Три Нити (СИ) - "natlalihuitl" - Страница 103

В саду было спокойно и хорошо. Тихо шелестели стрелы аира; сквозь стеклянную крышу припекало летнее солнце, а от выложенного галькой пруда тянуло приятной прохладой. Накопав достаточно корней, я бросил отяжелевшую сумку на землю и сам сел рядом, стянул сапоги и опустил лапы в воду. Та сразу вскипела — это приплыли, толкаясь боками, пятнистые карпы. Они разевали рот, как птенцы в гнезде, и выпрашивали хлеба, но у меня не было ни крошки.

— Извините, ребята, — обратился я к рыбам, жадно пучащим бледно-желтые глаза. — В следующий раз.

Один настырный карп, белый с красным пятном у хвоста, цапнул меня за пятку. Заковыристо выругавшись, я попытался пнуть его в ответ, но только зря взбаламутил воду, а потом поднял взгляд и увидел Железного господина. Он сидел слева от меня, скрестив лапы, и по его улыбке я понял, что бог видел мой неравный бой с мерзкой рыбешкой.

Как я мог не заметить его раньше? Хоть темная накидка и скрадывала очертания его тела, так что издалека бога, пожалуй, можно было принять за камень или тень от ракиты, но я-то был в пяти шагах от него!

— Привет, Нуму. Пришел пополнить запасы?

— Аа… Да, дягиля вот собрал! — отвечал я, наконец высунув язык и поклонившись. — А ты, господин, не боишься, что тебя кто-нибудь увидит здесь… без маски?

Тут же я понял, какую глупость ляпнул: разве Железному господину следует бояться? Скорее уж тому дураку, который решит подглядеть за ним!

— Меня никто не увидит, если я сам не захочу.

— Но… зачем ты здесь?

Бог пожал плечами.

— Иногда я спускаюсь в город просто так, чтобы посмотреть… хотя бы на этот пруд. Здесь столько жизни.

Я опустил взгляд, всматриваясь в голубую воду. Среди солнечной ряби плавали караси, блестя крупными чешуями. По дну, выложенному мозаикой из ярких камешков, ползали улитки и мелкие рачки, то и дело тянущие клешни ко рту. Между мучнистых корней осоки сновали лягушачьи мальки — и сами лягушки, маленькие, почти прозрачные, ползали по листьям кувшинок, цепляясь за жесткие прожилки. Если подумать, жизни и правда немало… Между тем Железный господин склонился над стопкой плотной бумаги с заточенным угольком в пальцах.

— Карта Стены?..

— Нет, — чуть поколебавшись, он протянул мне один лист; на нем было изображено какое-то насекомое с предлинной нижней челюстью, выброшенной вперед наподобие когтистой лапы. Рисунок был сделан с большим искусством, но походил скорее на чертеж сложного механизма, чем на живое существо.

— Что это за чудище?

— Личинка стрекозы. Вон она плавает, видишь?

Хорошенько прищурившись, я и правда заметил среди кувшинок тварь с щетинистым брюхом, тянущую на дно маленькую трепыхающуюся лягушку, — и решил, что больше совать лапы в этот пруд не буду.

— Разве не удивительно, как устроены живые существа? Ты знаешь, например, что, если вытянуть в нить все кровеносные сосуды в теле обычной жабы, этого хватит, чтобы обвязать кругом Бьяру?

Я что-то промычал в ответ, не зная, умиляться или ужасаться; это явно развеселило Железного господина.

— Да не бойся! Я прочитал об этом в книгах, а не вывел через пытки бесчисленных жаб… Хотя не поручусь за тех, кто эти книги писал.

— Ну, извините, — буркнул я. — Откуда мне знать, где источник божественной мудрости — в книгах или… этом, как его… эмпирическом опыте? Особенно после того случая с Чомолангмой. Он мне до сих пор в кошмарах снится.

— Да, это… наверное, было страшно. Но раз ты хотел узнать, что такое колдовство, я решил показать все без прикрас. Так честнее.

— Господин, а если бы я тогда не отступился и все же решил стать колдуном? У меня получилось бы?

— Ты мог бы стать отличным колдуном, Нуму. Может быть, даже почжутом.

Я уже открыл рот, чтобы ляпнуть что-нибудь самодовольное, но глянул на лха — и осекся. Хотя все вокруг дышало полуденным жаром, Железный господин кутался в тяжелую накидку, будто продрог до костей. Трава по сторонам от него клонилась к земле — низко, как от ветра, отворачивая прочь венчики и метелки семян; серебряные листья ракиты, падая, не задевали его волос. И вдруг мне, простому лекарю-недоучке, стало жаль великого бога: он был совсем чужим здесь — ни дать ни взять, голодный дух, вечерами заглядывающий в приоткрытые окна домов.

