Крестоносец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 26

Третьим компонентом армии оказались персы. Не очень много. И, в общем-то они не имели такой уж мотивации драться насмерть. Но, видя решимость и твердость легиона, им было попросту стыдно бояться. Тем более Андрей еще и подначил их командир во время атаки на авангард. Слова эти довольно быстро «пролились» до ушей каждого перса и уже на следующий день они старались всем своим видом показать, что не боятся…

Сильнее всех нервничали бывшие пленные. Все-таки плен не проходит бесследно. Именно по этой причине Андрей старался вводить их в бой как можно позже. Ему требовалось переломить этот глубинный страх.

Обошлось.

И теперь эти самые вчерашние пленные радовались. Ликовали просто! Намного больше остальных. А представители «тульского ядра» делились с ними своей философией. Рассказывая про князя всякие «внутренние» легенды и байки. Они их и раньше вещали, да только услышать пленники их не спешили, оставаясь в известной степени себе на уме.

Но не сейчас.

Андрей выпил поднесенную ему кружечку кофе. Крепкого. Горького. Как он любил.

Прищурился от удовольствия.

Горечь… многие не понимали в чем ее прелесть, предпочитая сладость. Только не он… Он что в той жизни, что в этой жить не мог без острого и горького. И мяса…

Он отмахнулся от гастрономических мыслей. Привел себя в порядок. И отправился обходить лагерь. Навестил раненых, которые, несмотря на блистательно разыгранную партию от «козырей» все-таки имелись. Немного, но все же. А потом вышел на гребень холма, где все еще оставалась артиллерия, откуда открывался вид на довольно пасторальную картину. Часть его легиона продолжала «переваривать» османский лагерь, занимаясь экспроприацией ценного имущества. А чуть в стороне трудилась группа пленных, копая могилы…

— Вы зачем их взяли?

— Они сдавались… — пожав плечами ответил Спиридон, командир улан, что стоял рядом.

— И что мне с ними теперь делать? С собой тащить?

— Князь… это крестьяне… простые селяне, которым дали оружие. Они не воины. И убивать их было… — замолчал Спиридон, сделав неопределенный жест рукой.

— В их смерти не было бы чести, — заметил дядька Кондрат.

— Это верно, — согласился Андрей. — Ну так и не брали бы их в плен. Пускай бы бежали.

— Так они сами пришли и сдались.

— Сами? — немало удивился князь.

— Сами.

Андрей нахмурился.

Вряд ли Селим решил провернуть столь сложную многоходовую комбинацию. Ему требовалось честно разгроми Андрея в полевом сражении, а не тихо убивать. Но, мало ли, это был запасной вариант? На случай провала. И через этих «добровольных пленников» он подослал убийц, которые, дав всем привыкнув к факту покорных пленников под боком, нанесут свой удар?

Глупо. Странно.

Но именно эти мысли и пронеслись в голове Андрея, словно молнии.

— Постройка этих пленников. Я хочу взглянуть на них.

— Слушаюсь, — кивнул дядька Кондрат. — Но на это потребуется время…

Андрей кивнул. А уже минуту спустя к князю подошел командир отряда персов и, поздоровавшись, произнес:

— Я должен покинуть тебя.

— Почему?

— Разгром армии Селима — очень важная весть. Мой Повелитель должен узнать о ней как можно скорее.

— Что мешает тебе послать гонца?

— Мой Повелитель находится недалеко. Но земли эти полны османских крепостей. Посему гонец может просто не дойти. Он представляет собой слишком лакомую жертву. В то время как на мой отряд они, скорее всего, не нападут.

— Понимаю. Но не понимаю, что даст твоему Повелителю новость о разгроме Селима. Он ведь испытывает трудности не с разгромом полевой армии осман, а со взятием их крепостей. Тахмасп могущественный и победоносный Шахиншах, который не раз громил превосходящие армии осман в поле. Разве Селим со своей толпой крестьян представлял для него угрозу?

— Мой Повелитель скован осадой крепостей. Посему новость о разгроме Селима откроет перед ним новые возможности. В том числе и в переговорах с гарнизонами.

