В интересах государства. Возвышение (СИ) - Хай Алекс - Страница 43

Я застыл с поднесенной ко рту чашкой. Ну и ну! Наверняка на моем месте другой бы обрадовался такой покладистости сестры. Но не я. Черт возьми, Ольга была готова отказаться от всех мечт и желаний лишь ради одобрения старших? До сих пор? Хотя я намеренно пытался показать ей другую жизнь и дать больше свободы…

— Еще скажи, что ты принимаешь ухаживания Воронцова только потому, что он мой близкий друг, — усмехнулся я, поставив чашку на блюдце.

Сестра отвела взгляд.

— Ну…

— Оля!

— Нет, не только поэтому. Сергей Андреевич — хороший. Очень хороший. Я бы сказала, замечательный. Вроде и будущий князь, но есть в нем какая-то душевность и простота, словно общаешься не с родовитым аристократом, а с обычным человеком. Без всей этой жеманности, расшаркиваний. Ты знаешь, что когда он на прошлой неделе приехал к нам с визитом, то застал меня на прудах?

— Так. Стоять. Вы с Воронцовым виделись после бала? — удивился я.

— Да… Он заезжал на пруды. Думала, тебе передали.

Никто ничего мне не передал. Ну почему в общении с близкими тайн и неожиданностей всегда было больше, чем, блин, на службе в Тайном отделении?!

А эти двое тоже хороши — что Оля, что Серега. Оба молчали как партизаны… А мы с отцом где были, что не усмотрели? Наверняка ездили во Всеволожск улаживать вопросы с бумагами для нового предприятия. Несколько дней пришлось тратить на согласование новых планов и доказывать государевым чинушам, что наши восстановленные пруды не создадут угрозы общественным территориям и казенным дорогам.

— Ладно я выглядела как замарашка, — продолжала тараторить Ольга, явно даже не осознавая ошибки. — В рабочем комбезе, в сапогах выше колена, лохматая… Все же там работы в разгаре. Так Сергей Андреевич в своем дорогущем костюме и легких туфлях полез в грязь! Знаешь, зачем? Потому что я не могла дотянуться до троса у бассейна. И он влез в грязищу почти по щиколотку, просто чтобы мне помочь, хотя я могла позвать любого из рабочих!

— Ну… Впечатлить хотел, — ответил я. — Кавалеры любят хвосты распускать. Я и сам поначалу выпендривался перед Ириной. Правда, у нас было своего рода соревнование, кто круче.

— Нет, Миш. Он другой. Простой парень, понимаешь? Мне не нужно делать над собой никаких усилий, чтобы общаться с ним. Со всеми другими аристократами я чувствую себя словно в железных кандалах. А с Сергеем Андреевичем… Даже моим рабочим он понравился. Они потом не верили, что он — княжич, пришлось фото в газете показать.

Я молча кивнул. Понятно. Сестрица почуяла в Сереге родную душу. Все же наполовину простолюдин. Я, признаться, волновался, что наша дружба закончится после того, как князь дал ему полную фамилию и официально объявил наследником. Но младший Воронцов действительно не изменился в общении со старыми друзьями. Разве что у парня появилось больше денег и уверенности.

Неудивительно, что Ольга прониклась — она всегда была довольно нелюдимой и тяготела к простому и понятному быту. У нас в семье вообще не особо роскошествовали, но так было в первую очередь из-за вечного отсутствия лишних денег. И если бабушка, заставшая времена нашего величия, здорово страдала от этого, то Ольга, наоборот, наслаждалась. Хотя, как выяснилось, и в дорогих платьях чувствовала себя неплохо.

— Да уж, — вздохнул я. — Вот твоя проблема, значит. Один красивый, второй добрый, так? И ты не знаешь, к кому больше лежит сердце?

— Слишком утрируешь, — насупилась сестра. — Я просто не была готова к такому вниманию. Я ведь, пока не начала учиться в колледже, вообще редко покидала Ириновку. А тут столько всего — и как обухом по голове! Сейчас мне кажется, что я должна сделать выбор, но я не готова. Если честно, не уверена, что мне и вовсе нужны… отношения, обязательства или как это там называется. Только дело пошло в гору…

Я усмехнулся. Вот она, Ольга Николаевна, во всей невозможности своего характера. Что бы с ней ни происходило, она вечно относилась к этому максимально серьезно. Даже если это был выбор варенья к каше. Взвешивала все от и до, анализировала… А тут столкнулась с тем, что вообще редко поддается анализу, и растерялась. Иррациональные симпатии — они такие.

