Ребенок от убийцы брата (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 23

— Хм, — застыв напротив меня, мужчина недовольно скривился. — Ладно, сейчас не место и не время. Пошли, расскажем всё Ромке.

— Но мы не можем! — возмутилась я. — Нельзя сообщать такие новости ребенку без подготовки.

— Почему? — нахмурился Валеев.

— Потому что детская психика — вещь тонкая, — покачала я головой. — Нам надо обсудить это дело с психологом, осторожно подготовить мальчика.

Валеев иронично посмотрел на меня.

— То есть ты мне сейчас хочешь сказать, что какая-то незнакомая тетка-психолог знает нашего сына лучше, чем ты?

Я нахмурилась, гадая, хотел ли Валеев этим вопросом меня подловить или наоборот, сделал мне комплимент.

Вскинув полный сомнений взгляд на мужчину, я покачала головой.

— Но я на самом деле не уверена.

Валеев понимающе хмыкнул… что мне показалось удивительным само по себе, а затем вдруг произнес:

— Оксан, я не могу долго зависать в Москве. У меня куча неотложных дел, которые нельзя никому перепоручить, кроме как вернуть их своему начальству… а это не дело, согласись.

Я на всякий случай кивнула. Валеев, воодушевившись моим кивком, продолжил разъяснять:

— Оставить вас здесь, без охраны, я тоже не смогу. Теперь, когда Ромка официально мой сын, он под… уязвим.

Я вздрогнула и покосилась на Валеева.

— Не нервничай, Ксан, просто издержки моего положения, — миролюбиво улыбнулся мужчина. — У парня и у тебя точно будет охранник, но это больше для острастки, чтобы ни у кого соблазна не возникло. А ещё у меня большой просторный дом. Тебе понравится.

Я чувствовала, как будто земля по-новой разверзается под моими ногами. То есть «со дна постучали»… только это выражение впервые показалось мне не смешным, а страшным.

— Вы хотите, чтобы мы переехали… к вам? — облизнув пересохшие губы, поинтересовалась я. Взгляд Валеева сделался каким-то больным.

— Ну, разумеется, — не отрывая взгляда от моих губ (мне стало от этого не по себе), протянул мужчина. — Или ты предлагаешь нам троим всем дружно остаться здесь и жить в твоей однушке?

— Да, но… — я всё ещё никак не могла понять, что всё это происходит на самом деле. — У Ромы же здесь друзья, учителя, школа, наконец… И у меня — работа.

Валеев как будто понимающе кивал в такт моим словам.

— Работать ты, конечно же, больше не будешь, — спокойно так заявил Валеев.

Я растерянно… нет, возмущённо посмотрела на мужчину.

— Почему?

Наверное, надо было спросить как-то иначе, но я и правда совершенно растерялась.

— Потому что тебе придется заниматься адаптацией Ромы на новом месте, заниматься домой, — пожал плечами Валеев. — У тебя просто не будет оставаться время на работу.

Я пораженчески вздохнула. Ладно, и об этом подумаем позже. В конце концов, я — последняя буква алфавита. Но до чего ж необычно…

— Что? — быстро спросил Валеев, заметив или почувствовав мою прострацию.

Пришлось ответить.

— Нет, ничего… — я пожала плечами. — Просто странно. Я всё время работала.

— У тебя будет очень много работы, просто другой. — Покачал головой Валеев. — К тому же, мой дом абсолютно не приспособлен к ребенку. Тем более, к глухому ребенку. Оксан, тебе придется взять всё это на себя.

Я потёрла лицо руками.

— Мы не о том говорим.

— А о чем надо? — приподнял бровь Валеев и вроде как сам немного поддался в мою сторону. — Я внимательно тебя слушаю.

— Ромка. Я понимаю, у вас там работа, дом… Но мне кажется, неправильно вырывать ребенка из привычной среды посередине учебного года.

Валеев сразу посерьёзнел.

— А-а, вот о чем ты… — Почесав щеку, на которой уже проявилась темная щетина, Валеев заметил:

— Понимаешь, нам всё равно придется переезжать. Допустим, дотянем мы в этой школе до лета. А дальше? Рома ведь будет в курсе того, что он прощается с друзьями не на три месяца, а навсегда. И вместо того, чтобы отдыхать от школы, будет переживать. Если вы переедите сейчас, то к лету у него уже появятся новые друзья.