— Что ж… Пожалуй, я рад, что не стал во все это впутываться.

— Я тоже, — кивнул Железный господин. — Ты мог бы стать почжутом… а мог бы сломаться, как Камала. Присмотрись к ней как-нибудь. От рождения она наделена колдовским даром, но что хорошего он принес ей? Она оказалась между явью и сном, в мире видений, которых она не понимает, духов, которых не умеет подчинить, голосов, которые не может заставить замолчать… Впрочем, не будем о грустном, — тут он тряхнул головой и запустил пальцы в пруд. — Смотри. Что скажешь на это?

На раскрытой ладони лха лежал кокон из золотых чешуек, похожий на флаконы, в которых придворные женщины носили благовония. Не понимая, откуда такая штука взялась в саду, я наклонился поближе — и тут же отскочил, потому что изнутри вылезли омерзительные лапки, вроде паучьих. Железный господин засмеялся.

— Не бойся. Это ручейник; он безобиден. Обычно они строят коконы из веток или другого мусора, который найдут на дне. Но князь насыпал им золота, и вот что получилось.

Драгоценная штука ярко блеснула на солнце; кое-где в ней попадались крохотные ракушки, полупрозрачные, как разведенное водою молоко.

— А это что? — спросил я, указывая когтем на черную продолговатую бусину. Бог уставился на кокон в неподдельном изумлении.

— Зерно пшеницы. Это я принес его?.. — он недовольно хмыкнул и, вытряхнув уродливую личинку, сунул кокон в карман. — Если увидишь ее ростки — сразу выкапывай, иначе этот сорняк сожрет весь сад так же, как наверху.

— Я думал, в Когте так и было задумано.

— Нет. Эту пшеницу вывели давным-давно в Старом Доме. Она растет и в холоде, и в жаре, на любой земле, с водою и без воды… Вот только из-за своей живучести она заполонила все; пожалуй, только до Ульев Семем не добралась. Сколько ее ни травили, бесполезно! Даже в месектет выросла, хотя землю для корабля просеивали чуть не по песчинке.

— А есть ее нельзя?

— Она не ядовита, но насыщает чуть лучше древесных опилок — и на вкус такая же. Если холод придет в Бьяру слишком рано, мы, пожалуй, высадим ее в окрестностях города… Но пока это не нужно.

— Нехбет тоже говорит, что зерна хватает. В Бьяру пришло меньше переселенцев, чем ждали…

Железный господин кивнул, соглашаясь. Его светлые глаза, не отрываясь, смотрели на меня, и я вдруг вспомнил испуг бедной Нехбет, когда она испачканными в чернилах пальцами перебирала таблицы и свитки, ища ошибку… Не выдержав, я опустил голову и заметил, как голый ручейник ползет по голубой смальте. Что за существо! Извивающееся, как червяк, жирное и гадкое. Я было пожалел его, но тут заметил, что проворные лапки уже копошатся по дну, собирая кусочки золота. Не мешкая, он начал ткать себе новый наряд.

***

Мне и раньше доводилось слышать о том, что в Бьяру творится что-то странное, но я не придавал особого значения слухам. Да и как можно всерьез верить тому, что после вечерней зари колдуньи-совы прилетают к спящим коровам, чтобы выдоить их досуха? Что последователи старых богов приносят идолам кровавые жертвы и по утрам на перекрестках находят чаши с отрубленными языками и вырванными сердцами, плавающими в красной шецу? Что шанкха травят народ лепешками с перетертым борцом просто так, из пустой злобы? Если хотя бы десятая часть этих сплетен была правдива, город лишился бы доброй половины жителей.

И все же после разговора с Нехбет холодные и липкие сомнения вползли в мой мозг. Мне стали сниться кошмары: по утрам я просыпался от того, что сердце колотилось о ребра, как раскрученный музыкантом дамару, но ничего не мог вспомнить. Признаюсь, мой нрав это не улучшило: мало-помалу я становился таким же смурным и мнительным, как Шаи, и так же, как он, завел привычку подозрительно оглядываться по сторонам. Но сын лекаря хотя бы знал, чего боится! А я даже не был уверен, что у тревоги есть веские причины. Однажды на Стене и правда бесследно пропал рабочий… Но его обнаружили через пару дней в канаве на другом конце города, без штанов и чуба, зато с запахом перегара, подобно ядовитым испарениям Лу сражавшим все живое на девять шагов вокруг. Узнав об этом «чудесном спасении», я так разозлился, что сам чуть лоб ему не проломил… но вместо этого плюнул на все и зарекся искать таинственных врагов.