Научи меня всему (СИ) - "Cold February" - Страница 28

— Которую ты так усердно от нее скрывал.

— Ты бы не посмел!.. — он угрожающе шипит.

— Да ну?..

Черные брови сходятся в жесткую кривую линию на бледном лице. Локи не чувствует лжи. Или какой-то мельчайшей увертки. И от этого где-то внутри болезнетворный зародыш сухой хлесткой паранойи начинает расти. Если Сигюн была в курсе — не было ни единой причины ему признаваться в любви. Что-то не сходится. Он свободной рукой впечатывается мальчишке в лоб, магическими потоками силы врываясь в его сознание, как черви вгрызаются в разлагающийся труп. Локи выуживает только то, что ему надо. Не заботясь о мозге и боли носителя. Намеренно не сглаживая все побочные эффекты сейта. Перед глазами мелькают изображения и фразы, соединяющиеся в то, что просто выводит из себя его потаенного зверя.

Неверие.

— Что за бред?

Защитная реакция.

— Йотун?! Ты невменяемый!

Боль.

— Ты лжешь…

Боль.

— Зачем…

Локи невольно отступает на шаг. Даже не замечая, как к его ногам падает корчащееся от удушья тело. Сигюн была в ужасе. Сигюн была раздавлена. Но все равно сотворила свою выходку в Йотунхейме.

О Н 　Н Е 　П О Н И М А Е Т.

Где-то на подсознательном уровне в нем щелкает рычажок. Локи издает неопределенной тональности гортанный рык.

— Ты!..

Последнее, что он слышит, — лязг металла.

***

Локи резко распахивает глаза. Приглушенный свет тут же разжигает боль в глазных яблоках. О-о-о, эти знакомые ощущения побочных эффектов после насильственных заклинаний… Он наотмашь бьет по ладони, приложившейся к его виску. Фрейя оскорбленно фыркает, тряхнув белокурой копной, складывает руки на груди и с тихим гневом начинает отчитывать:

— Просила же! Без кровопролития!

Он раздраженно цокает, мысленно соглашаясь (надо было-таки свернуть щенку шею), и садится на мягкой постели. Голова гудит после мощного усыпляющего заклятия. Локи осматривается. Его покои. Кто, интересно, его сюда дотащил? Уж точно не хозяйка чертога. Он с хмурой насмешкой окидывает ее взглядом.

— Броня валькирии? Серьезно?

Фрейя пожимает плечами.

— Кто знал, что от тебя можно ждать? В конце концов я не прогадала: ты схлестнул со мной оружие!

— Так это была ты… — с глумливой усмешкой фыркает Локи. — Приму твою предусмотрительность за комплимент.

— Шутить изволишь?! — она шипит взбешенной тигрицей. — Ты чуть не перерезал Эрнарду горло! — с яростью в голосе бросает на его колени черный кинжал. — Еще бы сантиметр — и миру в Девятимирье пришел конец!

— Какое упущение… Я был так близок…

— Локи!!!

— Прекрати голосить! — Он морщится, хватаясь за голову. — Твой ультразвук уже действует на нервы.

— Ах, я действую тебе на нервы! А что насчет моих нервов?! А?!

— Это не твоего ума дело, — он вертит в руке кинжал и возвращает его под кафтан.

— Это мой чертог!

— Фрейя, — одним богам известно, сколько он тратит усилий, чтобы не сорваться. — Будь так добра. Выйди вон.

***

— Я люблю тебя, — просто произносит Сигюн и с ярким румянцем стискивает его в объятьях.

— Чего это ты вдруг? — слегка опасливо интересуется Локи. Старается игнорировать тот факт, что сердце от трех слов начинает биться все чаще.

— Так. Просто. Хотелось сделать тебе приятное, — она прячет лицо у него на груди, так что перед изумрудными глазами предстают только рыжая макушка и кончик чересчур любопытного носа.

