Exit (СИ) - "Cold February" - Страница 4

Где-то на полпути Пэн «теряется». Венди понимает это слишком поздно, уже когда Феликс приводит ее в бывшую смотровую на втором этаже, расположенную прямо над Потерянными. Он говорит ей «наслаждаться шоу» (погодите, что?..) и уходит. Закрыв дверь с той стороны. Закрыв Дарлинг в ловушке.

Венди остается одна. Смотровая — понимает она почти сразу — личное убежище Пэна. «Кабинет босса». Здесь старый потертый кожаный диван, несколько шкафов, переносная горящая печка, холодильник и стеллаж, заваленный спортивными сумками. А еще — сейф, что со всем остальным совершенно не вяжется. Вернее, наоборот, — вяжется очень хорошо, складываясь в одну большую коррупционную схему. Какую — Венди не хочет знать.

В логове Пэна на голых холодных стенах — тропический остров и красно-белая мишень с воткнутыми ножами вместо дротиков. На полу — полный бардак из железных и стеклянных алкогольных бутылок. На столике у кресел-мешков — пепельница давится окурками. Воздух в замкнутой комнате немного затхлый (тут нет окон, только вентиляция в потолке), пропитанный терпким одеколоном, алкоголем и дымом сигарет. Венди морщится. Не то чтобы она действительно думала, что Пэн с его образом жизни радел «за ЗОЖ».

Она мнется на одном месте, не решаясь дотронуться до чего-либо, — все здесь наводит на нехорошие мысли — и просто подходит к стеклянной стене, открывающей вид на первый этаж.

Неверлэнд совершенно не похож на Завод, где Венди привыкла проводить время. Ожидаемо «королевство Пэна» ей не нравится. Оно мертвое. Пол обит металлом, атмосфера холодная и мрачная, в середине зала горит самый настоящий костер, а вся так называемая «мебель» расположена рядом. Прямо под смотровой. Чтобы Пэн мог видеть. Вместо веселых смешных граффити стены расписаны кровавыми картинками и устрашающими надписями. Венди не всматривается, но взгляд магическим образом притягивают «свобода», «братство», «потерянный», «кровь», «смерть», «убить», «убийца».

«Сердце истинно верующего».

Венди встряхивает. Прямо под флуоресцентно-кровавой надписью — мишень с воткнутым в «яблочко» сердцем. Венди надеется, что это муляж, потому что ее собственное сердце стискивают ледяные пальцы. Она знала, что Пэн опасен. Она знала, что его дикая природа каждую секунду существования диктует ему насильственные схемы. Она знала. Она знала, но не сталкивалась со всем этим напрямую, поэтому и не воспринимала так серьезно. По-правде, Венди думала, что большинство из рассказанных жестоких историй просто преувеличенные сплетни и слухи. Столкнуться с подобным лицом к лицу оказывается до ужаса пугающе. Вот это… для Венди слишком. Она не желает здесь больше оставаться ни секунды!

Но она не может уйти.

Ее охватывает паника. Ее трясет.

От того, что происходит дальше, ее трясет еще больше.

Когда Пэн с Феликсом возвращаются в смотровую, Венди старается игнорировать то, как ужас проводит когтистой лапой вдоль по позвоночнику до самой шеи. И остается там, назревая болезненной язвой, мешая ровно дышать. Венди обнимает себя трясущимися руками, бросая взгляд исподлобья на ведущего себя как ни в чем не бывало Пэна. На улыбающегося Пэна, только что отрезавшего палец какому-то из своих. Тем самым ножом, который она стащила из полицейского департамента.

Дура. Идиотка!

А он — больной! (Как будто Венди этого не знала!)

Боже, как она во все это ввязалась?! Она должна была продолжать слушать вечерний расслабляющий плейлист и готовить домашку, а не выбираться тайком из дома через балкон по первому сообщению Феликса! «У Пэна проблема, и только ты можешь ее решить». Да не пошел бы он к черту! Она не!.. Венди вообще-то много чего не должна была. Но думать об этом уже немного поздно. Ее место от этого не поменяется. Братья не перестанут ее искать. …Черт возьми! Джон и Майкл! Их бедные мама и папа! Они, наверняка, сходят с ума, а Венди не может даже сообщить им, что все хорошо (пока хорошо), потому что Питер-тронутый-псих-Пэн отобрал у нее телефон и закопал в ближайшем цветочном горшке уличного кафе, едва они вышли из переулка. Она так и не добилась от него, на кой черт он сюда ее притащил.