В словах Валеева был свой резон. Однако…я всё равно чувствовала себя ущемлённой.

— Так будет только лучше, — заявил Валеев, покосившись на меня.

— Нет, — горько усмехнулась я. — Лучше не будет. Но выбора у нас нет, не так ли?

Взгляд мужчины сразу же сделался каким-то злым.

— Именно. Рад, что ты это так быстро уяснила.

Я сжала зубы, чтобы не ответить ему грубостью.

Он протянул ко мне руку:

— Пойдем, пора рассказать всё Ромке.

Я подняла взгляд на мужчину, понимая, что это тоже проверка: у меня была возможность вложить свою ладонь в его руку, соглашаясь с навязанными условиями. Но я не сделала этого.

Вместо этого молча кивнула и пошла в комнату, точно зная, что мой неожиданный кошмар идёт за мной следом.

Оксана

Нервничая, я вошла в комнату.

Ромка сидел за столом и что-то мастерил из конструктора: то ли машинку, то ли звездолёт. Увидев меня, он с любопытством спросил:

«Так мы идём на каток, мамочка?»

Я пожала плечами, кивнула…, а затем было хотела повернуться к Валееву, чтобы рассказать ему о катке, но в этот момент мою талию обвила его рука, а сам Валеев тихо произнес мне на ухо:

— Я сам ему скажу. Хорошо?

Я не очень понимала, как он собирается это сделать, но кивнула и осталась стоять на месте. Валеев же, обойдя Ромкин стол, присел перед ним на корточки.

«Рома, ты знаешь, кто я?» — отточенными движениями спросил Валеев. Готовился, значит.

Ромка посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на мужчину.

«Вы у нас в школе были», — недоумённо, явно не понимая сути вопроса, ответил ребенок. — «После школы мы ходили есть пиццу, а потом вы привезли нас домой».

Я молча кивнула: всё так.

«А ещё вам моя мама нравится», — с ехидцей добавил мой ребенок. То есть ребенок то был мой, но вот ехидца — явно Валеевская. Я даже вздрогнула, когда поняла это.

Рафаэль же, покосившись в мою сторону, попросил повторить вслух последнюю фразу, которую он не понял.

Хм, да, неловкость… Можно было, конечно, немного переиначить Ромкины слова— никакой бы беды не случилось, но я давным-давно дала себе зарок, что буду озвучить всё, что сказал мой ребенок — и извиняться за него, если он скажет что-то грубое или невоспитанное.

Поэтому, как бы мне неловко не было, я повторила вслух всё, что сказал Ромка жестами — заодно также воспроизведя его фразу и жестами в том числе.

Валеев, покосившись на Ромку, довольно кивнул.

— Внимательный он у меня.

— Это да, — согласилась я на полном серьёзе. — Ромка даже когда маленьким был, всегда точно помнил, где его любимая игрушка или где книжка, которую мы рассматривали накануне.

Рафаэль, кажется, не слишком впечатлился моим рассказами (или просто не подал виду), внимательно наблюдая за Ромкиной реакцией на мои слова.

— А он ещё и маленький собственник… Не переводи ему это! — попросил Валеев, поскольку я говорила и вслух, и руками одновременно.

Мужчина снова привлек к себе внимание Ромки, дотронувшись до его запястья.

«Мне нравится твоя мама». — Эта фраза у мужчины вышла криво. Вместо «нравится» у него получилась «Чечня» или что-то близкое к этому. Но Ромка кивнул — видимо, все же понял.

«Знаешь, зачем я пришел в твою школу?»

«Чтобы выучить жестовый язык?»

«Не только».

Покосившись на меня, Валеев торжественно заявил.

«Я искал своего сына».

У Ромки загорелись глаза.

«Ваш сын тоже глухой? Он учится в моей школе?»

Валеев дважды кивнул, а затем продолжил объяснение:

«Меня зовут Рафаэль Валеев, и мой сын тоже должен быть Валеев. Ты знаешь мальчиков с такой фамилией?»

Мой смышленый ребенок растерянно посмотрел сначала на меня, затем на Рафаэля.

«Это моя фамилия».

Оба мужчины: и большой, и маленькой, выжидающе замерли. Они были невероятно похожи. Никакого ДНК теста не надо было, чтобы установить отцовство Рафаэля.