Истинная на двоих, или Краденая невинность (СИ) - Пульс Юлия Александровна - Страница 36

— Сдаюсь, — и, понимая, что промокла до нитки и промерзаю до кости, подняла на Армана взгляд. — Зато душ принимать не нужно, и так искупаюсь.

— Горе ты мое, — иронично вздохнул оборотень и, наклонившись, подставил плечо.

Я вцепилась в крепкие мышцы и вернула спасителю улыбку, хотя она и была больше похожа на оскал. Плевать, сейчас единственное, что я хочу — это горячий чай и теплая постель.

Как только я приподнялась, Арман вручил мне сумки и сверток. Подхватил меня на руки и занес в душное помещение таверны. Задержался у барной стойки и заказал в комнату горячий травяной отвар, вино и ужин.

И только здесь, в затененном помещении, в легком гуле голосов, с запахом пива и жареного мяса, я поняла, как сегодня была близка к насильственной смерти. Вжалась в оборотня, спрятала лицо за сумками и молча глотала слезы до самой комнаты. Это невыносимо. Рядом с Арманом я постоянно, как нюня. Вот вам и сильная альена…

Толкнув плечом дверь, он внес меня в номер и усадил на мягкую кровать. Пододвинул круглый столик и с тревогой вгляделся в мое лицо.

— Что такое? — присев рядом, заправил за ухо выбившуюся мокрую прядь. — Прости, я не хотел обидеть. Там, в подворотне. Просто так испугался за тебя…

Я прикусила щеку, желая задушить слезы, но, глядя в зеленые глаза, забыла, как дышать.

— Как… — шевельнулись губы. — К-как ты меня нашел?

Оборотень сгреб меня в охапку и, укрывая теплым уютом своего тела, прижал к себе.

— Я вернулся в комнату, но тебя не застал. Спустился в таверну. Прислужница сказала, что ты ушла к подъездной дорожке. А здесь извозчики обычно только на рынок везут, — пожал плечами. — Лучше скажи, откуда у тебя золото?

— У тебя стащила, — сдавлено хихикнула ему в рубашку. — Накажешь теперь?

— Нет, — усмехнулся. — Могла просто сказать, что тебе нужно, я бы все купил.

— Ты… не захотел бы слушать, — я зябко поежилась. С волос стекала вода, а одежда неприятно липла к телу. Я потерлась щекой о большую грудь оборотня и, не стыдясь, заурчала от удовольствия. От Армана приятно веяло жаром, как от раскаленных угольков.

— Неужели ты считаешь меня таким чудовищем? Я всегда готов тебя слушать. Просто иногда твои слова сильно ранят, — погладил по моим мокрым волосам ладонью.

— Разве у чудовища не плотная броня от всяких бессмысленных слов? Я ведь брызжу ядом, потому что… — стиснула его рубашку холодными пальцами, — мне больно.

— Я знаю, — сжал мою руку и поднес к губам, обдал горячим дыханием пальцы и поцеловал. — Чувствую твою боль, но не знаю, как еще ее заглушить. Подскажи. Я сделаю все, что пожелаешь.

Подняла на оборотня взгляд и утонула в яркой зелени глубоких озер, обрамленных мокрыми ресницами.

— Позволь тебя лучше узнать, не закрывайся. Я хочу этого. Знаю, что буду страдать потом, но сейчас… не отталкивай.

— Что ты хочешь узнать? — он напрягся всеми мышцами.

— Все. Как ты рос, о чем мечтал, что ты любишь есть и… — об интимном промолчала. Захочет — сам расскажет.

— И? Договаривай.

— Ты сначала на первое ответь, — смутилась и вытянула из озябшего тела немного огня дракона — высушила волосы и одежду, протянула руки к Арману и, не прикасаясь, провела вдоль его рук и груди — согревая магией.

Он улыбнулся, понежился в магии тепла.

— Хорошо. Я расскажу, — видно было, что слова даются ему с трудом. — Я никогда никого не любил, кроме матери. Мне всегда было больно за нее. Мой родной отец использовал ее, растоптал и бросил, а потом попытался наладить со мной отношения. Мне пришлось общаться с ним и с братом. Так захотела мать. А потом появился отчим. Он перевернул мою жизнь. Дал ту заботу, которой мне не хватало. Я верил в его предсказания и готов был умереть за пророчество. Готов был убить кого угодно, лишь бы угодить ему. Я много лет заглядывал в рот родной семье и делал вид, что дружу с братом, но я для них все равно оставался пустым местом, потому отчаянно доверял отчиму. Чтобы в один роковой день совершить ошибку. Увидел тебя, и мир перевернулся. Не знаю, что на меня нашло. Не смог убить. Не смог.

