось — вдоль нижней челюсти глубокий неприятный порез. Картограф наспех осмотрел его: весь покрыт небольшими ранами, но вроде не серьёзными. Много усталости, крови и боли сложились вместе, губя; а потому уже не способен сопротивляться. Шоу деликатно подхватил под локоть и помог идти с остальными. Столкнувшись с Нгдаси, услышал восхищённое ласковое бормотание лекаря, бывшего свидетелем, как Тиннарис очутился на пике григстанской атаки:

— Я думал, что он погиб. Ланакэн прав: дерзкий мальчонка хороший боец!

Они, по заведённой традиции, рассыпались на крошечные команды, уходя в неизвестность, оставляя цивилизованным лишь растерянность перед дикой стаей. Всех серьёзно травмированных постарались за ближайшими холмами объединить. Коррекция перемещений с воздуха в этом очень сподручна. Вскоре свернули к скалам предгорья и остановились здесь ненадолго: перевязать раненых и немного прийти в себя, прежде, нежели продолжать путь. Голод теперь не грозит на довольно долгий срок. Город стал абсолютно обеспечен провизией. Жертв не столь и много, как ожидалось. Несмотря на приготовления, григстаны не привели туда ни одного кандидата или дворянина. Ндуву сам так и не появился. А остальные представляют из себя плохо вооружённых горожан или крестьян, не слишком хорошо умеющих сражаться. Группу истребителей бросили в основном на предводителя Сопротивления. Где и полегла по большей части от слаженной «работы» Ланакэна и его спутников.

Риул буквально волок ослабевшую ношу. Шоу повезло: рана в руке терпимая, а остальное — мелкие порезы, а потому справляться с не слишком большим весом Гаура удаётся. К тому же выходец с Шукрских болот всё ещё усердно перемещает израненные ноги, помогая по мере возможности. Наконец, картограф поставил Тина рядом с Соулом и отошёл напиться. Жара и усталость измучили жаждой. Главарь Шукрских разбойников осмотрелся, заметил несколько довольно серьёзно пострадавших и незаметно отодвинулся подальше, уступая им. Но Нгдаси решительно подошёл именно к нему.

— Пошли.

— Я потерплю. Серьёзных травм нет. Тут есть и те, кто больше в тебе нуждается, — непослушными губами пробормотал охотник, шатко отступая. Чуть нахмурившись, врачеватель присмотрелся: пациент выглядит пьяным от слабости, посиневшие губы искривились в попытке доброжелательно улыбнуться, но дрогнули.

— Много крови потерял. Бредишь, что ли? — предположил вслух лекарь. Тиннарис снова заставил себя криво усмехнуться и решительно заявил:

— Да что ты! Всё в порядке! Я в норме! — но ресницы буквально слипаются. Чудится: ещё немного и охватит крепкий сон, однако восприятие собственного состояния не проявилось. Даже не заметил, что снова начал падать. Соул ловко обхватил и заставил последовать на лечение. Чуть не насильно влил ему в рот дурманящий состав и начал осматривать. Насчитал с десяток мелких порезов, но кроме того в боку и ноге присутствуют достаточно глубокие повреждения, как и вдоль челюсти. Впрочем, прокол в левом боку вообще лекарю сильно не понравился, однако, к счастью, остриё не зацепило лёгкое. Вначале побоялся переломов рёбер с правой стороны — кожа потемнела от многочисленных ушибов, — но кости уцелели.

Главарь Шукрских разбойников что-то тихо лепетал, пока накладывались швы. Дрёма постепенно охватывала его рассудок, принося облегчение и отдых. В столь плачевном состоянии стандартная доза оказала слишком сильное действие.

Ланакэн встревоженно покосился на лежащего неподвижно Гаура. Пока шли к Убежищу, наслушался об его безумной схватке с врагами. Новичок выглядит умирающим. Кожа приняла мертвенный, бледно-серый оттенок, сгущающийся под глазами и у рта, дыхание слишком ослабло.

