Командировка в ад (СИ) - Казаков Дмитрий Львович - Страница 35

Я напрягся, ожидая, что короткий толстый палец выберет меня, но не повезло Фагельме. Она тоже ответить не смогла, и ей врезали палкой, но десятник оказалась готова и ничем не показала, что ей больно.

— С сокрушением вижу, что усвоили вы плохо, — сообщил Шесть Гор. — Слушаем еще.

— Мир и покой, стабильность и равновесие — вот к чему стремится любое живое существо! — заревели динамики, и я едва не застонал: о боже, снова, я же тут с ума сойду!

Может быть, аборигенам это и нужно?

На пандусе, по которому только и можно было попасть во внешний мир, появилось несколько бриан. Увидев шагавшего первым высокого воина, я ощутил желание немедленно вскочить и удрать: очень высокий, на голову выше меня, одет очень просто, но волосы схвачены серебряным обручем.

Две Звезды, правитель той планеты, которую мы пытаемся завоевать.

Шесть Гор повернулся, отвесил низкий поклон, но Две Звезды махнул ему — работай, не отвлекайся — а потом его глаза обратились на меня. Легкий жест, и двое конвоиров буквально подхватили мое омертвевшее тело под руки и бегом поволокли в сторону.

Через минуту я оказался в караулке, где царила блаженная тишина.

— Ну здравствуй, разумный с извилистой судьбой, — сказал Две Звезды, изучая меня.

Взгляд у него был пронизывающий, под ним хотелось упасть на колени и во всем признаться, хотя в чем именно всем, я не очень понимал — ну хотя бы в том, что я видел в городе бриан принца Табгуна, одного из полководцев Гегемонии.

— Здравствуйте, — ответил я, стараясь не стучать зубами.

— Как ты видишь, судьба вновь свела нас, и это не просто так, — продолжил Две Звезды. — Тысячи мелких поступков кажутся незначащими, ерундовыми, но именно они ткут то полотно, из которого состоит наша жизнь.

Мынаходились в караулке вдвоем, конвойные и охрана оставались за дверями, из оружия у него при себе был только нож, и я вполне мог напасть, но понимал, что передо мной опытный воин, что он сыт и настороже, а я последние дни толком не ел, на работах устал как собака, а голова до сих пор гудит от пропаганды бриан.

Нет, без шансов.

— Поэтому я предлагаю тебе, разумный, перейти на нашу сторону, — сказал Две Звезды, и тут челюсть моя буквально отвисла. — Чего могут они дать такого, чего не можем дать мы?

Да, Гегемония вовсе не райское царство, но стать предателем…

— Э, спасибо… я польщен, но нет… — выдавил я. — Там мои друзья, соратники… Понимаете, дело такое…

Правители очень не любят, когда им отказывают, и я ожидал вспышки гнева, за которой неизбежно последует наказание.

— Понимаю, — Две Звезды потер шрам на лбу. — Просто я хотел сократить твой путь. Пойми, это неизбежно, ты придешь к нам… Я видел это в усыпанных звездами сновидениях. Но сейчас — как пожелаешь. Наслаждайся иллюзией свободы выбора, разумный.

Он развернулся и вышел из караулки, оставив меня в состоянии полного обалдения.

Но не расстреляли, палкой не избили,уже хорошо.

Два дня я ходил в город и работал там в одиночку, чистил фильтры, но на третий лафа кончилась.

После завтрака нас построили в колонну и погнали по туннелям, ничего не объясняя. Вскоре мы очутились в тупике, где были неаккуратно свалены лопаты и ломы, в ряд стояли несколько тачек на колесах.

— За дело, — велел узкоглазый конвоир. — Этот проход нужно расширить и продолжить. Кто будет лениться… — и он многозначительно помахал палкой.

Мне досталась лопата, старая, с разболтанным черенком и тупым, погнутым лезвием. Вонзив ее в твердую землю, я понял, что оставлю в этом душном, темном тоннеле все силы, что еще сохранились в теле.

На одной питательной слизи долго не протянешь.

Мозоли я заработал примерно через полчаса, и одну из них почти тут же сорвал. Попыткаразглядеть пораненную ладонь закончилась тем, что мне на плечо обрушилась палка, рука повисла точно плеть.

— Работай! — рявкнул на меня бриан.

Я злобно глянул на него, и снова взялся за лопату, черенок которой быстро окрасился кровью.

