Призрак (ЛП) - Заварелли А. - Страница 14

Еще две недели проходят под одной и тоже монотонной схеме. Проснуться, поесть, поспать и так по кругу. Мое тело вернулось в более здоровое состояние, но мой разум остался таким же, каким был всегда. Больным. Отравленным.

Я начинаю беспокоиться. Алексей не навещал меня с тех пор, как сделал своей женой. Иногда я отваживаюсь выйти из своей комнаты. Не очень далеко. Только на тот этаж, на котором я живу. Дом большой, и внутри он похож на замок. Каменные полы и стены, насыщенные цвета и мебель. На втором этаже три спальни, а также кабинет Алексея. И когда я прохожу мимо него или даже задерживаюсь в дверях, он, кажется, не замечает меня. Я как привидение в этом доме. Передвигаюсь незаметно.

Но я его замечаю. Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше замечаю в нем. Голубизну его глаз, когда он останавливает свой взгляд на мне. Линию его челюсти. Запах, который, кажется, витает по всему дому, даже когда его нет в комнате. Вездесущее напоминание о нем.

Мне любопытно.

Он мафиози. Но он никогда не выходит из дома. В его кабинете есть компьютерные экраны, которые занимают всю стену. Я не знаю, чем он занимается. Чем-то, что связно с компьютерами. Он умен. Я могу сказать это по тому, как он изучает цифры и делает заметки. Часто его и Франко можно застать за игрой в шахматы в его кабинете.

Магда заботится обо всех нас. Она готовит, убирает и следит за хозяйством. Франко неукоснительно выполняет то, что приказывает ему Алексей, насколько я понимаю, поскольку он чаще выходит из дома. У них у всех есть своя работа. Их причины существования. У всех, кроме меня.

Я делаю вид, что читаю. И обдумываю свои собственные планы. Иногда этого желания больше не возникает. Желания причинить себе боль. Желания освободиться. И это меня беспокоит.

Мне нужно вернуть его обратно. Я не могу успокоиться в комфорте. Это не реальность.

Поэтому, выходя из душа, я делаю то, чего раньше не делала. Я подхожу к зеркалу, висящему над раковиной. Тому, что все еще было накрыто полотенцем.

Дрожащей рукой я откидываю полотенце. И прямо на меня смотрит холодное напоминание о моей истинной реальности. Я не узнаю эту женщину. Она измождена, с выступающими костями и бледной кожей. Кожей, покрытой шрамами и постепенно сходящими синяками.

Я касаюсь своих щек, и она тоже. И я ненавижу ее. Я ненавижу ее так сильно, что хочу, чтобы она просто исчезла. Я сжимаю руку в кулак и ударяю ею по ее отражению. Стекло разбивается, и кровь капает с моих пальцев, когда я отступаю на шаг. Но этого недостаточно. Этого недостаточно для ярости, которая клокочет внутри.

Поэтому я наклоняюсь, поднимаю один из осколков и семь раз провожу им по руке. Не успеваю я сосчитать до восьми, как в дверях появляется Алексей, на его лице ужас и гнев.

Его взгляд падает на осколок стекла, нацеленный на мое запястье.

— Не надо, — предупреждаю я его, когда он делает шаг.

Он игнорирует меня. Я вонзаю кончик осколка в кожу, но я слаба. Потому что он легко вырывает его у меня и бросает на пол. Когда я смотрю на него, мои губы дрожат. Пелена онемения исчезла, и мои колени вот-вот подогнутся. Он чувствует это и хватает меня как раз перед тем, как я падаю.

Я прижимаюсь к его груди, размазывая свою кровь по всей его рубашке. Он обнимает меня крепче, и его рука поднимается, чтобы пригладить мои волосы. Его прикосновение нежное и доброе, хотя взгляд его глаз был намного злее, чем те, которые я видела у него прежде. И это все, что требуется, чтобы отправить меня за грань.

Я плачу. Я громко плачу, цепляясь за его грудь в поисках поддержки. В крошечной части моего рационального разума голос шепчет мне. Не подходи слишком близко. Не позволяй ему видеть тебя в таком состоянии.

Но эмоции слишком сильны. Он обнимает меня и шепчет мне на ухо. Что-то по-русски, так что я понятия не имею, что он говорит. Его голос успокаивает. И это пугает меня. Магда входит в комнату и ахает при виде открывшегося перед ней зрелища, и я благодарна за то, что меня прервали.

