Чёрный лёд (СИ) - "Skybreaker" - Страница 17

Эта теория многое объясняла, но все же не отвечала на вопрос о том, что случается с другими после смерти. Моа не мог представить, что кто-то может жить, испытывать желания и эмоции, даже на примитивном уровне, а потом просто исчезнуть и перестать существовать, как будто его никогда не было. Для себя он решил, что все остальные, наверное, просто остаются в белых льдах и перерождаются здесь. Чтобы у гурров всегда было, на кого поохотиться. Все казалось логичным.

Он рассуждал и рассуждал, откапывая в своей памяти спорные фразы, услышанные им когда-то, и пытаясь найти им обоснование. Иногда получалось и вполне неплохо, иногда он сталкивался с тем, что не все вещи поддавались объяснению. В какой-то момент он сам перестал себя понимать и начал проваливаться в сон. А потом комната затряслась с такой силой, что он едва мог удержаться на ногах. Дрожь продолжалась несколько минут, а потом исчезла, как будто никогда и не существовала. Немногими минутами спустя дверь в комнату начала открываться. Наверное, сутки прошли, и отец пришел освободить его.

— Быстрее выходи! — раздался крик отца, едва дверь приоткрылась на несколько сантиметров. — Быстрее! — отец поторапливал полусонного, туго соображающего Моа, который не понимал, что происходит.

— Предки ниспослали нам дар!

Все поселение было снаружи. Сотни гурров покинули свои дома и выбрались на поверхность, чтобы стать очевидцами ранее невиданного невероятного зрелища. Не иначе, как равнина раскрыла огромную пасть и сделала выдох. От самого льда и до неба висели клубы водянистого пара зеленого цвета.

— Пойдем! — голос старейшины Марака вывел всех из транса.

Вся огромная семья сдвинулась с места и побрела в сторону столбов пара. Никто не произнес ни слова. Все хотели лишь одного — посмотреть на дар предков. Никогда в своей жизни они не видели ничего подобного и ни о чем подобном не слышали. Когда чудо случилось, им хотелось растянуть пьянящее чувство благоговения.

Ветер медленно размазывал пар по воздуху, превращая его темно-зеленые оттенки в салатовые. Приблизившись к месту падения «дара», гурры обнаружили кратер кислотно-зеленого цвета. Чем бы этот дар ни был, он приземлился прямо в заросли фухсы. В стенках кратера виднелись расплавленные корни и стебли, из которых сочился зеленый сок. Струи быстро замерзали и превращались в зеленые лучи, направленные в центр кратера, на дне которого светился пульсирующим белым светом шар.

Все застыли в нерешительности. И даже Марак, самый опытный из всех старейшин, не знал, что делать. Лишь бремя старейшины заставило его что-то предпринять. Он велел всем оставаться наверху, а сам заскользил по покатому склону вниз, притормаживая хвостом. Он остановился в одном метре от шара. В глаза били яркие сгустки света, их пришлось зажмурить. Подойдя к шару в плотную, он нерешительно положил на него свою лапу, и крик боли поднялся со дна кратера. Остальные гурры вздрогнули, но остались стоять на месте. Нордический их темперамент исключал панику.

Шар был раскаленным и нанес Мараку травму, о которой никто из гурров никогда раньше не слышал. Прикоснувшись к шару голой ладонью, Марак получил самый настоящий ожег. Лапу его саднила острая боль, которая становилась меньше, стоило ему поставить лапу на лед. И все же он не был в обиде. Ему выпала честь приветствовать личного одного из своих предков. Раненая лапа заживет. А шрам будет служить доказательством его особой роли. Но что было перед ним? Из-за яркого света он с трудом мог разглядеть сам предмет. Ясным было лишь то, что он был круглой формы.

Приглядевшись, Марак увидел, что шар не стоит на льду, а парит в нескольких сантиметрах над ним. Он понял. Это не был дар. Сам предок спустился к ним с черного льда.

— Меня зовут Марак. От лица всех гурров я приветствую тебя, великий предок, — обратился он к шару, но тот никак не отреагировал.

— Ты спустился к нам, чтобы сообщить что-то важное? — не сдавался старейшина. Но шар не подавал никаких признаков жизни.

— Ты можешь передвигаться? — Марак попрыгал на месте, и шар попрыгал тоже, повторяя его движения.

