Три Нити (СИ) - "natlalihuitl" - Страница 84

После разговора с Палден Лхамо мысль о том, чтобы обучиться колдовству, не покидала меня. Если уж Камала получила дар превращаться в зверей и птиц почти случайно, то чего можно добиться, приложив усилия! К тому же, согласно гороскопу, в прошлых жизнях мне доводилось рождаться демоном Дуд. Должны же были у меня остаться способности с той поры? Чтобы проверить себя, я нашел на полке в покоях Сиа какой-то булыжник, ничем не примечательный, кроме слюдяных полос на боку, и вряд ли нужный в хозяйстве (по крайней мере, лекарь его так и не хватился), и по вечерам, уже лежа в кровати, сжимал его в лапах, мысленно приказывая, упрашивая, умоляя превратиться в пыль. Но каменюка оставалась твердой, как ячье копыто или белье, брошенное на морозе забывчивой хозяйкой! Правда, когда я уже соскальзывал в сон, мне всякий раз чудилось, что камень тает, подобно маслу, протекая между пальцев струйками шелковистого песка.

А потом, когда в ладони не оставалось совсем ничего, мне начинало сниться, как я иду среди скал хорошо известной тропинкой, которой слуги Перстня обычно водили пастись коз и овец. Но скалы становятся все выше и выше, и скоро превращаются в настоящие горы. Исчезают из виду жухлые травы и бурые кустарники; пыльная серая почва мало-помалу скрывается под нетронутым, хрустящим снегом. Все вокруг становится белым, только редкие черные камни торчали из сугробов, как гребни спящих чудовищ. Идти становится трудно: холод жжет босые лапы, и зубы стучат во рту быстро и звонко, как раскрученный над головою дамару… От этого я иногда и просыпался, тяжело дыша, высунув язык, — и лежал в темноте, прислушиваясь к тревожному стуку сердца.

В другие ночи я забирался выше, в место, где горы смыкались почти сплошным кольцом вокруг клочка ровной земли; с высоты он походил на отметину, какие оставляют в мягкой глине пальцы гончара. Если обойти эту проплешину по краю, то в боках гор становились видны входы в многочисленные пещеры, плотно запечатанные бирюзовым льдом. Я не раз и не два пытался заглянуть сквозь него: кажется, внутри кто-то был — лежал, свернувшись на полу, или сидел, прижавшись спиною к стене, так, что ни роста, ни телосложения не различить; даже не понять, ремет это или вепвавет! Но сломать или растопить ледяные заслоны у меня не получилось — те были изрядной толщины. Скоро я перестал и пытаться и просто бродил туда-сюда, по грудь в снегу, то и дело натыкаясь на разные, разбросанные в беспорядке предметы. Здесь были щербатые, надтреснутые костяные ножи и кинжалы из семислойной стали, с дивными муаровыми узорами; пробитые шлемы разных воинств и обрывки неизвестных мне знамен; клочки меха и парчи; искореженные куски бронзы и осколки чешуи, вроде той, из которой были сделаны доспехи Палден Лхамо. Один раз я даже подобрал золотую пластинку — как мне показалось, с именем на меду нечер, — но не смог прочитать его; знаки складывались в несусветную чушь. Несмотря на всю бесполезность, найденные штуки крайне меня занимали — мне хотелось собрать их как можно больше! Я нагружал карманы этим добром, от тяжести проваливаясь все глубже в сугробы, и в конце концов так уставал, что забывался тяжелым, мутным сном… Из которого немедленно просыпался в явь и сворачивался клубком под одеялом, наслаждаясь его теплом.

Однажды, когда все тот же сон посетил меня, я решил не терять время на выискиванье ненужных вещей и сразу направился к противоположному краю проплешины — туда, где в стене гор змеилась узкая трещина. Протиснувшись сквозь нее, я вдруг оказался на узком каменном языке. Тропа обрывалась на самом его кончике, а внизу, далеко-далеко, блестело озеро, чем-то похожее на Бьяцо. На его поверхности не было льда, хотя волны и швырялись пригоршнями замерзшей, похожей на сероватый мох пены. По берегам пестрели какие-то маслянистые пятна, черные и красные, но я не стал приглядываться.

