Легавый (СИ) - Абевега Михей - Страница 36

Я взглянул на приставленную к стене у очага слегка деформированную посередине железяку.

— И что? Похоже, никто сильно не преуспел в этом акте вандализма?

— Ну отчего же? — довольно осклабился орк. — Я сию кочергу враз одолел, да только господин Холмов её тут же обратно выпрямил.

— Вот как? — удивился я и, взяв предмет спора в руки, попробовал его согнуть. Безрезультатно, толстый железный прут отказывался подчиняться моим усилиям.

— У-у-у, братец, — гоготнул орк, — похоже, плохо тебя Фимка лечила. Не хватает мо́чи-то. Скажу ей, чтоб лучше старалась.

— Нет уж, — поморщился я, — хорошего помаленьку. Иначе ещё пара таких лечебных сеансов, и у меня не будет сил даже с кровати подняться.

А сам, продолжая задумчиво вертеть в руках упрямую кочергу, напряг память. Очень знакомая ситуация. Просто натуральное дежавю. Это что же за совпадения такие? Холмов, кочерга…

Если вдруг выяснится, что где-нибудь в горах тут есть свой Рейхенбахский водопад, да вдобавок местный главарь мафии носит фамилию Мариартов, то всё, я запаникую. Это будет прямым указанием на то, что никакой я не попаданец. Лежу где-нибудь в больничке, нахожусь в коме, и всё, что меня окружает, — всего лишь плод больного воображения, игра сотрясённого мозга, стимулируемого медикаментами.

— Инспектор, — я решил срочно сменить тему, пока вконец не загнался и не захандрил от сомнений, — есть что-нибудь новенькое по нашим делам?

— Прежде всего, сударь, — Холмов поднялся со стула и отвесил мне короткий поклон, — я хотел бы выразить вам свои соболезнования по поводу гибели вашего родственника.

— Спасибо, Шарап Володович, — понуро ответил я. Да уж, хоть родственник и вариативный, но не чужой всё-таки человек. Да и гибель его частично и на моей совести. Так что инспектор невольно наступил мне на больную мозоль, вновь растревожив её. — Тронут вашим вниманием. Так что у нас по расследованию?

— Ничего, если не считать полученных мною нынче утром выводов наших экспертов. В отчёте указано, что лишь четыре раны носят колющий характер и нанесены узкими острыми лезвиями, причём форма и размер клинков различны. И ни один из них причиной смерти являться не мог. Все же остальные удары, и ставшие фатальными, судя по повреждениям, произведены орудием, больше всего напоминающим кухо́нный топорик для рубки мяса. Ударов нанесено больше двух десятков, в большинстве случаев ещё по живому телу.

— И никаких зубов или когтей? — решил я уточнить.

— Ничего подобного.

— Получается, — покачал головой Тимонилино, — нашего зверя скорее следует называть «Крутоярский мясник».

— Его звериную морду никто не отменял, — зло покривился я. За что же так бедную девчонку? — И меньшим зверем этот козёл тоже не стал. Инспектор, а что, у предыдущих жертв результаты экспертиз такие же?

— Не совсем, — Холмов забрал у меня кочергу. — Я долго размышлял, и пришёл к выводу, что некоторые раны, что ранее были приняты нашими экспертами за следы от когтей, могли быть нанесены предметом навроде этого. Если, скажем, этот загнутый конец заточить наподобие когтя, то нанесённый получившимся орудием удар, — инспектор взмахнул кочергой, словно шашкой рубанул, — может быть похож на рассечение когтем и иметь весьма ошеломляющий эффект, лишающий жертву способности двигаться и сопротивляться.

— Фу ты, — я скривился ещё сильнее, представив картинку.

— Большинство подходящих по описанию ран, — продолжил Холмов, — нанесены именно сзади, ударом сверху-вниз, скорее всего по имевшим ещё вертикальное положение телам жертв. Хотя и с лежащим ничком человеком при достаточной длине рукояти, примерно как эта, можно сотворить нечто подобное. Единственное, что похожими на следы от когтей эти повреждения делали рассечения из четырёх параллельных борозд. А значит и зубцов на орудии преступления должно было быть четыре.

— Это уже грабли какие-то, — озадаченно поскрёб я подбородок. — А что ж вы раньше мне об этом не говорили?