— Значит, не ввязывайся ни в какие отношения, — сказал я. — Не знаю, как на это отреагирует твой драгоценный Шувалов, но Серега точно поймет. Он и сам еще слишком молод и неопытен для того, чтобы давать дамам серьезные обещания. Торопиться тебе некуда. Хочешь заниматься рыбой — занимайся. Поживи для себя, для своих интересов. А брак никуда от тебя не денется.

Оля задумчиво барабанила пальчиками по краю стола.

— Миш, дело как раз в том, что я никуда не тороплюсь. А вот отец с бабушкой… Да и мне казалось, ты был не против…

— С чего ты решила?

Сестра оглянулась по сторонам, прислушалась к доносившимся со второго этажа звукам и понизила голос почти до шепота.

— Может я ошибаюсь, но бабушка уже несколько вечеров о чем-то говорит с папой. Я слышала, как они спорили в библиотеке, и там было что-то насчет меня. Полагаю, бабушка настаивает на том, чтобы поскорее выдать меня. Она явно рассчитывает поправить наше положение моим браком. Отец вроде пока держится, раз она продолжает его доставать. Но мы оба прекрасно знаем, кто у нас настоящий глава семьи…

Так-так… Значит, со мной тогда не вышло, так наша Кивернития теперь за Ольгу взялась? Меня это здорово разозлило.

— Почему ты раньше не сказала? — прошипел я.

— Думала, ты в курсе, — растерянно ответила сестра. — Ты ведь наследник… Мне казалось, с тобой обсудили, и я рассчитывала уговорить тебя подождать… Потому что ты понимаешь меня лучше старших.

— В том и дело, что я тоже ничего не знаю! — рявкнул я, но тут же перешел на шепот, когда Ольга взглянула наверх и показала мне кулак. — Кивернития нечасто делится со мной планами.

Хотя следовало бы. В конце концов, наше благополучие как рода зависело не столько от выгодных браков, сколько от наших заслуг. Ольга сможет получить силу Осколка, если войдет в могущественный род, но нашу проблему это не решит.

Оля выглядела вконец растерянной. Побледнела, испуганно глядела на меня и нервно мяла пальцами скатерть.

— Тогда не понимаю. После всего, что мы сделали ради семьи, после того, как так рисковали… Они теперь снова хотя решать все за нашими спинами?

— Не они, — поправил я. — Она. Я ведь несколько раз поступил против ее воли, и теперь, думаю, Кивернития вряд ли считает меня союзником. На отца ей влиять проще. К тому же я только будущий наследник, а он — Патриарх.

— Миша, мы должны что-то сделать! Иначе не только я услышу неприятные новости, но и тебя это может как-то затронуть!

Ну меня-то уже вряд ли. Одной из причин, по которой я связал себя работой на Тайное отделение, было то, что отчасти я перестал себе принадлежать. Да и бабушкины амбиции, будем откровенны, не факт, что шли в ногу с ожиданиями родовых духов.

Если честно, я до сих пор не мог понять нашу Кивернтитию. С отцом все было ясно: он хотел добыть Осколок и обеспечить нам с Ольгой перспективы. А вот Ба порой вела себя странно. Пыталась мной управлять, но на манипуляции я не поддавался. Но ради чего она манипулировала? Какие цели преследовала? Что еще она знала из того, во что не посвятила нас?

Возможно, настало время это выяснить. Я поднялся из-за стола и направился к лестнице.

— Ты куда? — испуганно спросила Ольга.

— Пожелать доброго утра Кивернитии.

Вдовствующая графиня Соколова приняла меня, сидя возле распахнутой двери на балкон. Подслеповатые глаза щурились, когда она тянула очередную петлю крючком. Возле клубка резвился белоснежный персидский кот по кличке Фарух — та еще вредная скотинка. Увидев меня, кошак зашипел и выгнул спину.

— О, Мишель! — бабушка улыбнулась и жестом пригласила меня сесть. — Проходи, мон шер. Присаживайся.

Странное дело — всякий раз, когда я, преисполненный гнева или других ярких эмоций, собирался надавить на Кивернитию, у меня словно руки опускались. Ловил какой-то беспричинный ступор. Не знаю, в чем была причина — может в авторитете главной женщины семьи, может в возрасте, а может и вовсе в ее снисходительной манере общения. Почему-то мне всегда казалось, что она делала мне одолжение, благосклонно соизволив выслушать. Раздражало невероятно — особенно это бессилие. Каждый раз приходилось переступать через себя и гнуть свою линию.