Николай I. Освободитель (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 42

Что касается скоросшивателей, то тут я тоже немного напрогрессорстововал. Местные папки с завязочками меня жутко бесили своим неудобством, ну а технически ничего сложного в том, чтобы приделать пару тонких медных пластинок к картонному основанию не было, с тем же дыроколом пришлось повозиться гораздо дольше.

— Это мое виденье на возможное развитие боевых действий в случае нападения Наполеона на Россию. Впрочем, наверное, правильнее было бы сказать «когда», а не «если».

— И ты тоже? — Император со стоном откинулся на спинку кресла и закрыл лицо руками. Видимо не один я додумался высказать свои предложения на заданную тему. При дворе и в армии, что ни говори, было достаточно умных людей, понимающих, что Тильзит — это только перемирие, а вовсе не конец войны.

— А что, я не первый да? — Ухмыльнувшись, я присел на стул для посетителей. — Экая досада.

Как обычно осень в Санкт-Петербурге была просто отвратительной: холодной, серой, сырой и навивающей мысли о тщете бытия и самоубийстве. Интересно, статистика алкоголизма зависит от климата? Кажется, что в такую погоду можно только пить горькую и лежать под одеялом. Делать первое мне пока не позволял возраст, второе — вечная нехватка времени, приходилось постоянно мотаться по городу контролируя свои постоянно расширяющиеся коммерческие проекты. Наверное, я был единственным Романовым, который тратил выделяемые из казны деньги не на содержание пышного двора и развлечения, а на закупку станков и привлечение опытных специалистов.

— Так, — Александр встряхнул головой и посмотрел на меня. — Времени у меня вот эти все бумажки перебирать нет. У тебя есть три… Нет пусть будет пять минут, чтобы объяснить мне все своими словами. Если сможешь заинтересовать — изучу написанное.

— Вкратце… — Я прикинул, о чем стоит говорить в первую очередь, — в большие сражения не ввязываться, отступать вглубь территории хоть до Москвы, оставляя после себя только выжженую землю. Бить по коммуникациям, уничтожать фуражиров не давать добывать продовольствие непосредственно на нашей территории. Пусть тащат все для своей армии из Польши, а лучше прямо из Франции. Взрывать мосты, засыпать колодцы, угонять скот, переселять людей с пути движения вражеской армии. Последнее, кстати, можно начать делать заранее, хоть прямо сейчас, хуже не будет. Рассыпать чеснок, валить лес, делать засеки, устраивать мелкие засады, чтобы по максимуму затруднить движение войск. В общем — малая война, как она есть. Дождаться зимы, чтобы они начали от холода вымирать. Ударить покрепче тогда, когда они охреневшие от голода и холода попытаются сбежать обратно на запад. Как-то так…

— И ты туда же?

— А что я не первый? Кто-то такое кроме меня предлагает, — искренне удивился я. — Кто это там такой шустрый.

— Барклай-де-Толли, генерал-лейтенант, знаешь такого?

— Лично не общались. — Еще бы я Барклая не знал, оказывается он о возможности стратегического отступления еще за пять лет до самих событий задумывался, — однако слышал о нем много хорошего.

— Понятно… — задумчиво протянул Александр, — ладно, я перечитаю, что ты там понаписывал, потом обсудим дополнительно.

Окончание такого сложного 1807 года принесло России новую войну. Вернее даже две. После неудачной попытки англичан сжечь датский флот, когда объединенная франко-датская сумела подловить англичан на подходе к Копенгагену и изрядно его потрепать, Александру не оставалось ничего иного кроме как объявить островитянам войну. По не официальным каналам, было естественно доведено, что шаг это во многом вынужденный, и Россия намерена и впредь торговать с Великобританией только уже через Архангельский порт, поскольку Балтика теперь становилась для этого недоступной. Ну и чтобы вообще ни у кого не возникало вопросов, нашим главным партнерам было предложено заходить в оставшийся у России свободным северный порт используя корабли под флагом нейтральных государств. Схема с какой стороны ни посмотри сомнительная: смена флага и названия в море по международным законам где-то наравне с пиратством преследовалась. Однако архангельские портовые власти как будто вообще не заметили, что к ним вместо английских кораблей вдруг зачастили суда из САСШ и Португалии, которых раньше тут вообще никогда не было. Ну а то, что, отойдя от русских берегов на сто-двести миль, эти суда вдруг вновь «перекрашивались» в англичан… Не пойман, как говорится, — не вор. С другой стороны, формально России что-то предъявить было сложно, ведь букву договора с Наполеоном мы ни капли не нарушали.