— Талия, — говорит она. — Пойдем, пойдем. Я займусь твоими ранами.

— Я позабочусь об этом, Магда, — сообщает ей Алексей.

Она смотрит на него, и что-то происходит между ними.

— Ты уверен? — осторожно спрашивает она.

Он кивает, и она, кажется, колеблется, но уходит. А я хотела бы, чтобы это была она, а не он. Опасно оставаться наедине с этим человеком, который сейчас чувствует себя источником утешения. Как будто он мог быть лекарством от хаоса в моей голове. Моим спокойствием в бурю.

Он сам сказал мне, что наш брак ради традиции, без каких-либо осложнений. Это осложнение. Жена, на которой он женился, повреждена и сломлена. Ее невозможно починить.

Как он мог этого не понимать?

Он ведет меня к тому же стулу, на который меня усадила Магда, когда я только прибыла сюда. Я сосредотачиваюсь на крошечных красных ручейках крови на моей руке. Алексей возвращается и тщательно промывает раны. Думаю, он хочет наказать меня. Когда я смотрю на него из-под копны своих волос, я замечаю, что в его взгляде снова плещется гнев.

Его мысли далеко. И мне интересно, что в этом напоминает ему похожей ситуации. Затем он зашивает раны твердой и опытной рукой. Это еще больше разжигает мое любопытство, но я не спрашиваю его об этом.

Закончив, он ведет меня к шкафу и выбирает для меня пижаму.

— Надень это, — инструктирует он меня.

Я делаю, что мне говорят, а он не смотрит. Интересно, есть ли в нем какая-то часть, которая находит какую-то часть меня привлекательной. Он красив. С сильными скулами и выдающейся челюстью. Бледно-голубые глаза, которые иногда завораживают меня, а иногда раздражают. Но временами он кажется таким же мертвым, как и я. Вот прямо как сейчас. В комнате с полуобнаженной женщиной прямо перед ним. Он не выставляет напоказ свою привлекательную внешность, но, похоже, скрывает за ней что-то еще.

Когда я одеваюсь, он укладывает меня обратно в постель, как ребенка. Разочарованное выражение на его лице раздражает меня. Он не имеет права разочаровываться во мне.

Он зовет Магду, и она появляется в дверях, как будто ждет снаружи. Он говорит с ней по-русски. Слов я не понимаю, но суть все равно уловила.

Она не должна выпускать меня из виду. 

Я наклоняю бутылку коньяка к своему бокалу, но ничего не выходит. Сквозь расфокусированный взгляд я смутно понимаю, что осушил ее до дна.

Обе их папки лежат на моем столе. Как загадка, которую я не могу разгадать. Я внимательно изучил каждого из них и пришел к единственному выводу, что мне нужно больше коньяка. Часть моего мозга говорит мне, что это прогресс. Что будет еще хуже, прежде чем станет лучше. Другая часть, отвечающая за логику, говорит мне, что я уже потерпел неудачу.

Тень падает на мою дверь, загораживая свет из коридора. Когда я поднимаю глаза, Магда стоит перед моим столом.

— Алешка.

В ее глазах застыла боль. Из-за меня. Ни от кого другого я бы этого не потерпел. Но Магда знает меня лучше, чем кто-либо другой. Она тянется к пустой бутылке на моем столе и разочарованно качает головой. А затем ее взгляд перемещается на папки, лежащие рядом.

Она садится напротив и оценивающе смотрит на меня.

— Это не компьютерные данные, — говорит она. — Ты не можешь проанализировать эти файлы и найти ответ.

— У меня уже есть ответ, — звучит мой пьяный ответ.

Она смотрит на меня с отвращением и материнским негодованием.

— Ответ кроется не в тебе.

Фотографии из моего прошлого говорят мне об обратном. Мой взгляд перемещается на набросок в первой папке. В своем детском, несформировавшемся мозгу я верил, что карандаши и бумага могут компенсировать ущерб, который я причинил. Колючие линии образуют дом посреди поля пурпурных цветов. Ее любимый цвет. Я сказал ей, что когда-нибудь куплю ей этот дом. И она отвергла мой подарок. Мой последний подарок ей.