И вот, во сне (как это всегда бывает во снах), я точно знал, что мне нужно шагнуть вниз и упасть в озеро. Было очень страшно, но я уговаривал себя, что это все не взаправду, и почти уговорил… Но тут что-то дернуло меня назад. Как будто потянули за невидимую веревку, обвитую вокруг моей груди, да так сильно, что аж дыхание перехватило!

С тех пор этого сна я больше не видел, но думать о нем не перестал. Потому-то на уроках Шаи я иногда бывал рассеян, что бесило молодого лха до невозможности. Однажды, когда я сидел, пожевывая кончик заточенной тростинки, и делал вид, что размышляю над задачей про колесницу, запряженную гарудой, нагом и макарой, мой учитель тяжело вздохнул и, страдальчески потерев лоб, спросил:

— Нуму, скажи-ка, как давно ты не выходил отсюда?

Я недоумевающе посмотрел на него, а потом добросовестно принялся подсчитывать: последний раз я покидал дворец во время Цама, а с тех пор прошло уже три… нет, четыре месяца! Зима и правда затянулась в этом году; может, потому я и не заметил, как она закончилась?

— Так я и думал, — покивал Шаи. — Оно и видно.

— Чего это видно? — подозрительно спросил я, заранее ожидая какой-нибудь гадости, и не ошибся!

— Ты тупеешь, мой юный друг, — с обеспокоенным видом заявил сын лекаря. — Без новых впечатлений твой мозг усыхает и череп пустеет, как горшок с цампой на ветру. Тебе нужно выходить наружу; я поговорю с Сиа — пусть возьмет тебя хотя бы в горы, собирать всякие лопухи и помет летучих мышей… или чем он там занимается.

— В этом нет нужды, — вдруг произнес кто-то совсем рядом; Шаи подскочил, как тигр, которому под хвост подсунули момордику, и вжался в стену, пуча глаза.

— Ты что, смерти моей хочешь? — рявкнул он, обращаясь к стоявшей в дверном проеме Палден Лхамо.

— По твоим словам, я хочу смерти всего живого, — пожала та плечами, улыбнувшись не без некоторого удовольствия. — Но не сегодня. Сегодня я просто собираюсь взять твоего подопечного наружу. Ему будет полезно подышать свежим воздухом — тут ты прав.

— Куда это ты его потащишь?

— Посмотреть на строительство Стены. Это очень поучительное зрелище, можешь поверить. Нуму, ты же хочешь увидеть строительство Стены?

— Еще бы!

— Тогда возьми свою маску, и встретимся на втором этаже, у выхода из Кекуит, — сказала богиня и удалилась. Я вскочил со стула, чтобы немедля бежать собираться, но путь мне преградил Шаи, уперев лапы в боки и разве что не хлопая ими, как курица-наседка.

— Никуда ты не пойдешь!

— Ты же сам сказал, что мне нужны новые впечатления! — завопил я, пытаясь проскочить мимо лха, точно лягушка сквозь разинутый клюв цапли; но Шаи успел схватить меня за ворот чуба и поднял в воздух, заглядывая в глаза.

— Разве я не говорил тебе, что они опасны? — сказал он с непонятной тоской. Наверное, в иное время я бы призадумался… Но сейчас мне очень хотелось посмотреть на чудеса, которые творились внизу! А потому я только огрызнулся:

— Да ну тебя! Я вот недавно говорил с Лхамо, и ничего! Она меня не съела. Даже сказала, что я могу колдовству научиться.

Но Шаи почему-то не восхитился, а встряхнул меня, будто куклу.

— Вот гадина, — прошипел он со злобой, глядя вслед Лхамо. — Все, до чего дотянется… Забудь об этом, Нуму.

— Да почему ты за меня решаешь?! — возмутился я; болтаться в воздухе было неприятно, и рукава чуба больно впивались в подмышки. — Чем хочу, тем и буду заниматься! А про опасности всякие ты сам себе придумал. Я вот спросил у Железного господина, что сказал ругпо в день, когда Кекуит упала, и он сказал, что ничего. И не просто так сказал, а прямо поклялся на Зеркале Истины, — я растопырил пятерню и помахал ею перед носом Шаи. Это произвело на лха странное действие — он осторожно опустил меня на пол, сел на стул и закрыл лицо ладонями.

— Ты его спросил, — пробормотал он; его голос за ладонями звучал так глухо, что я даже понять не мог — злится он или расстроен. — А я думал, у тебя хватит ума держать язык за зубами… Правда, с чего бы? Ты еще ребенок… будет мне наука.