— Стой, — я переползла к нему под бок и приютилась к плечу. — Помедленнее. Я записываю. Расскажи о маме. Какая она?

— Мама? — он сначала смутился, нахмурился, а потом заговорил: — Она замечательная, заботливая, но… злая, — подобрал слово и скривился. — Зла на отца до сих пор. Я очень на него похож. Наверное, я и есть больное напоминание о нем.

— Кто он, родной отец?

— Мой отец — порядочная сволочь, — выплюнул с яростью. — Когда Рэю было полтора года, он закрутил любовь с моей матерью. Изменил законной жене. Но положение и статус не позволили ему вступить в новый брак. Так что он меня нагулял. Именно так меня всю жизнь воспринимали окружающие.

— Бастардом… — выдохнула я, понимая его чувства. — Знаешь, я хоть и родная дочь короля и королевы, но из-за статуса альены вечно была изгоем. Будто я не такая же девчонка, как остальные, которой хочется общаться и дружить. При дворе мало кто меня понимал. Только родители, дедушка с бабушкой и… дядя, который практически мой ровесник. Мы с ним с детства всегда вместе, он лучший мой друг.

— Я знаю, — Арман закусил нижнюю губу. — Я почти все о тебе знаю. Меня готовили к этому заданию целый год.

Я округлила глаза.

— Вот как. И… тебе не интересно теперь что-то обо мне узнать? Из первоисточника, — заулыбалась, хотя внутри все колотилось. Они столько времени готовились меня убить? И ни отец, ни разведка, никто не распознал опасность заранее?

— Я только недавно начал понимать, почему не убил тебя сразу. Когда смотрел на портрет и изучал твои привычки… Еще тогда… Нет. Бред, конечно, — оборотень заулыбался и отмахнулся. — Сейчас мне интересно другое, — запустил руку в мои волосы и немного их оттянул. — У нас есть шанс, Лиа? Ты когда-нибудь простишь меня?

— Арман, ты копытами по свежим ранам, — прикрыла глаза. — Я не знаю. Я не могу себя понять, не могу услышать, что говорит сердце, потому что внутри кипит черная бездна.

— Я с тобой в этой бездне горю, — Арман коснулся моих губ губами, опалил дыханием, прижал к себе так тесно, что выбил последний воздух из легких.

— Если мы друг к другу привяжемся больше, чем дозволено, — я немного отпрянула, разорвав поцелуй, — сгорим вдвоем.

— Давай гореть? Вдвоем не так страшно, — Арман улыбнулся краешком губ и припал нежным поцелуем к моим губам.

Я старалась отвечать ласково, но все равно срывалась в дикий пляс. Немел язык, в груди просыпался ураганный стон и, стягивая волосы оборотню на затылке, не получалось остановиться. Нуждалась в нем, как в воздухе.

И он дарил мне живительные глотки своего необузданного дыхания со вкусом терпкого вина и солонины. Щеки пылали от жарких прикосновений шершавого подбородка, губы сводило от невозможности отстраниться и прекратить пытку. В груди горело. Разум помутился. Я вздрагивала оголенным нервом в наслаждении от каждого прикосновения. Насыщалась его страстью, как земля в пустыне выпивала живительную влагу. Тонула в особенном запахе мужчины, пытаясь вобрать его в себя и сохранить, запомнить навсегда.

Арман уложил меня на спину и, оторвавшись от губ, отстранился, чтобы посмотреть в глаза.

— Продолжать? Или остановимся, пока я окончательно не сошел с ума?

— Остановимся, — глубоко вдохнула, — чтобы я сошла с ума? — пощекотала пальцами его спину, царапнула вдоль позвоночника, вызвав у Армана сильную дрожь, и убрала руки в стороны, разрешая ему действовать.

Глаза оборотня загорелись зеленым пламенем. Он облизнулся и рванул мою рубашку. Оголяя грудь, она разошлась на две части с диким треском.

— Это была любимая рубашка!

Арман лишь ухмыльнулся на это и склонился так близко, что я почувствовала жар его тела.

По коже побежали мурашки, соски напряглись, вытянулись, потемнели. Я не дышала, глядя на Армана, и он казался сейчас настоящим и таким надежным, что я не удержалась и подалась к нему. Обняла за спину и поцеловала в основание шеи, слизнув мелкие капельки не высохшей влаги, стекающей с волос.