Будь моим, будь другим (СИ) - Семакова Татьяна - Страница 16

— Недалеко дочка переехала, — вздохнула ее мать, а мое лицо исказилось гримасой сострадания.

Мы молча поднялись в квартиру, я получила ярко-розовые домашние тапочки и с некоторым опасением влезла в них, в самом деле почувствовав себя в Людкиной шкуре.

— Простите, я даже не знаю Вашего имени, — сказала со вздохом, присаживаясь на старенькую табуретку, обтянутую коричневым дермантином.

— Тамара Петровна, можно просто Тамара, — слегка улыбнулась она через плечо, продолжая возиться у плиты.

— Я — Вероника, — представилась, а она развернулась и уточнила:

— Ушакова?

— Наслышаны? — слегка скривилась в ответ, а она хмыкнула:

— Ты как-то Людочку отчитала, очень она злилась. Хотя, признала, что по делу, но все равно обидно, прилюдно когда.

— На работе я монстр, — ответила со вздохом. — А как иначе? Всё смешки, да плоские шутки вслед, а то, что я лучшая на потоке была и многие из практикующих мне в подметки не годятся — это никого не интересует, — и передразнила парня с каталки: — Блондиночка.

— Вот и у Люды та же проблема была, — поддакнула Тамара Петровна. — Медсестричка. Потому она в больнице ни с кем и никогда.

«А вот это вилами по воде…» — буркнула про себя, а вслух спросила:

— Как же она с ним познакомилась?

— Татьяна познакомила, подруга ее закадычная, — поморщилась женщина. — Чует вину, носа не показывает. На поминки не осталась, в сторонке постояла на кладбище и уехала, я ее даже не видела, потом уже соседка сказала. С медшколы дружат, и что же? Вот так и проверяются…

— Может и хорошо, что у меня друзей нет, — хмыкнула, водя пальцем по столу. — Одни разочарования.

Она кивнула и поставила на стол заварочный чайник и две милые чашки в мелкий цветочек, а я в самом деле принялась жаловаться на судьбу, неожиданно увлёкшись, а закончила совсем уныло:

— Приходит, когда хочет, уходит, когда просишь остаться, меня гонит, если не к месту пришлась, а я все терплю, лишь бы ещё хоть разок увидеть, как он улыбается, забывшись. Ни одной фотографии вместе, ни свиданий приличных, ни цветов, ни подарков…

— Даже не знаю, что хуже, — вздохнула она в ответ. — Людочка купалась во внимании, в цветах и подарках, квартиру даже ей купил, да оформил на неё, а не так что живи, пока разрешаю. В путешествия ее брал, то на море, то в горы, она такой счастливой была… но злой он. Чуть что не по его — кулаки в ход. А она все, дурочка, щебечет: «Сама я виновата, мама. Не надо было то, не надо было это…».

— Вы его вините, да? — спросила с грустью, а она отвела взгляд, полный злобы, и прошипела сквозь зубы:

— А кого ещё?

— Думаете, это он ее так? — прошептала, прикрыв рот рукой, а она снова поморщилась:

— Нет, конечно, иначе первым делом бы в полицию пошла. Но где большие деньги — там всегда большие неприятности. Из-за него убили, больше нет причин. Бандит он, хоть она и говорила, что бизнесмен.

— Одно и то же, — сказала тихо, а она кивнула и надолго замолчала. — Пойду я… спасибо, что выслушали.

— Кто кого слушал, — махнула она рукой и грустно улыбнулась, поднимаясь вместе со мной.

В коридоре я долго возилась с сапогами, увидев на ключнице комплект с брелком со стразами, а потом начала ковыряться в сумке и шарить по карманам, ненавидя себя каждой клеточкой своего тела.

— Телефон не могу найти, — сказала виновато, а она пошла на кухню, сказав на ходу:

— Сейчас посмотрю…

Я быстро сунула ключи в карман и достала оттуда телефон, крикнув:

— Нашла!

Неловко попрощалась и выскочила из подъезда стрелой. В машине поморщилась, с отвращением посмотрев на себя в зеркало, и поехала в больницу.

Едва я прошла в здание, почувствовала царящее вокруг напряжение. Коллеги, случайно встреченные в коридорах, косились и тут же отводили взгляд, что совершенно мне не понравилось, я резко сменила траекторию и пошла прямиком к отцу. Причина такого поведения, как мне казалось, могла быть только в пресловутом пальце, и если уж получать нагоняй, так сразу от главврача.