И сейчас ей страшно.

Она уже помогла ему. Что еще ему надо?..

Венди сидит с поджатыми к груди ногами в уголке кожаного дивана, всем видом изображая безучастность и скуку. Забитая, как пугливая птичка в клетке, потому что так оно и есть. Пэн — рядом с Феликсом на тех самых подушках-креслах у «окна». И его, кажется, совершенно ничего не беспокоит. Он ведет непринужденную беседу со своей правой рукой, и они все втроем делают вид, что Венди не видела только что учиненной внизу расправы. Это похоже на какой-то ситком, спектакль, шоу. Венди это выбешивает.

Она зла. (Она в ужасе.) Она так зла! (Она в полном ужасе!)

Как можно так спокойно себя вести, когда только что резал наживо человека?!

Крики парня, примерно одного возраста с ней, до сих пор стоят в ушах. Венди еще долго будет их слышать в кошмарах.

Пэн и Феликс разговаривают. У них нет и не будет кошмаров. У них есть проблема поважнее, чем палец какого-то пацана. Они рассуждают о том, что делать со всей этой ситуацией с полицией. Выход напрашивается один: со Сторибруком пора завязывать. Феликс разительно против — здесь так хорошо идет товар, — Пэн тоже явно не в восторге. Но с острой улыбкой произносит фразу, забившуюся в подкорку мозга Венди на долгие годы. Та отчего-то пугает до жути.

— Неверлэнд — это не место. Неверлэнд — это Я.

Поэтому Потерянные могут отправиться куда угодно. Пока есть Пэн, они не исчезнут. Не вымрут. Но чтобы они могли пережить эту ночь без наряда полиции у дверей, им нужно, чтобы их не нашли. Не поймали. А кое-кто может сдать их с потрохами… Этот кое-кто — бывший Потерянный. Этот кое-кто — кузен Венди Бэй.

Полгода назад она буквально упрашивает его взять ее с собой на вечеринку по случаю Хэллоуина, которую устраивает Завод. Родители и братья ни за что не отпустят ее одну, не скажи она, куда именно направляется. Но если Венди пойдет с Бэем, никаких вопросов не будет. Она еще ни разу там не была. Ей хочется посмотреть на место, о котором все говорят, хотя бы одним глазком. А уж если это еще и будет тусовка!..

У Венди много бесспорных аргументов: там будет полно ее друзей, там будет Бэй, и это будет костюмированная вечеринка. А значит Венди может надеть маску, и ее даже никто не узнает!

Бэй от первого лица знает, что не в этом проблема. А в том, кто еще посетит Завод. Но под слезными уговорами кузины он соглашается.

После Бэй жалеет об этом всю жизнь.

Оглушительный рев колонок отражается от каждого разукрашенного бетонного дюйма. Всюду слышны веселые выкрики, смех, тосты «до дна». Венди вертит головой из стороны в сторону. Большое помещение похоже на клуб. Свет предусмотрительно выключили. Вместо него натащили вертящиеся диско-шары и светодиодные ленты, у столиков с алкоголем выставили цветные лампы. Венди с Бэем у самого выхода, и им хорошо видно, как в самом эпицентре разряженной толпы кто-то вертит розовую и голубую дымовые шашки. Кажется, Завод заполонили все подростки Сторибрука в диапазоне от пятнадцати до восемнадцати. И это…

— Так круто!

Бэй по-доброму усмехается, глядя на едва не прыгающую от восторга кузину. Чтобы она услышала, он повышает голос:

— Организаторы превзошли сами себя! Даже нарисовали новые граффити! — он указывает пальцем на стену за парой диванов, где поверх старых надписей сейчас красуется светящийся рисунок скалящегося Джека Фонаря.

Как будто без него тут тыкв не хватало!

— Здесь так здорово, Бэй! Почему ты не привел меня сюда раньше?! — Венди надувает губы в притворной обиде и тут же широко улыбается.

Сегодня она не способна злиться. Сегодня ее глубоко дремлющее бунтарское существо жаждет оторваться по-полной: общаться, пить, танцевать! Она дергает Бэя за руку и тянет в самую гущу народа, туда, где расположен танцпол. Они смеются, дергаясь как полоумные в электронном ритме с совершенно незнакомыми и знакомыми парнями и девчонками. Все они сейчас — вампиры, мумии, привидения, зомби и прочие нечисти. Сегодня на Заводе нет людей — ни е-ди-но-го.