Мир-о-творец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 21

Какими силами располагал Император в этом походе?

В первую очередь, конечно, легионом. Да, его немного потрепало в прошлых боях. Но раненные все вернулись в строй. И в целом убыль выглядела весьма и весьма скромной. Тех же, кто оказался не способен к строевой службе Андрей оставил в Константинополе для надзора за городской стражей. Посему легион «сдулся» всего на 119 человек строевых из изначальных 2580, не считая артиллеристов и палатинов.

Также удалось сформировать вспомогательный корпус из старых войск Султана. Что поначалу не казалось реальным. Но глаза, как известно, боятся, а руки делают.

Андрей сумел договориться с Тахмаспом и тот позволил гарнизонам османских крепостей в верховье Междуречья покинуть миром свои укрепления. И отойти на территорию Империи.

Компромиссный вариант.

В первую очередь связанный с тем, что Шахиншаху потребовались все возможные полевые силы на востоке. Где обострилась обстановка.

Абдулла-хан из Шейбанидов, уверившись в том, что Тахмасп завяз в западных осадах, выступил в поход на его державу. В том числе и для укрепления собственного влияния. Он ведь стремился к тому, чтобы объединить четыре удела Шейбанидов в одну державу. И увидев «окно возможностей» для стяжания славы нового Убейдуллы-хана решился на авантюру. Причем приличное количество желающих из иных владений Шейбанидов охотно присоединились к этому набегу, грозящему опустошить восточные, а то и центральные владения Сефевидов. В том числе и южное побережье Каспийского моря, где производили шелк.

Андрей, узнав об этом, предложил Тахмаспу решение, вполне благожелательно принятое. Потому что оно закрепляло за Ираном Междуречье, устраняло «горячую точку» на границе, развязывало руки Шахиншаху и вызволяя из-под удара приличный отряд обстрелянных бойцов. Основное ядро которых состояло из янычар.

Оставлять Баязиду их, понятное дело, было нельзя. Это бы очень сильно усилило сына Сулеймана и вскружило бы ему голову. Поэтому Андрей вывез их в Константинополь и привел их к присяге.

Само собой, дав выбор.

Либо сложить оружие и именем Аллаха прилюдно поклясться перед своими братьями-единоверцами более никогда его не брать. После чего заняться любыми мирными делами. Либо поступить на военную службу к Императору.

Понятное дело, что перед этим предложением он четко и ясно обрисовал им ситуацию, в которой они находились. Что их собирались казнить за слишком стойкое сопротивление. И только воля небес, выраженная в набеге Шейбанидов, а также вмешательстве Андрей, спасла их от этой участи. Поведал также о Великой Порте, которой больше не стало. О гибели Сулеймана. О присяге Баязида. И так далее. Тщательно. Подробно. Ничего не утаивая. И только после этого предложил сделать выбор – как им жить дальше.

Служба в эти годы подразумевала и религиозный аспект. И, к сожалению, Андрей не мог его проигнорировать. Потому как понимал, насколько опасно иметь религиозно неоднородное войско в условиях доминанты рационально-мистического мышления. И помнил, что знаменитая битва при Адрианополе в IV веке нашей эры, ставшая катастрофой для Восточной Римской Империи, произошла из-за религиозных разногласий в войске Императора. Посему он был вынужден поставить условием дальнейшей службы – принятие православия. Для всех. Не только для бывших воинов Султана, но и своих старых легионеров. Там ведь хватало и протестантов, и католиков.

С легионом проблем не возникло. Серия грандиозных побед обеспечили Андрею непререкаемый авторитет. И никто не отказался.

А вот бывшие янычары с акынджи, азапами и сипахами согласились не все. Около трети отказалось. И их, после принесения публичной клятвы, отпустили, забрав оружие…

– Зря, – прокомментировала тогда это действо Михримах, которая также приняла православие. – Надо было их перебить. Они опасны. Будь уверен – в случае чего плюнут на свою клятву и выступят против тебя войной.

– Я дал слово.