Отец сидел в своём кресле с уставшими глазами и выглядел чернее тучи. Увидев меня скупо улыбнулся и кивнул на диван, присоединившись ко мне через минуту.

— Пап, в чем дело? — нахмурилась, начав подозревать, что палец тут совершенно не при чем.

— Та медсестра… С операции, — начал неуверенно, а потом поморщился, замолчав.

— Неужто в суд потащилась? Как ее там… Брянцева, кажется, — округлила я глаза, но скорее чтобы вывести его из транса. Подозрение закралось нехорошее, а отец его подтвердил:

— Даже если и собиралась, уже не сможет. Она в нашем морге. Не довезли.

— Покончила с собой? — спросила, сглотнув, а отец отрицательно мотнул головой:

— Изуродовали, изнасиловали и оставили истекать кровью. Соседка видела мужчину, выходящего из ее квартиры, а до этого подозрительное мычание и вызвала полицию, не понравился он ей. Пока те приехали, пока скорая…

— Давно привезли?

— Под утро. Кошмар. Сначала Гаскина, теперь вот Брянцева… — и спросил без перехода: — Может, поживёшь с нами какое-то время?

Я поморщилась, не сдержавшись, а отец понуро опустил голову.

— Полиция уже была?

— Да, — кивнул, посерьёзнев, — и уверен, после происшествия на операции, с тобой непременно захотят пообщаться.

— Глупость какая, — возмущённо прыснула я в ответ. — Не думают же они в самом деле, что я могла ее убить или, тем более, изнасиловать. Это невозможно с точки зрения банальной физиологии.

— И тем не менее, факт ссоры накануне гибели налицо, — пожал плечами отец и поднялся. — Мне нужно провести инструктаж.

— Нет смысла, на меня и так все косятся, — поморщилась в ответ, оставшись сидеть, а он пожал плечами:

— И все же. А ты зачем приехала?

— Морозову отчёт вернуть, — слегка скривилась, а он поджал губы. — Посижу у тебя немного, в себя приду.

Он кивнул, поцеловал меня в голову и торопливо вышел, а я устремилась к его компьютеру. Залезла в базу сотрудников, воспользовавшись все тем же паролем, распечатала карточки обеих девушек, сунула их в сумку и быстро вышла, направившись в морг.

Морозова уже сменили, я оставила папку, все так же провожаемая взглядами патологоанатома и его ординатора, и поехала домой, надеясь в спокойной обстановке изучить бумаги, но была перехвачена телефонным звонком.

— Вероника Андреевна? — спросил незнакомый мужской голос.

— Слушаю, — ответила хмуро и остановилась на обочине, включив аварийные огни.

— Карев беспокоит, следователь по делу об убийстве гражданки Брянцевой.

— Слушаю, — повторила устало.

— Я бы хотел поговорить с Вами.

— Могу подъехать сейчас. Завтра у меня смена.

— Жду Вас в том же кабинете, где Вы были недавно, — ответил бодро, а я отключилась и поехала в участок.

Встретили меня три пары настороженных глаз, а Молвинских не удержался от ехидства:

— Вы частый гость у нас, Вероника Андреевна.

— Ну раз вам больше пообщаться не с кем, — развела я в ответ руками, а молодой мужчина справа от меня слабо хохотнул и указал рукой на стул рядом со своим столом:

— Прошу.

— Как я могу к Вам обращаться? — спросила хмуро, присаживаясь на указанное место.

— Дмитрий Сергеевич, — ответил, пристально меня разглядывая.

— Ну как, Дмитрий Сергеевич? — спросила с вызовом, а он поднял одну бровь, изображая удивление. — Я похожа на убийцу и насильника?

Я снова хохотнул и откинулся на своём стуле.

— Вы настроены воинственно, — сказал через пару минут, а я согласно кивнула:

— Не удивительно. Выходные не задались. Думала, хоть сегодня отдохну, но и тут не повезло.

— Расскажите, что произошло в операционной?

— Я нащупала осколок, попросила пинцет, медсестра впала в ступор. Потом выбежала в слезах. Пока я получила пинцет, стало поздно и пришлось резать.

— А дальше?

— Мужчина скончался, а я вышла из операционной.

— Потом?

— Увидела медсестру рыдающей на полу, наорала на неё, вложив в это занятие всю душу, немного пришла в себя и пошла в следующую операционную.