Локи хмыкает, зарывается длинными пальцами в кудри и одаривает ореол рыжих волос затяжным поцелуем. На интуитивном уровне чувствует ее глупую улыбку. Наверное, он никогда не поймет до конца, что кроется в бесноватой голове. Чем Сигюн руководствуется? Иногда ее откровения просто выбивают из колеи. Слишком невинная. Слишком чистая. Слишком святое дитя. Всегда таковой была и осталась таковой после инициации. Внешне — уже взрослая девушка, но у себя в голове — совсем девчонка. По каким-то причинам Вселенная решает сотворить Сигюн такой навечно. С кристально чистыми и яркими эмоциями, выплескивающимися на тебя, как краски на белый холст. Если она счастлива — она смеется. Если ей грустно — она плачет. Если она зла — она бушует, как разгоряченная бестия. Если любит — то любит без остатка. У единственной царевны Асгарда слишком хрупкая душа, воспринимающая все, что происходит вокруг, слишком близко к сердцу. Сигюн не умеет абстрагироваться, как это всегда делает Локи. Она не умеет не обращать внимания. Это ее и самая лучшая, и самая худшая черта одновременно.

И вот ирония мироздания: такое святое создание достается ему.

В каком-то смысле само прыгает в руки монстру, которым пугают детей, посчитав, что даже в нем найдет частичку привычного света. И теперь этот монстр без понятия, что со всем этим делать. Локи приглушенно смеется. Она так сильно старается быть послушной. Так сильно старается его понять, насколько это вообще возможно. Так сильно проникнута к нему слепым обожанием. То ли это простодушная наивность, то ли откровенная глупость. А самое интересное, что в случае Сигюн, это может быть все и сразу.

***

Фрейя решает, что пора сжалиться над уже час бросающим в ее сторону взгляды Локи. Ее обида на него постепенно сходит на «нет». В конце концов, он не делает ничего необычного для своей природы отъявленного трикстера. К тому же заверяет ее, что «больше не будет пытаться убить мальчишку». Лжет, глядя в глаза, конечно, но что она еще сделает? Локи всегда был трудным и своенравным ребенком. Другого бы и не получилось, учитывая, что от природы свободную, своенравную и не лишенную чрезмерной жестокости личину йотуна с родовой мудростью великанов запихнули в лоск асгардского царевича. То, что это с возрастом станет проблемой, не видел разве что Один.

Фрейя милостиво произносит:

— Ну спроси уже.

— Вернись ты в свои двадцать, — тут же говорит Локи. — Что бы ты хотела получить в день рождения?

— Мужчину, — она отвечает без промедления.

— Я серьезно, Фрейя…

— Я тоже, — она весело пожимает плечами. — С чего вдруг такой вопрос?

— Никогда не был хорош в подарках, — он вальяжно закидывает ногу на ногу. — А мне надо срочно решить, что преподнести царевне Асгарда на ее двадцатилетие через два дня. И раз уж это ты так долго держишь меня в клетке, то будь добра — помогай.

Фрейя возмущенно встает со своего места.

— Почему ты сразу не сказал?! Я бы не удерживала тебя так долго!

— Визит был рассчитан на день, максимум два, к твоему сведению, — Локи ехидно скалится, наблюдая, как она начинает кружить в раздумьях по комнате. Это действует на нервы. — Прекрати мельтешить.

Фрейя на удивление останавливается. И возносит палец вверх с хитроватой улыбкой.

— Придумала!

***

Кто-то говорит ей прямо под ухом:

— Лучше розовые.

И:

— Нет, голубые!

И:

— Может, сначала определимся с прической?

Этих бесконечных отрывочных фраз так много, что кажется в покоях поселился рой пчел. Сигюн наконец-то отпускают вездесущие руки камеристок и дают рухнуть на пуфик перед трюмо.

Скучно.

Как же ей скучно.

Забить голову совершенствованием заклинаний не получилось. Все просто валится из рук от отсутствия контроля. Ибо который день — мыслями она вовсе не здесь. Стрельба из лука тоже оказывается провальной затеей. По правде, от этого становится только хуже. И даже никакие чисто женские дела, как подготовка к балу, не радуют.

Перед отъездом в Ванахейм Локи вел себя странно. Расставание с ним оставило чувство неопределенности. Он задержался у Фрейи на целых три дня. И, кажется, не думает возвращаться. А завтра у нее день рождения. К нему нужна треклятая подготовка. С которой ее уже все достали. Сигюн старательно сдерживает накатывающиеся слезы. Ей так хотелось провести этот день вместе с ним.

— Что такое? Тебе ничего не нравится? — взволнованно шепчет на ухо дочери Сиф.

Сигюн вздрагивает от неожиданности.

— Или ты просто устала?

Она кивает — последнее.