Непобедимый. Право на семью (СИ) - Тодорова Елена - Страница 8

— Да при чем здесь сын? Он в принципе не должен был ее бросать! А ведь бросил! Ради этого долбаного бокса.

Не первый раз поднимаем эту тему. Не первый раз спорим. Как умеем только мы с Мирой — шепотом, но с яркими интонациями.

— Это ей не надо было его отпускать! Он прощался, а она что? Стояла и удачи желала! Вот я бы… — на эмоциях дыхания не хватает. — Я не такая! Я своего добьюсь! Еще до свадьбы! Вот увидишь, Мирочка.

— «Своего» — это ты о чем?

— О любви, конечно!

— Хочешь, чтобы Миша в тебя втрескался?

— Ну да…

— Не обижайся, но ты как-то слишком легко ему досталась, — заключает подруга, как всегда, откровенно. — Зачем сразу соглашалась? Явился, сделал предложение, а ты и сдалась со всеми потрохами! — очень редко она меня ругает. А тут прямо-таки проходится по моей гордости. И не возразить ведь! Так и выглядит. — Надо было заставить его побегать! Добиваться! — шипит Мира выразительно.

— Хм… — тяжело выдаю я. В голове безумно крутятся шестеренки. Идей столько генерируется, что какую-то одну сложно ухватить. — Время еще есть. Думаешь, следует заставить его понервничать?

— Непременно! А то такое чувство, что он на тебе женится только потому, что ему время пришло, а ты — подходящая партия.

Я морщусь и бросаю в ее сторону хмурый взгляд.

— Говорю, как есть, — привычно разводит руками.

— Знаю, — киваю, не скрывая огорчения. — Он заявил, что после свадьбы… все будет, как он пожелает.

— А ты что?

Пожимаю плечами, мол, что я могла ответить.

— Сказала, что в таком случае будем воевать.

— Ой-ё… Принцесса Аравина выходит на тропу войны!

— Именно.

— Жалко Мишу… — вздыхает Мира и тут же смеется. — Хотя… Ничего ему не будет! Как бы ты уцелела, м?

Наши взгляды встречаются, на долгое мгновение замирают. Знать бы самой… Я, конечно, как говорится, не лыком шита. Голова работает и сил хватает. Но, стоит мне оказаться рядом с Тихомировым, я не то что все навыки теряю, а как будто саму себя. Становлюсь подвластной ему. И самое опасное, меня саму завораживает это состояние.

«Хочу, чтоб он меня любил», — упрямо напоминаю себе.

А когда я не добивалась того, чего хочу?

Приподнимаясь на локти, задумчиво смотрю на Тихомирова. Едва он поворачивается, по коже уже знакомая дрожь рассыпается. Между нами словно нить электричества прокладывается. Неужели бьет только меня? Как проверить?

— Едешь домой?

С удивлением замечаю, что Мира уже встала. Стоит, отряхивая шорты.

— Не домой, а в ателье. Забыла? — тоже поднимаюсь. — Ты должна быть со мной.

— Черт… Точно, — спохватывается. — Погнали тогда?

— Угу, — и снова тянусь взглядом к рингу.

Миша больше не смотрит. Активно работает. Выпирающие мышцы непрерывно красиво перекатываются, демонстрируя не только ту самую физическую мощь, которая меня так захватывает, но и внушительную выносливость. Уверена, что у него даже дыхание не сбивается.

А я вдруг представляю, какая горячая у него сейчас кожа, сколько силы и энергии под ней кипит… И мечтаю прикоснуться. От этих мыслей краснею и быстро опускаю взгляд.

— А со шлейфом ты серьезно? Девять метров? Ты хоть представляешь, сколько это? Ты же идти не сможешь!

— Научусь, — бубню упрямо.

— Ой, — пищит Мира. — А мне же еще в банк заскочить нужно. Папа меня убьет, если не решу вопрос… Там только личное присутствие. Пару минут, но все же.

— Заедем вместе, — предлагаю я.

Но в этот самый момент слышу властный окрик Миши:

— Полина, сюда иди.

В висках будто что-то щелкает.

Чего это он при всех мне таким тоном указывает?

— Скажи, что занята, — подсказывает Мира.

— Ну уж нет, — решительно тяну я.

— Папа уходит… — бормочет для нас. А потом и во всеуслышанье выдает реакцию: — Пап, ты уже свободен? Заберешь меня?