— Как он?

Соул хмуро взвесил в уме слова и тихо резюмировал:

— Нашинкован и отбит… что-то вроде того. Раны не серьёзны, но… их очень много. Проблема лишь в потере крови, на самом-то деле. Я зашил. Теперь остаётся ждать, уповая на его выносливость.

— Мне жаль его… Не хотелось бы вот так… Чтобы умер сразу же, как пришёл, — с удивлением обнаружил Осилзский. Тиннарис медленно поднял веки и едва слышно позвал:

— Соул! Лекарь!..

— Да? — наклонился к самым его губам Нгдаси, чтобы больному не приходилось тратить остатки сил на громкий разговор.

— Скажи ему, что я его убью, если посмеет жалеть меня. Так и скажи! Понятно! При-ре-жу! — в исступлении процедил пациент и снова провалился в беспамятство. Дыхание практически замерло, а потому пришлось перепроверить пульс. Биение слабое, но отчётливое.

— Слышал?

— Да. Не буду больше жалеть. Я… поражаюсь его яростью! Ненавидит меня даже в таком состоянии! — усмехнулся предводитель Убежища, позволяя другу наложить повязку на своё плечо.

Вначале Соул боялся, что Кири наслушается ругательств от бредящего под дурманом бойца. На многих его зелье влияло так. Какого же было удивление, когда услышал вновь вкрадчивый лепет Гаура. Тин обращался только ласковыми словами к кому-то. Имя не прозвучало ни разу. По крайней мере, его не услышал врачеватель. В таком состоянии из этого человека лезла вовсе не та часть, которая заставляла от одного взгляда в светлые, словно отражение неба на лезвии, глаза шевелиться волосы на теле Нгдаси. Впервые уроженец Тову понял: Тиннарису тяжело и одиноко, устал от того, чему учил с ранних лет отец. Выяснилось: пытался бросить, но жизнь не позволила. Новые утраты, новая боль… Новое желание разрушать… словно замкнутый круг, ловушка, где застряла душа, желающая свободы от предопределения. Столь нежен был когда-то с той женщиной… Непрошеная память воскресила вновь мгновения тепла и мира внутри. Ту утраченную часть натуры, упрятанную под пеплом сгоревшего счастья. К утру стал вдруг беззвучно плакать, умоляя вернуться, не оставлять, но иллюзия проходила, он трезвел…

Пробуждение крайне удивило: рядом сидит незнакомый мальчонка и буквально ловит вздохи; сверху свет от факела отражается в искристом тёмном камне. С большим трудом верится, что он в Убежище, но это очевидно. Вспомнилось упоминание о глухонемом отроке, обитающем при врачевателе. Должно быть, именно этот тихий малыш, теперь обрадованно улыбнувшийся. Никак не понять, почему при столь лёгких травмах лекарь вздумал капитально одурманить. И тут Тин надумал сесть. Вот теперь тело призналось полностью в собственном состоянии. Грандиозным усилием подавив вопль от неожиданной боли, всё-таки решил повременить с подъёмом. Чудится, будто каждая клеточка плоти пропитана невыносимым утомлением. Такого результата на незначительное действие не ожидал. Решил опробовать понемногу. Ноги явно работают, лишь в нескольких местах незначительные травмы, а на левой… Да, кажется, едва успел тогда уклониться. Рубанули сильно, но мог и вовсе остаться без конечности, так что надо радоваться. Впрочем… там бы это значило потерю жизни. На туловище тоже сильно тревожил только правый бок. Вот с руками хуже. Даже заволновался: не порвал ли связки, ибо невозможно и пальцем пошевелить. Всё-таки заставил левую подняться и попробовал дотянуться до лица. Однако мальчик жестами объяснил: пока шва на подбородке лучше не касаться. Нашлась причина снова расслабиться. Раздались торопливые шаги.