Мир, которого нет - Конторович Александр - Страница 10

Но вот в умении держать нос по ветру, им точно нельзя было отказать! Не та, знаете ли, ситуация когда можно попробовать проявить ненужное административное рвение в плане соблюдения каких-то формальностей. Властитель порою бывал весьма резок в высказывании своего неудовольствия. Особенно, если это касалось исполнения его распоряжений.

Так что всё ограничилось предоставлением официальной бумаги в ратушу – никто и не подумал задавать новоиспеченному владельцу дома какие-то вопросы. Есть документ, вот стоит лицо, его предоставившее – и достаточно.

Вилем подошёл к двери и приложил ладони к чуть более тёмному прямоугольнику на её поверхности. Он делал это уже не раз. Но это было так давно!

Однако, против всяких ожиданий, ничего особенного на этот раз не случилось. Что-то щёлкнуло – и дверь приотворилась. Механизм опознал своего.

Опустив на пол в прихожей мешок с немудрящими пожитками, парень достал из шкафа клещи и топор. Он прекрасно помнил – где и что должно в этом доме лежать.

Обойдя вокруг строения, бывший подмастерье отодрал с окон деревянные щиты, которые уже давно рассохлись и еле держались на проржавевших гвоздях. Доски же с двери отпали вообще сразу же, стоило только коснуться их руками. Казалось, дом сам отторгал всё чужеродное.

Закончив со всем этим делом, парень вернулся в прихожую. Убрал инструменты на место и отворил дверь в когда-то свою комнату. В ту самую, в которой он прожил долгих десять лет. И жил бы дальше, если бы не смерть хозяина дома. Увы, она резко и жестоко изменила очень многое…

Здесь ничего не изменилось, даже пыли на полу не было – а ведь дом стоял пустым восемь лет! Впрочем, Вилема это ничуть не удивило, он давно привык к такому положению вещей. Более того – ему в своё время пришлось учиться убирать комнату, где жили все подмастерья! И выслушивать обидные насмешки старших – мол, надо же, он и этого толком делать не умеет!

Да, он не умел простых, казалось бы, вещей.

Зато умел очень многое из того, к чему другие ещё и не решились бы даже прикоснуться! Любой, даже самый сложный, механизм не был для него чем-то непонятным и загадочным. Стоило лишь положить руки на него, почувствовать – и он мог безошибочно назвать причину поломки.

И это было ещё одним фактором, который немало раздражал окружающих.

Тоже мне… нашёлся, видите ли, знаток! Без году неделя в подмастерьях – а туда же! Дождись, пока сам мастер соизволит обратить внимание на эту вещь, с почтением выслушай всё то, что он скажет. Подай – принеси – пошёл вон!

Терпи!

Ибо ты – никто, обычный подмастерье.

За строптивый характер он бывал бит – и не единожды. Увы, «ученье» состояло ещё и в этом. А ещё сбегать на рынок за покупками, дотащить перебравшего в гостях пива хозяина домой. И многое другое…

Но – всё это в прошлом!

Теперь – он полноправный мастер! И это подтверждается именным указом герцога! И все эти завистники…

Остановившись перед своей кроватью, он какое-то время не двигался – смотрел. Вспоминал…

Себя самого он впервые начал осознавать именно тут. Какие-то обрывки видений, разумеется, в памяти остались, но… он давно уже бросил попытки выяснить, кем были для него эти самые люди. Какой-то худой измождённый мужчина, постоянно плачущая женщина – кто они такие? Неважно! Теперь (особенно – теперь!) это не имеет никакого значения.

Вилем наклонился и повернул неприметный рычажок под кроватью. Щёлкнуло, всё сооружение вздрогнуло и начало вытягиваться.

Сбросив башмаки и куртку, он снял и рубашку – и в таком виде лег на кровать. Сначала ему было неудобно – ведь ложе рассчитывалось на десятилетнего мальчишку. Но механизм работал, кровать понемногу удлинялась, и вскоре он мог устроиться уже с большим комфортом.

Всё, теперь совсем хорошо.

Поворот нового рычага – кровать перестала вытягиваться в длину. Зато ожили механизмы, которые стояли вокруг неё. Длинный коленчатый рычаг коснулся груди парня.

Вилем терпеливо ждал.

Рычаг вернулся назад, что-то защёлкало – и на противоходе над лежащим человеком нависло некое странное сооружение, чем-то напоминающее большую перевёрнутую миску. Она опустилась человеку на грудь.

Защелкали и ожили прочие устройства – доселе молчавшие.

Дом пробуждался – у него теперь имелась цель.

Утром следующего дня он сидел у стола бывшего хозяина дома. Сколько раз он ранее видел его на этом месте! Мастер иногда отвлекался на мальчика и каждый раз находил ему что-то вкусное – именно поэтому Вилему так нравилось заглядывать в эту комнату. Но ещё ни разу он не сидел на его месте и не прикасался руками к столу – это было строжайше запрещено!

«Ты должен запомнить, малыш! – всплыли в памяти слова мастера. – Когда – и если, ты сядешь в это кресло на правах хозяина дома, ты должен будешь сделать следующее…»

Не все слова запомнились парню, кое-что за восемь лет и позабылось. Но порядок действий он вызубрил наизусть.

И пусть смысл многих из них и ускользнул от его, никаких сомнений в том, что он должен сделать, не имелось.

Правая рука, чуть дрогнув, легла на стол – на то место, которое было отполировано бесчисленными прикосновениями прежнего хозяина.

Левая – уже совершенно бестрепетно, опустилась на подлокотник кресла.

Он чуть вздрогнул, когда подлокотник бесшумно раскрылся – и металлические обручи сомкнулись на его руке, прочно фиксируя её и не давая возможности теперь что-либо поменять. Поздно… он уже выбрал свой путь и возврата назад больше не может быть.

С тихим шорохом сдвинулась часть стола – в открывшемся проёме блеснули части какого-то механизма.

Закусив губу, он протянул руку вперёд – и острая боль пронзила всё его существо!

«Терпи!»

Из прокушенной губы скатилась струйка крови – он молчал. Не двигался, понимая, что каждое неверное движение может стоить ему жизни.

И внезапно – всё закончилось.

Спрятались в подлокотник кресла сверкающие металлические обручи, разжавшись и отпустив его руку. Ушла боль.

Поднеся к глазам кисть правой руки, Вилем внимательно её рассматривал. Внешне, вроде бы, ничего не изменилось. Те же пальцы, те же ногти… слегка отливающие теперь синевой.

Движение руки над крышкой стола – и со щелчком выдвинулся потайной ящик. А в нём – лишь пачка листов бумаги, исписанная мелким четким почерком.

Он положил её перед собою. Сходил в прихожую и взял из вещмешка флягу с водой – очень хотелось пить.

Сел поудобнее и взял в руки первый лист.