Чёрный алтарь (СИ) - Риз Лаванда - Страница 31

— Нет, это мне нравится! Ты всё сказала? Пришла в мой дом, сидит за моим столом и ещё оскорбляет меня и кричит! — повернувшись к ней лицом проговорил Орланд, отбрасывая в сторону салфетку.

— Да ты ведь даже не раскаялся в том, что мне пришлось из-за тебя пережить! — сорвалась Мариэль, вскакивая.

— А с чего ты вдруг взяла, что я должен?!! — он схватил её быстрее, чем она сообразила бежать. Прижав девушку к себе, он снова стал целовать её, требовательно и жестко, не обращая внимание на сопротивление. — Я даже рад, что ты стала моей! Ещё увидев тебя обнаженной у реки в образе волка — я знал, что возьму тебя, пусть даже и силой. Так что или принимай меня таким какой я есть, сердобольная ведьма или выметайся, потому что я тебя не звал! — огрызнулся он, оттолкнув от себя Мариэль, после того, как она укусила его за губу.

— Всё с меня довольно, больше не хочу тебя видеть!!! Пропади всё пропадом, несносное ты чудовище! Ненавижу! — крикнула она, выскакивая за дверь.

Конечно попрощаться с ней он не вышел, вместо него явился Зус:

— Я поеду с вами, госпожа, — виновато пробормотал он. — Лорд Орланд передал мне указ для солдат. Они больше не будут вас беспокоить.

— Хоть на этом спасибо! О-о-о, как же он меня разозлил! — заскрежетала зубами Мариэль.

— Вы больше не будете ему помогать? — озабоченно спросил слуга, доверчиво заглядывая ей в глаза. — Мой лорд боится вас, госпожа. Он ведь только этого и добивается, чтобы вы не приезжали. .

— Не дождётся! Если я начала, значит, доведу дело до конца. Перед следующим полнолунием, я снова буду!

Зима пришла в Охию рано. Морозы сковали землю и воды. Снежные сугробы уже местами намело почти по пояс. Зима также сковала и заморозила всю свободную и весёлую жизнь благородных охийцев. Больше не устраивались пиры, никто не ездил друг к другу в гости. Дороги замело.

Лишь изредка, Ваас присылал к Мариэль гонца узнать, как идут её дела, передавал недостающие вещи и продукты. В такое время мужчины занимались своим оружием, чистили, чинили и изготовляли новое. Женщины посвящали своё свободное время рукоделию. Но в основном знать только ела, спала и с нетерпением ждала окончания зимы. Охийцы, как и сама природа, вокруг них, в какой-то степени тоже впадали в зимнюю спячку, их процессы жизнедеятельности замедлялись, они становились медлительными, молчаливыми и сонными.

Точно такое же сонное царство восстановилось и в доме Мариэль. Слуги как сонные мухи, изредка шевелились по хозяйству и то по своей инициативе и только всего пару часов: накормить скотину, принести дров да есть приготовить. А так как их госпожа не дергала их, они думали, что это состояние охватило и её.

Охватило, но в её мире это называлось — апатией. Мариэль казалось, что она медленно умирает. Не было ничего хуже этой заторможенной охийской жизни, этого бесконечного ожидания. Всю свою жизнь она привыкла быть активной в любое время года. Её угнетало это бездействие, безразличие в глазах людей. Нельзя даже было понять, о чём они думают. После бесполезных попыток разговорить или расшевелить своих людей, она только с тоской наблюдала за ними. Служанки в светлое время суток пряли пряжу, куняя час от часу, почти не разговаривая между собой. Точно в таком же состоянии мужчины набивали трубки табаком и долго курили, задумчиво глядя в даль или неспеша, плели верёвки и прочие необходимые мелочи.

Мариэль ощущала, как на неё давят стены, серое небо и сама тишина. Одиночество было её постоянным спутником и собеседником и приносило ей душевную боль. Ещё недавно, каких-то несколько месяцев назад она искала его, стремилась к тишине и уединению, а теперь она не знала, как его прогнать, избавиться то этого высасывающего радость чувства.

После того праздника в Грехоне, она больше не видела ни Вааса, ни Нила.

А Орланд…..

