Мир, которого нет - Конторович Александр - Страница 11

Парень опустил бумаги на стол. Некоторых записей явно не доставало – почему? По-видимому, мастер решил изъять то, что касалось каких-то иных вопросов и тем. Отчего он поступил именно так? Счёл ли, что данная тема будет более важной и интересной тому, кто прочтёт эти бумаги?

Но… ведь прочитать их мог только тот человек, которому подробно была разъяснена процедура доступа к тайнику – и никто иной!

«Запомни, мой мальчик… – всплыли в памяти слова старого хозяина дома. – Лишь один человек сможет получить доступ ко всем секретам этого дома – тот, кто рискнёт – и пройдёт процедуру привязки к нему. Это может сделать лишь один человек – и лишь один раз! Прерывать её нельзя – умрёшь! Взялся за подлокотники этого кресла – не останавливайся!»

Мастер плохо тогда выглядел… какой-то скрытый недуг подтачивал его здоровье. Он часто прерывал разговор, чтобы откашляться. После этого на платке оставались кровавые следы.

«И ещё… у дома может быть лишь один владелец! И только после его смерти можно рискнуть – и стать новым хозяином. Тот, кто попробует провести эту процедуру при ещё живом владельце – умрёт на месте!»

«Зачем ему было нужно, чтобы я прочёл именно это? – только сейчас он смог сформулировать вопрос, который уже давно вертелся у него в голове. – Зачем-то же это было ему нужно!»

Текст закончился. Дальше шли только рисунки. Для непосвященного человека они не сказали бы ничего, но Вилем много понял почти сразу. Понял – и замер у стола.

Он почти никогда не пил. Пиво на него практически не воздействовало, тем более что и не нравилось ему чисто по вкусовым ощущениям. Вино – да, влияло на него, но тоже каким-то особенным образом. Он становился замкнутым и немногословным, подолгу мог сидеть в одиночестве, не произнося ни единого слова. И поэтому не являлся не то что, душой, но даже и сколько-нибудь ценным членом компании на дружеских посиделках.

Но в этот день новоявленный мастер выпил много. Даже слишком.

Не замечая шума вокруг, не слыша хохота и песен, Вилем молча сидел в углу таверны, время от времени, прихлёбывая вино из глиняной кружки. Вкуса практически не ощущалось – что, справедливости ради, можно было сказать и в отношении многих продуктов. Но только сегодня, наконец, этому нашлось объяснение.

– Что ты сидишь букой? – опустилась напротив него на лавку молодая девушка. – Пришёл сюда уже давно, но даже поесть ничего не заказываешь!

Он оторвал взгляд от кружки на столе.

– Не хочу есть, вот и не заказываю.

– Но пьёшь уже третью кружку!

– Могу угостить – пожал плечами парень. – Мне не жалко.

Уговаривать не пришлось – гостья тотчас же налила себе в кружку вина из кувшина.

– Да ты заказал самое лучшее вино! Стало быть, можешь себе позволить? Отчего же я тебя тут раньше не видела?

– Работа…

– Всегда?

Вилем развёл руками.

– Как видишь, не всегда.

– Есть деньги на вино, стало быть, найдутся и на веселье, так?

– В смысле? – не понял парень.

– Ты так и собираешься сидеть один?

– А что измениться, если рядом со мною будет сидеть ещё кто-нибудь? Я не очень-то приятный собеседник, как ты могла, наверное, уже заметить.

Девушка фыркнула.

– Ну, прямо, как механическая игрушка на часовой башне! Издали – человек, как и все, руками машет, кланяется, а вблизи…

– Что ты знаешь про эту башню… – невесело усмехнулся молодой мастер.

– Можно подумать, ты знаешь!

– Знаю. Я чинил эти часы последние несколько дней. И фигурки эти, они не настолько уж и похожи на людей – только издали. Да, они могут поклониться, поднять руку – но и только. В них нет главного – сердца!

Собеседница с изумлением воззрилась на парня.

– Врёшь!

– Можешь не верить – мне всё равно.

Девушка совсем по-другому на него взглянула. На этот раз её взгляд выражал неподдельный интерес к сидящему напротив человеку.

– Ты говоришь – сердце… Но живое сердце не может жить в механической игрушке!

– Живое – может быть. А вот механическое – в человеке – может. И даже долго.

– Сказки…

Внезапно он протянул руку и накрыл ею её тонкие пальцы. Потянул – и положил раскрытую ладонь себе на грудь.

– Что ты чувствуешь?

– А! Ничего…

– В том-то и дело.

Он поднялся и, оставив на столе недопитый кувшин с вином, быстро вышел на улицу.

А через два дня повозка с Вилемом покинула город. Герцогу требовался срочный ремонт механизма опускания моста в одном из его замков. И молодой мастер, разумеется, не мог ему в этом отказать.

– Только о шестеренки не пораньтесь, когда спускаться будете. Кто знает, куда они разлетелись?

Задумчивая Лера потянула воодушевленного рассказом брата за рукав, иначе он мог остаться на чердаке до утра и уснуть перед кучей хлама, обдумывая вероятность превращения человека в совершенный механизм.

– Пошли, печаль.

– А? Ты ведь слышала, да? Что думаешь?

– Думаю, что спать пора. Мне за шиворот тебя тащить или по-хорошему пойдешь?

Мертвая хватка Леры и строгий взгляд уставшей бабушки не оставили мальчику ни шанса, пришлось оторваться от пылящихся сокровищ и последовать за старшими.

Ужасная привычка всех взрослых: сначала заинтригуют, а потом всё запретят и заставят спать. Слишком жестоко. Вот и Антону поневоле пришлось ворочаться с боку на бок из-за своего не в меру бурного воображения, нарисовавшего чудесные земли, где живут… а кто, собственно, живет? Механические люди? Свалка наверху не напоминает…

Мальчику стало не по себе. Похоже, его сестра не настолько глупа, раз спряталась в самом безопасном месте – коконе из одеяла. Неплохо бы последовать мудрому примеру. Не забыв зачем-то заглянуть под кровать, Антон с головой укутался. Теперь даже комару не пробраться внутрь, не говоря уж о чем-то большем. Да ну, глупость какая! Ничего страшного на чердаке нет, всего лишь хлам. И наилучший способ перестать бояться – подумать о чем-то хорошем и смешном. Например, о том, что бабушка не говорила о биороботах, она говорила о душе. И получается, что в Стране Часов туда-сюда бродят какие-нибудь толстенькие будильники на коротеньких ножках, идеально выполняющие свою работу и портящие всем утро. А потом, когда ломаются, превращаются…