– Так и не делал бы это сам. Люди должны понимать, что идти против твоей воли – смерть.

– Люди должны понимать, что мое слово – закон. И что я – не обманываю. Как сказал, так и будет. Иначе какой смысл со мной о чем-то договариваться? Поняла?

Михримах кивнула.

И комментировать ничего не стала, просто странно как-то посмотрела, вызывая у него некоторые подозрения. Однако, как Андрею потом доложили, колонну отходящих «отказников» никто так и не тронул. Они покинули Константинополь, переправились на западный берег Босфора, а потом растворились среди местного населения.

Не все.

Увидев, что Император держит слово, небольшое их количество в течении месяца вернулось. Из числа тех, кто более не мыслил своей жизни вне военной службы и при этом не желал нарушать клятву. А имелись и такие, что прямо «намылились» к противникам Императора в тот же Египет…

После этого публичного представления по принесению клятвы, что происходило при большом стечении народа, к Андрею потянулись и иные кадры Сулеймана. В Константинополе имелся большой корпус оружейников, бронников, обозников и прочих специалистов. В том числе и артиллеристов. И не только в Константинополе. Из-за напряженной обстановки многие из них оказались разбросаны по окрестным городам. И теперь стремились вернуться к привычной им жизни. Понятно, часть из них выгреб еще Сулейман и их перебили наемники-христиане в осенней битве. Но оставались и другие.

Андрей их не звал.

Сами пришли. Что позволило очень прилично укрепиться численно.

Да, все эти вояки в лице янычар, сипахов и прочих не являлись серьезным строевым контингентом для полевой битвы. Но они имелись. И при грамотном использовании могли представлять очень большую опасность для любого противника. Тем более, что в результате разгрома Сулеймана удалось получить весьма внушительный парк орудий и огненного припаса для него. Самое то для предстоящего дела. Бомбарды, понятно, Андрея мало интересовали. Но вот кулеврины – очень даже.

Вспомогательный корпус получился не очень большой, но довольно интересный. Шестьсот янычар-стрелков – ядро и основа. Двести семьдесят сипахов – конное прикрытие. Еще чуть за тысячу человек – расчеты орудий и тыловые службы. Само-собой – это все без учета командиров.

И стрелки, и сипахи разворачивались по штатам легиона как отдельные части ауксилии. Хотя, конечно, не имели даже близкой выучки и организации. Но Андрей не собирался себе морочить голову альтернативной системой организации. Кулеврины же были отсортированы по куче маленьких групп – батарей. Они все были очень разнообразны, так как в традиции тех лет отливались по индивидуальному проекту. А посему, даже находясь в одном калибре могли отличаться по длине ствола и его весу. Император же их все свел в батареи по близости параметров. Ну, плюс-минус, конечно. Из-за чего никакого устойчивого количества орудий в таких батареях не наблюдалось. Впрочем, он не печалился. Хоть какая-то стандартизация даже на таком колхозном уровне открывала новые горизонты по управлению огнем и снабжению. А это выглядело намного более важным делом.

Картузы он также ввел для заряжания этих сорока семи кулеврин. Понятное дело, получилось все сильно хуже, чем для легионной артиллерии. Производственная база для всех этих вещей ведь находилась в Туле. Но даже и эти усилия резко повышали скорострельность «стволов» до совершенно космической по местным меркам.

Венеция войск не выставила, но обеспечила всю операцию флотом.

Мальтийцы войск также не выставляли, хоть и являлись вассалами Императора. Они вместе с новыми крестоносцами, из числа предавших Сулеймана наемников, уже во всю рубились в Иудее, вызывая панику в Египте. Туда уже просочились сведения о намерении Андрея вернуть регион под руку Империи. В общем – они были заняты.

Небольшой вспомогательный отряд прислал Трапезунд. На удивление. Потому что формально он не являлся вассалом Империи. Но прислал. Сто семнадцать всадников. Что-то вроде поместных на не очень хороших лошадях, но с заводными. Причем – не из войска этого самого Комнина, а черкесы, нанятые тем специально для выставления.