Происходило что-то странное, но не только между ними, а и в душе самой девушки. Ровно через две недели после её первого посещения замка Ихтар, поздним вечером, когда она уже по шею зарылась под одеяло и дремая пыталась заснуть — она услышала его голос в погруженной во мрак комнате:

— Ты правда думаешь, что это поможет? — Орланд сел на кровать, рядом с ней, пока она оторопело приходила в себя, раздумывая как реагировать на это вторжение.

— Если ты о зельях, Ио говорит, что стоит попытаться. Проклятье можно обмануть, — прошептала Мариэль, вцепившись в одеяло, видя как он склоняется над ней.

— Ио это хатская знахарка?

— Верно. Что ты здесь делаешь и как сюда попал? — пролепетала она, уже готовая позвать на помощь.

— Мариэль, …я могу тебя кое о чем попросить? — его голос…и в этот миг ей показалось, что перед ней тот другой Орланд, стряхнувший с себя оковы безразличия и жестокости. Его голос прозвучал мягко, с лаской, которую вообще невозможно было сопоставить с этим человеком. — Ты ведь не можешь отказать, когда тебя просят. Ты пытаешься исцелить моё тело, а я хочу попросить о душе. Хоть каплю, хоть глоток, чтобы мельком увидеть что это такое.

— Чего же именно ты хочешь? — когда она спросила то уже поняла по тому, как его губы тянулись к ней.

— Нежности. Прошу не сопротивляйся.

И Орланд оказался уже …под одеялом. Мариэль даже себе не могла объяснить какому порыву она поддалась и почему. Но в ту ночь, Орланд позволил себе быть тем, кем он мог бы быть. Его поцелуи и прикосновения были ласковыми и будили желание. И он добился от неё ответной нежности. И Мариэль на себе испытала что заключается в фразе «заниматься любовью». Оба они пережили блаженство, которое даже сложно описать словами. И вот это, кажется, потом по-настоящему и испугало Орланда. Она видела в каком смятении он ушел утром, нет вернее …сбежал и запер «того» Орланда в себе ещё глубже.

После этого Мариэль ещё дважды ездила в замок седьмого лорда, ей никто не препятствовал, но с каждым разом Орланд делал её присутствие там невыносимым, испытывая предел её терпения. Можно сказать, что они не общались, если не считать их перепалки общением. Вместо благодарности, казалось, он ненавидел её ещё больше за то, что она ему помогала. Его придирки в оскорбительной форме, его презрительный тон. Его несносное отношение сломили бы любого, но Мариэль держалась, она уговаривала себя, что это в нём противится его монстр.

Потому что в ту ночь, у неё в доме, она увидела у Орланда совсем другое выражение глаз и поняла, что душа его ещё жива и он так же отчаянно борется с проклятьем. А ещё в последний раз, когда они виделись в подземелье, девушка снова увидела «того» Орланда — он был ещё слаб, после обратного превращения и сил нафантазировать для неё новых оскорблений у него ещё не прибавилось. Орланд открыл глаза и посмотрел на неё таким несвойственным для него тёплым взглядом, что её сердце в тот момент простило ему всё на свете. После этого конечно, он своим поведением перечеркнул ощущение того мимолётного мгновения, но Мариэль твердо для себя решила дойти до конца, ради «того» Орланда, который прятался в глубине его души.

Больше между полнолуниями седьмой лорд Охии не давал о себе знать, хотя Мариэль и надеялась на его внимание, но она понимала, что он намеренно её отталкивает, разжигает ненависть к себе. Вся трудность состояла в том, что для того чтобы она могла ему правильно помочь в полную силу, она должна была чувствовать связь между ними, находиться рядом с ним. Как это было когда она помогала Ваасу, была с ним почти каждую минуту, чувствовала эту связь, даже физически ощущала как энергия, исходившая от неё вливалась в Вааса, сила управляла её сознанием, Мариэль всегда точно знала, что нужно делать. А с Орландом всё было не так. Он воздвиг непроходимую стену между ней и собой. Мариэль пыталась на расстоянии поймать эту связь, но чувствовала только как горячий поток её силы, натолкнувшись на холодную невидимую стену, возвращался обратно.

Уже подходило время следующего полнолуния, через несколько дней она снова собиралась отправиться в Ихтар. Хорошо, что морозы спали, стали мягче. Даже сквозь рваное серое небо проглядывала голубая лазурь, и пробивалось солнце. В последнее время Мариэль часто гуляла после обеда, когда Пако и Джи кормили лошадей. Как случайно разбуженные медведи от спячки среди зимы слуги ворчали и двигались нехотя.