Второй конфликт предсказуемо разгорелся со Швецией, которая достаточно странно, если посмотреть на ее положение на карте, продолжала упорствовать в желании воевать против Наполеона. В сердцах шведов пеплом Клааса стучал кусок Померании — последнего их владения на континенте — который Наполеон ничтоже сумняшеся откусил в пользу своего собранного из кусков монстра — Рейнского союза. В этом я их с одной стороны понимал, но с другой… Политика, как известно, это искусство возможного, и не признавая потерю небольшой части территории, можно было легко потерять многое. Если не вообще все.

Зато от известного мне эталона значительно отличались события на Дунае. Прибытие туда дополнительных пятидесяти тысяч русских солдат вместе с толковым командующим, способным обозреть ситуацию в целом, причем не только в военном, но и в политическом плане, мгновенно изменило расстановку сил.

Кутузов, в отличие от Михельсона, больше метавшегося между многочисленными дунайскими крепостями, чем действительно пытался переломить ход войны в свою пользу, сразу обозначал движение на юг в сторону Константинополя, вынудив турок пойти на генеральное сражение, в ходе которого 28 ноября недалеко от Бургаса и разбил 60-тысячную армию Ибрагим Хилми-паши. Дорога на Константинополь была открыта, однако тут в дело вступили тайные механизмы дипломатии — не знаю точно, с какой стороны на него надавили: из Лондона или из Парижа, а может с обеих сторон — однако Александру пришлось начать с османами переговоры о мире, коий и был заключен в начале 1808 года.

В итоге Россия от этой победы мало что получила — очередной кусок земли на Кавказе, очередной кусок земли в Европе — но самое главное то, что Стамбул забрать не удалось, и Османское государство продолжило существовать, а значит это была не последняя русско-турецкая война.

Я смотрел на стоящего передо мной офицера и не мог сдержать своего скепсиса. Интуиция прожившего не один десяток лет в двух временах человека буквально вопила, что полагаться на него нельзя. При этом нельзя было не отдать должное обаятельности этого персонажа: едва войдя в комнату, он буквально озарил присутствующих широкой улыбкой, что с другой стороны не удивительно: при любых раскладах вернуться из заштатного Нейшлота в столицу — перемена приятная.

Бросил взгляд направо — там сидел Воронцов — Семен Романович тоже выглядел не слишком воодушевленным. Ну что ж, приходится работать с тем материалом, который нет. Очень жаль, но полка профессиональных разведчиков у меня не было, поэтому, воленс-ноленс, будем обходиться этим.

— Присаживайтесь Федор Иванович. Разговор у нас с вами будет долгий и не простой.

Молодой мужчина, которому не было еще и тридцати лет, и которого уже к этому возрасту изрядно помотало по свету, все с той же «искренней» улыбкой обаятельного мерзавца аккуратно присел на стул. Обо мне к этому времени в столице уже ходила целая куча разных слухов и естественно мой собеседник не мог не быть в курсе хотя бы части из них.

— Как вам нынешнее место службы? Устраивает? Как вы видите свое будущее Федор Иванович?

— Дыра-с преизряднейшая, ваше императорское высочество, — с легким смешком ответил Толстой. Мне почему-то пришло в голову, что этот персонаж вероятно, отлично подошел бы на роль поручика Ржевского. Такой же бабник, повеса и кутила. Разве что именно мерзавцем героя анекдотов никогда не выставляли, а вот именно этот представитель рода Толстых явно был именно тем человеком, от которого вы бы предпочли держаться подальше. — Все отдал бы, только что бы оттуда выбраться.