Я пыхтел и хрипел, хватая воздух ртом, выгребал землю и отбрасывал назад, где ее грузили в тачки и увозили. Неподалеку Дю-Жхе орудовал ломом, лицо его блестело от пота, я слышал с разных сторон поскуливания и стоны, и понимал, что остальным пришлось в предыдущие дни хуже, чем мне.

Они занимались чем-то подобным, а я гаечки крутил.

Мы двигались с черепашьей скоростью, туннель удлинялся не по метрам даже, а по сантиметрам. Но конвоиров это не особенно волновало, они не хотели, чтобы мы что-то сделали, они хотели, чтобы мы смертельно задолбались.

В какой-то момент я словно отключился, отступила дергающая боль в изуродованных ладонях, перестал тревожить запах множества немытых тел, жалобы измученных мышц прекратили звучать так громко… И в этот момент я решил, а пропади все пропадом, и напрягся, активируя систему связи тиззгха.

До этого момента я не хотел звонить Юле, находясь в плену, но тут решил, что терять мне все равно нечего.

— Привет, Егор, — сказала она, и голос ее прозвучал светло и радостно, я ощутил, что на меня повеяло свежестью.

— При-вет, — отозвался как. — Как ты? Как наш ангел? Как мама?

У дочери все оказалось в порядке — насколько у нее все вообще могло быть в порядке. Пришли очередные деньги от ООО «Гегемония», они внесли задаток за операцию и начали к ней готовиться, и врачи говорят, что все должно пройти нормально, что есть шанс на полное излечение.

— Опять? — спросил я, выковыривая из стены особенно неподатливый кусок земли.

Меня, когда я разговариваю, никто не слышит, так что могу хоть орать, для всех вокруг я буду лишь беззвучно открывать рот.

— Ну да, — судя по голосу, Юля улыбнулась. — Но что еще они могут сказать? Эх, ты…

Она врач, она понимает, о чем говорит.

— А давай устроим секс по телефону, — предложил я. — Дело такое, соскучился я. Ужасно.

— Ты что, Егор! Нельзя же так!

— Можно, — я не мог ей сказать, что обычного секса нам с ней не светит, что я скорее всего, отдам концы в подземном городе на чужой планете, сдохну от усталости и недоедания. — Нам все можно… Где это будет? В нашей спальне?

— Нет… — она помолчала и вдруг хихикнула, точно маленькая девочка. — В фонтане. Площадь Ленина.

Ого, вот это фантазии у моей жены! Фонтан в центре города!

— Хорошо… — я дернулся, поскольку мне врезали палкой по спине, и даже вроде задвигался быстрее, но на самом деле не обратил на удар внимания. — Ты стоишь в фонтане в мокрой майке и шортиках… тех, красных… майка облепила твою грудь, я вижу твои соски…

— А ты идешь по воде, совсем голый, улыбаешься мне и смотришь только на меня…

Интересно, если тиззгха слушают сейчас наш разговор и понимают, что они думают? Наверняка, что мы оба безумны! Пересказывать друг другу сценарий публичного совокупления… интересно, у других рас встречается такое извращение или мы, люди, тут отличились?

— Я обнимаю тебя и сжимаю твою попу… — продолжил я, — крепко сжимаю…

— А я целую тебя и трусь об тебя всем телом, — не отстала от меня Юля.

У меня в голове что-то щелкнуло, и я словно на самом деле перенесся в фонтан на площади Ленина. Увидел тополя сквера, крышу драмтеатра за ними, ощутил, как волосы Юли щекочут мне ухо, вкус ее губ, сладких-сладких, как лесная малина, напрягшиеся ягодицы под ладонями.

Наверняка у меня вновь заглючил переводчик, но меня не волновало даже то, что если так, то в следующий момент моя голова может лопнуть. Все было совсем не так, как в той галлюцинации с Сашей Грей, там царил болезненный, яростный экстаз, тут же — интимная нежность.

Я слышал шепот любимой жены, обнимал ее, и мы проникали друг друга не только телами, но и эмоциями, и разумом. Я рассказывал, как снимаю с нее одежду, целую ее туда, куда ей хочется, а она сообщала, что при этом чувствует, и как мурашки бегут у нее по спине, и как огонь разгорается в паху, и как ей со мной хорошо.

Откуда у моего изнуренного, избитого телаберутся силы на эрекцию — я не понимал. Головной боли я не ощущал, и судя по всему дело было все же не в переводчике, а наших с Юлей чувствах, которые могли создать общую для реальность, пусть даже она на Земле, а я не пойми в каком углу космоса.