Андрей улыбнулся.

Он прекрасно понимал, что совсем иная мотивация движет этим персом. Но тот не просил его отпустить, а информировал об уходе. Ибо не служил ему. Видимо того разжигало поскорее сообщить своему Шахиншаху все, что ему удалось выяснить об легионе. О том, как он вооружен, как воюет и чего стоит. Видел он для этого достаточно. Разве что пехота в бою не участвовала, но в глазах перса она не представляла из себя никакой значимой угрозы в поле. И являлась чем-то вроде хорошо снаряженных янычар…

— Ну что же, — после затяжной паузы ответил князь. — Если так требует твой долг, то я могу лишь пожелать тебе счастливой дороги. И просьбу о передаче твоему Повелителю самых наилучших пожеланий от меня.

— С радостью, — прижав руку к сердцу ответил этот перс и, поклонившись, удалился.

А несколько минут спустя его отряд покинул расположение лагеря.

Андрей его провожал все еще стоя на гребне холма. Ему было интересно — куда именно он отправится. Ведь он от самого Трапезунда находился при легионе. Откуда ему знать, где находится Тахмасп? Времени прошло не мало и все могло сильно перемениться.

Или персы отправились к известной им «точке рандеву» в захваченном укреплении, где всех можно освежить оперативные сведения?

Или нет?

Или все время легион находился под колпаком и отслеживался силами союзными и враждебными? Ведь Селим как-то вышел ему наперерез. Учитывая ту неповоротливую махину, которую он вел, это говорит о многом.

Случайность?

Может и так. Но что-то слишком много этих случайностей…

Андрей поморщился.

Ему совершенно не нравилось это обстоятельство. Когда он планировал этот поход, то не рассчитывал вляпаться прямо в клубок вековых змей. Да куда там вековых? Тысячелетних.

Здесь, в этих краях старого востока Римской Империи и Персии лихие интриги плелись задолго до рождения Александра Македонского. И страсти традиционно кипели не шуточные. Безгранично далекие и от самого Андрея, и вообще от большей части русскоязычной среды XXI века. Но от этого ничуть не менее веселые. Просто укрытые «туманом войны», вызванным отсутствием всякого интереса. Вот у него из головы это обстоятельство и выпало. Хотя знал. Точнее слышал от знающих людей и не раз.

Практически вся местная аристократия с молодых ногтей, буквально с молоком матери впитывала не только страсть, но и привычки к интригам и разного рода политическим играм. Многоходовым. С сиюминутной коррекцией планов по обстоятельствам.

Как там говорил Талейран? Вовремя предать — это значит предвидеть? Эту прописную истину в здешних местах прекрасно знали со времен Акадской державы и Шумера.

И вот в это дерьмо Андрей и вляпался.

И только тут, когда начал в нем потихоньку утопать, осознал куда попал. Вспомнил все, что ему рассказывали. И понял то, по какому тонкому льду отправился в прогулку. В том же Трапезунде он, например, мог и умереть. Причем быстро. Под охи-ахи окружающих, пытающихся его спасти. Как до появления Михримах, так и после.

Да, он предпринимал определенные меры безопасности, но уж что-что, а травить и «исполнять» заказные убийства в здешних краях умели. И безопасность почти всегда базировалась на умение договариваться. Андрею повезло — он сумел невольно заинтересовать и новоявленного Комнина, и местную армянскую аристократию. А ведь могло все обернуться совсем иначе…

Теперь же, вырвавшись из Трапезунда на «оперативный простор» он особенно болезненно реагировал на любое подозрение в измене. Да и вообще — боялся крупных городов с неким ужасом ожидая занятия Антиохии. Но отступать было уже нельзя. И единственным способом выжить, вырвавшись из этой западни, он видел в стратегии Александра Македонского — постоянно идти вперед, по возможности нигде не «залипая». В конечном счете это его не спасло — предали свои же, но первое время очень помогало. Пока не накопилась усталость от войны, и местные жители не нашли ключик к ближнему кругу полководца…