— Сначала я и не думал, что вы всерьёз вознамеритесь заняться этим делом. А после всё как-то речи на сей счёт не заходило. Да и на теле Миланы Лебедевой таковых следов не обнаружилось. Вот лишь теперь к слову-то да и пришлось. Однако, судари, должен вас поторопить. В дороге договорим. Думаю, самое время в Карабаш нам выдвигаться. Конечно, там нам предстоит посетить особ высоковельможных, вставать рано не привыкших, но мы ведь и приедем уже чуть не за полдень. Посему откладывать дело и дальше нам обстоятельства отнюдь не позволяют. Поспешать требуется.

Что ж, я был почти готов. По крайней мере, уже оделся. Самое лучшее из гардероба вымел и на себя напялил — всё то, что после всех моих злоключений ещё более-менее божеский вид имело. Только жилетку с кольчужной подкладкой по-прежнему старую надел. Тупанул в прошлый раз у Рогова и не поменял на новую.

Но тут, оказывается, Фимка подсуетилась и все дырки заштопала. Когда только успела? Ночью не спала? Да ведь не просто так отремонтировала, а с выдумкой. С дизайнерским, так сказать, креативом. Замаскировала штопку под вышивку, украсив борта жилетки яркими цветками со стебельками и листиками. Я орчанку, конечно, поблагодарил, но про себя решил никому этот хэндмейд лишний раз не демонстрировать.

Мне оставалось только вооружиться. А для этого пришлось вернуться к себе в комнату и разобраться с укоротами. Вчера совсем забыл, что искупал оружие в реке. И очень плохо, что не озаботился высушить стволы с вечера да почистить. Полностью эти мини-дротовики разобрать и собрать, как тот же ПМ или АК, мне, естественно, не по силам. Но хотя бы протереть ветошью всё, до чего можно добраться, следовало бы обязательно.

Хорошо хоть, сталь на изготовление отличная шла. Ржавчины я, пока возился с чисткой укоротов, нигде не заметил. А воды больше всего в магазинах оказалось. Хоть рыбу в них разводи. Но и там без коррозии обошлось. Я даже вздохнул с облегчением, представив реакцию Вениамина Архиповича, явись я к нему с проржавевшими самострелами.

Зарядил оба укорота, и ещё у меня две запасных обоймы осталось. И это благодаря тому, что мне их, забрав у мёртвого Анатоля, вернули.

Двадцать выстрелов. Не так уж и мало, если не ввязываться в полномасштабные боевые действия. Но я надеялся, что хотя бы эта поездка у нас тихой-мирной выйдет. Задолбался я уже воевать. Я человек, по сути своей, мирный. И мой «бронепоезд», хоть и «стоит на запасном пути», но лучше бы стоял в тёплом депо и вообще никуда не выезжал.

Я так-то, когда меня дознатчиком назначали, думал, что буду работать, как наши дознаватели. Только те опрос живых ведут, а мне выпало с мертвяками общаться. А мертвяки, они ведь не стреляют и с ножом на тебя не кидаются. Кто ж знал, что всё так обернётся-закрутится? Начальству теперь хоть вообще на глаза не показывайся.

А мы и не будем. Я вообще вроде как на больничном должен сидеть по причине множественных ранений. А потом перед самим герцогом или хотя бы канцлером отчитаюсь, и хрен меня уже кто выгонит. Победителей не судят. А в победу я верил. Всё равно я и «Крутоярского зверя» отыщу, и ушастого Шварца прищучу, никуда не денутся.

Добираться до Карабаша пришлось долго. Сначала заезжали за Пеховым и ждали, пока тот соберётся. А он ещё и с каким-то саквояжиком в руках к нам вышел. Я даже удивился. Он что, бельишко запасное там припас? Так мы не на неделю вроде уезжаем.

Потом, пока колесили по просёлочным дорогам, бедолаге орку пришлось стопятьсот раз выбираться из экипажа, чтоб завести его. Я заметил, что, когда мы плавно, без изменения скорости и остановок, едем по ровной хорошей дороге, пружинного завода хватает довольно-таки надолго. А вот если тормозить в городе на перекрёстках или, как теперь, объезжать ямы да ухабы, сбрасывая и вновь наращивая скорость, то накручивать рукоять приходилось чуть ли не каждые полкилометра. Наверное, это с инерционными маховиками как-то связано было. Больше мне ничего по этому поводу в голову не приходило.

До главной барской усадьбы добрались уже почти к обеду. Встретила нас многочисленная орава местной дворни, суетливо шныряющей по двору и радостно галдящей. Дополнительную какофонию создавал звонкий «перегавк» целой стаи мелких беспородных шавок, с завидным энтузиазмом резво и бестолково крутящихся под ногами.