Мы не твои (СИ) - Блио Элен - Страница 34

Но пока мы целуемся, пока его губы оставляют узоры на моем теле, пока его руки находят на нем самые чувствительные точки, я буду наслаждаться!

О плохом и неизбежном я подумаю потом. Ладно?

Пока… пока дайте мне насладиться тем, что называется «любить и быть любимой».

Ведь если… если все это делается без любви с его стороны, тогда я не знаю, как быть.

Возможно, мне так хорошо просто потому, что я сама люблю? Возможно.

Но я позволю себе на эти мгновения поверить, что любит и он.

Как же не хочется останавливаться! Как не хочется возвращаться в реальность!

Особенно, когда его губы творят такие вещи! И его руки!

И я тоже учусь дарить радость и губами и руками. И… всем своим существом!

Выгибаясь навстречу, всхлипывая от переизбытка эмоций. Проваливаясь в небытие, на несколько мгновений теряя сознание.

Господи, как же мне хорошо!

Остановись, мгновенье…

— Надя… Воробушек? Будильник… Нам… нам пора вставать. Надо собираться. Мы… мы улетаем сегодня.

Ну, вот и все. Как там говорят? Финита ля комедия?

Не хочу! Но…

— Давай еще один раз, последний, пожалуйста!

— Последний? Почему последний, глупенькая? Ты… собираешься меня бросить? Учти, я… я тебя просто так не отпущу! Я буду за тобой охотиться. Пойду на телевидение, всем расскажу, как бессердечная птичка взяла и бросила слепого, искалеченного парня!

— Глупый…

Обнимаю его порывисто, прижимая голову к своей груди.

— О, да… вот так я готов провести остаток жизни.

— Правда? Ты… ты правда хотел бы?

— Почему ты сомневаешься?

Потому. Очень простой ответ. Потому что я знаю, мы выйдем из номера в реальный мир и все изменится! И никакие книги психологов ему не помогут.

Возможно, если Тамерлан все-таки решит заняться братом и наймет нормального специалиста, который объяснит Ильясу, что нужно двигаться вперед — будет какой-то толк.

Но, я боюсь, Тамерлану сейчас не до Ильяса и его проблем — у него своих хватает.

Да и… не факт, что Ильяс, взявшись за свое здоровье, обретя возможность видеть, встав на ноги, захочет видеть рядом с собой меня — маленькую, некрасивую, бедную девочку.

Мне самой уже до чертиков надоели эти эпитеты, но… Что поделать? Раз я сама стала о себе так говорить?

Рядом с Иликом прекрасно смотрелась бы Алиса. Думаю об этом и становится очень больно.

Смотрю на Илика, провожу подушечками пальцев по его лицу, словно стараясь срисовать его, запомнить.

— Ты чего, Воробушек?

— Ничего. Просто… люблю тебя.

И он снова молчит в ответ…

Никогда еще возвращение домой не было для меня таким тяжелым.

Я даже хотел попросить Тамерлана, чтобы он дал нам возможность остаться. Мне и… Воробушку.

Лежу ночью, обнимая ее за плечи, перебирая в руках её шелковые волосы и думаю. Утром я попрошу Самада отвезти меня к номеру брата, зайду к нему, скажу, что… что мне хочется еще немного побыть тут. Что я чувствую себя тут лучше и вообще, может мне есть смысл обратиться к местным медикам, вдруг они как-то смогут мне помочь?

Я знаю, брат не отказал бы мне.

Маме тоже можно остаться тут. Надя рассказывает, что по утрам моя мама ходит гулять с Сыном Тама и няней. Говорит, что мама посвежела, похорошела даже, признавалась ей, что чувствует себя лучше.

Мама заходила ко мне, спрашивала у Нади — как я, и мне кажется, поняла, что мы теперь не просто пациент и сиделка. Правда, у меня она ничего не стала спрашивать. Да и у Воробушка тоже.

Не знаю, нравится ли маме то, что я теперь не одинок, и что моей девушкой стала именно Надежда. Я помню тогда, еще в той, прошлой нашей, счастливой семейной жизни мама любила повторять, что сначала женит Тамерлана, а потом и мне найдет самую красивую и покладистую невесту. На что я всегда отвечал, что лучше останусь холостым, чем доверю моей маме выбор. На самом деле тогда я, скорее, шутил. Мама была для меня авторитетом, я просто не думал о женитьбе, вот и все. Хотел погулять подольше. Погулял…

Потом Тамерлана женили, не без моей помощи. Что из этого вышло — все знают.