— Про банк помнишь? — отзывается дядя Тимур.

— Ну, да. Как раз подбросишь меня, и все решим.

— Ты хотела сказать, решишь?

— Как обычно! — смеется Мира. Спешно оборачивается ко мне. — Так ты остаешься? В ателье встретимся?

— Да.

— Держись, принцесса Аравина, — подмигивая, поднимает сжатую в кулак руку и слегка ею трясет.

Дядя Тимур смеется и качает головой. Для него мы, очевидно, все еще выглядим, как дети. А может, что-то свое вспоминает? Стоит допустить последнюю мысль, и в голове всплывают моменты из книги о нем, где он выказывал особую зацикленность на своей Птичке. Смущаюсь и вместе с тем набираюсь необходимой смелости.

«Тоже так хочу!»

«Не держись, принцесса Аравина. Держись, Непобедимый!»

Прощаюсь с близкими и решительно направляюсь в сторону ринга.

Полина

— Я — кремень, — шепчу себе по пути к рингу.

Пусть Тихомиров сколько угодно меня нюхает и даже трогает — дрожать и вздыхать я не буду. Пусть он по мне с ума сходит! Сначала он… Однако с каждым шагом моя решительность тает. Всему виной, конечно же, взгляд Миши. Разве обязательно так пристально и непрерывно наблюдать за моим приближением? Кто так вообще делает?

— Что ты хотел? — бойко стартую я.

Останавливаясь, упираю руки в бока. И очень надеюсь, что гуляющих по моей коже мурашек визуально не отследить. Черт, в следующий раз поверх короткого спортивного топа натяну футболку.

Пытаюсь смотреть Мише в лицо, но его глаза не дают такой возможности. Они прожигают и вызывают внутри меня ту самую искрящуюся дрожь, с которой я приняла решение бороться. Опускаю взгляд на его голую бугристую грудь. Тихомиров такой огромный против меня, что именно она оказывается на уровне моих глаз. Пялюсь, не моргая, пока слизистую не начинает жечь.

Почему он такой большой? И даже если так… Папа, дядя Тимур и мои братья тоже далеко не мелкие. Все у нас от природы крупные, плюс плотно на спорте. И все же только с Мишей у меня возникает ощущение, что он замещает собой все пространство и отбирает у меня кислород.

Черт, вот только учащенного дыхания мне снова не хватало!

Как ему удается?

И чего он так долго не отвечает? Сколько можно меня разглядывать?

— Полина, — наконец, окликает Тихомиров, каким-то особым способом перебирая каждую букву в моем имени. — Ты можешь посмотреть на меня?

— Да, конечно, — пищу я, резко вскидывая голову.

Чересчур живо демонстрирую непринужденность, которой внутри меня и в помине нет.

Едва наши взгляды скрещиваются, Миша вновь повторяет этот чертов трюк — смотрит, вытесняя весь мир. Что за немой диалог? Вздрагиваю, конечно. Дыхание, как я ни контролирую его, срывается. Переходит на частый и высокий ритм. Сердце и вовсе с ума сходит. Хорошо, что хоть его увидеть невозможно. И без того я, очевидно, работаю сейчас, как машина с мыльными пузырями. Только я вместо пузырей выпускаю сотни сердечек.

— В последнюю нашу встречу я был груб с тобой?

— Это вопрос? — растерянно переспрашиваю я.

Не знаю, куда девать собирающуюся во рту слюну, как дышать автоматически и не превышать норматив по движениям. Все эти действия — то плечами пожала, то поежилась, то поправила волосы, то взмахнула рукой — наверняка выглядят странно. И обличающе.

Черт возьми…

— Да, Полина, это вопрос.

И едва он подтверждает, я в своей эмоциональной манере выдаю:

— Да, ты перегнул со своими указаниями и вообще…

— Я не хотел.

— Что?

Отчего-то его ровный тон тормозит меня, как лассо мустанга в прерии. На скаку.

— Я не хотел быть с тобой грубым, — так же спокойно повторяет Миша. — Так получилось только потому, что мы не обсудили основные правила.

— Какие еще правила? — я своего изумления уже не скрываю. — Кроме ребенка, которого ты собираешься мне сделать, и «будь покорной», существует еще какой-то свод?

— Безусловно, — невозмутимо отзывается Тихомиров. — Во всех сферах должны быть свои правила. Это значительно облегчает понимание и дает четкое представление о возможных действиях.