— «Понятно. Он не может говорить со мной в таком облике. Но может показывать» — рассудил Марак.

Сотни гурров во все глаза наблюдали за редчайшим и, вероятно, единственным подобным событием в своей истории. Живой установил контакт с мертвым. Эпос в чистом виде. Истории об этом они будут передавать на тысячи поколений вперед.

Нужно было решить, что делать дальше. Оставаться в кратере было небезопасно. Приземление предка могло привлечь внимание других животных. И даже кхроки могли бы прилететь сюда, завидев подобное. После некоторых раздумий Марак вновь обратился к шару:

— Я приглашаю тебя в наше поселение. Уверен, что тебе будет интересно посмотреть поближе, как мы живем. И кроме того там нам будет удобнее общаться, — Марак развернулся и начал подниматься по сколькому склону, но шар остался на месте.

— Пойдем со мной, — старейшина сделал зазывающий жест хвостом, и шар сдвинулся с места.

Гурры, стоящие на самом краю кратера, расступились, и дали Мараку пройти. Прямо за ним, не касаясь льда, следовал сгусток белого света. Марак с предком шли первыми, а за ними подобно паломникам тянулись все остальные.

Гостя проводили в музыкальный зал. Это было самое большое помещение в поселении, вмещающее всех его жителей одновременно. Марак вышел ко всем с объявлением:

— Я знаю так же мало, как и вы все. Это уникальный случай. Никогда раньше предки не спускались к нам смертным и не одаряли нас своим присутствием. Мы с вами стали свидетелями воистину исторического события. Не думаю, что должен это говорить, но скажу все равно. Окажите нашему гостю радушный прием. Пусть он видит, что может гордиться своими потомками. Однако не стоит его касаться. Судя по всему, мир предков отличается от нашего, — он сделал паузу, пытаясь найти подходящее слово. У него не получалось. В их языке не было такого понятия, как горячее или жаркое. Тогда он решил зайти с другой стороны.

— Физический контакт с предком вызывает боль. Очевидно, что живые не должны касаться мертвых. Вот, что будет, если вы дотронетесь до него, — Марак протянул вперед обугленную черную ладонь, и все сразу поняли, чем чреваты будут прикосновения к предку. Как бы сильно им не хотелось его потрогать, боль испытывать не хотелось никому.

— И еще кое-что. Я не уверен в этом, но, похоже, что наш достопочтенный предок не может говорить. Во всяком случае, в силу своих особенностей он не может произносить те звуки и слова, что можем произносить мы. Однако он отвечает на движения. Вы и сами это видели. Поэтому мы с другими старейшинами подумаем о том, как нам с ним лучше общаться. А до тех пор, пока мы не найдем удобный и понятный для обеих сторон понятный язык общения, пожалуйста, не подходите к предку и не пытайтесь вступать с ним в контакт. Это лишь запутает всех. Когда способ общения будет найден, мы все пообщаемся с ним и узнаем, для чего он прибыл к нам. А пока что прошу всех разойтись по своим домам.

Моа был немного разочарован. Ему хотелось поближе посмотреть на предка. Однако нужно было делать, что велит старейшина. К тому же, если бы не случившееся, он бы все еще отбывал свое заключение в темнице без окон и дверей. Жаловаться было грешно.

Все разошлись по домам, и там всеобщее молчание сменилось на бурные потоки речи. Все делились друг с другом своими впечатлениями, описывая всё в ярких красках и с разных ракурсов, высказывали друг другу свои предположения и теории о том, для чего предку понадобилась опускаться в белые льды, а также выражали свои надежды на то, что он принес им добрые вести.

Были и те, кому данное событие внушало плохие мысли. Все же никогда раньше предки и живые не общались вот так открыто. Кроме того, предок обладал свойством причинять боль и забирать жизнь. Стоило вспомнить, что одни своим прибытием он уничтожил огромные заросли фухсы, и поранил Марака, когда тот решил до него дотронуться. Эта его способность к уничтожению и причинению боли пугала многих. Своими мифами они многие поколения выстраивали положительное мнение о предках, следящих за ними с черного льда, когда же сам предок снизошел до них, они не знали, чего от него ожидать, и это щекотало нервы. Миф стал реальностью, а в реальности могло произойти все, что угодно.