Вышло, что Там несчастен, растит чужого сына, а теперь еще, оказывается, у него есть родная дочь, но он никогда не сможет быть рядом.

Брат пока ничего не сообщил матери об этом, и я тоже не буду говорить.

Вспоминаю о том, как рассказывал мне Тамерлан о дочери Светлячка, и…

Моя мечта остаться на Кипре рассыпается, как карточный домик.

Я не могу просить у брата разрешения остаться тут.

Потому что сам Тамерлан не может остаться.

Я знаю, он не останется. Это точно.

И мы должны уехать.

И вообще…

Имею ли я право на моего Воробушка, если его Светлячок…

Усмехаюсь горько.

Воробушек, Светлячок… Почему мы с братом именно так называем наших любимых? Не по имени. Придумываем такие забавные прозвища. Впрочем, Воробушка не я придумал. Это Надя сама сказала, что она Воробушек.

Я помню, что в тот момент был дико зол. Не на неё. На весь мир. Вообще. Не мог остановить ярость, сжигающую меня.

Это огонь с моего горящего тела смогли сбить довольно быстро, и серьезных ожогов у меня не так много осталось.

А вот потушить гнев, злость, бессилие, ярость — не могли. Долго.

Никто не мог.

Даже Там, брат, который все-таки выжил, хотя я думал — не выкарабкается. Когда я попал в больницу после взрыва, брат тоже лежал там, как раз в то время, когда меня взорвали он вышел из комы, пришел в себя, пошел на поправку.

А я…

Я сгорал в своем собственном аду.

А потом в один прекрасный день услышал чириканье…

- Я вам капельницу поставлю…

Помню, что голос ее как-то странно царапнул по коже. Ласковый. С хрипотцой. Милый. Но в тот момент я был охвачен демонами, которые требовали мяса, любого мяса. И крови… Им хотелось всех вокруг заставлять страдать…

- Отойди от меня. И найди нормальную, опытную. Пусть она капельницу ставит.

Хотел унизить ее, оскорбить, прогнать прочь, чтобы… чтобы этот ласковый голосок не бередил душу…

- А я уже давно все поставила.

Помню, как тогда лежал, не понимая, что делать. Повода злиться и прогонять ее не было. Был повод поблагодарить. Но я же гордый горец Умаров! Куда мне снизойти до какой-то непонятной девчонки? Только собирался выдать порцию язвительных гадостей, как…

- А вообще-то я не компас. Я воробушек.

Воробушек!

Сейчас мне кажется, что я тогда уже знал, этот Воробушек просто так не вылетит из моей жизни.

Прижимаю к себе ее мягкое тело. Такое невесомое, почти воздушной хрупкости. Но при этом… При этом мне, как мужчине все нравится. Нужные округлости в нужных местах. Очень тонкая талия. И пышно там, где надо.

Провожу ладонью по ее спине, чувствую, как по коже ее бегут мурашки, она чуть двигает плечами, заставляя меня думать — как хорошо, что ночь длинная.

— Ты почему не спишь, Илик?

— Охраняю твой сон.

— От кого?

— От одного жадного парня.

Слышу, как она смеется тихонько, а потом чувствую ее губы на своей коже. Это охренеть как приятно. Мягкие, полные, влажные… И сбивчивое дыхание дает мне понять, что она тоже рада длинной ночи.

— Иди ко мне, сладкая…

— Зачем?

— Не знаю. Давай подумаем?

Улыбаюсь, и чувствую ее улыбку. Ее не сложно чувствовать, мою Надежду. Моего Воробушка.

— Может, чтобы ты меня поцеловал еще пару раз?

— Только пару? Может… больше?

— Может…

Я готов. И пару, и десять пар, и сто…

Только бы не заканчивался этот наш отпуск.

Увы. Это невозможно. Осознаю с неизбежностью.

Я не могу просить у Тамерлана оставить нас тут. Не могу просить его задержаться.

Я могу только надеяться на то, что и дома все будет хорошо.

У меня есть надежда на это.

Надежда.

Моя. Только моя. Пока…

Надолго ли?

Я не вижу.