Сладкое искушение (ЛП) - Хиггинс Венди - Страница 57

Отец, Мельком, Маммон и Астероф прибыли на остров, чтобы работать, с ними приплыли замужние и обрученные женщины, которых они намеревались сломить, замарав изменами, виной и сожалениями.

Проходит несколько часов, становится чертовски холодно. Практически невыносимо. Я не могу видеть, как синеют губы Анны, как ее начинает неконтролируемо трясти.

В какой-то момент во время утех Князей Анна теряет контроль. Ее безумно колотит. Она испуганно пищит и подпрыгивает, словно что-то коснулось ее под водой. Затем, в бреду, едва не смеется. Я срываюсь с места, едва передвигая замороженными и онемевшими конечностями, и обнимаю заледеневшую ее… Я прижимаю ладонь к ее губам, напоминая, что нельзя издавать звуков, и она заторможено кивает. Я хватаюсь за сваю одной рукой, другой крепко обнимаю за талию Анну.

Еще долгие часы мы прячемся под пристанью, накрываемые приливами и отливами Тихого океана, и ждем, когда же Князья закончат со своими делишками, когда я наконец смогу согреть Анну, но к ночи становится лишь хуже. Я думал, что Князья захватили Флинна в качестве охранника или лакея — чтобы закреплял якорь или подавал вино, — но истинная причина оказывается намного хуже. Намного.

Они узнали, что Флинн летал в Сирию и что Занию забрали двое "таинственных мужчин". Они узнали, что в их рядах появились предатели.

— Чего ты не знаешь, сын, — зловеще шепчет Маммон, — так это того, что Князь Сонеллион попросил одного из сыновей Князя Тамуза проследить за девчонкой в его отсутствие.

Мы с Коупом шокированно переглядываемся. В Сирии был еще один Неф. Он засек Флинна во время стычки на холме и, когда слетел его головной убор, увидел рыжие волосы. Но, кажется, нас с Коупом не засекли.

— Признайся, с кем ты работаешь! — кричит над нами Маммон.

Только не рассказывай, мысленно взываю к нему. Держись, друг.

Анну дико трясет, и мое волнение перерастает в настоящую панику. В лунном свете ее губы кажутся фиолетовыми, и я не уверен, что она в состоянии самостоятельно держаться на воде. Единственное, что в ней сейчас выглядит живым — это глаза, которыми она приникла к щели и наблюдает за происходящим на пристани.

— Ничего я тебе не скажу, старик, — говорит Флинн.

Молодец. Готов умереть за наше дело. Маммон, его отец, наставляет на него пистолет, но Флинн непоколебим.

— Последний шанс, — произносит Маммон.

— До встречи в аду, — отзывается Флинн, и в его голосе столько… свободы.

Я накрываю пальцами холодные губы Анны и крепко прижимаю ее к себе, когда воздух разрезает выстрел. Она вздрагивает. Я прижимаюсь щекой к ее голове.

Второй раз в жизни на моих глазах Князья убивают Нефилима. Только в отличие от первого раза, я все прочувствовал. Убийство Флинна зверское и мне больно. Это личное.

Я беспомощно смотрю, как душу нашего достойного союзника утягивает в ад демон, и меня охватывает такой гнев, что я боюсь обнаружить нас. У Зи стучат зубы, а Анна, горюя, поникает в моих руках. Блейка покидают остатки былого веселья, и даже у Коупа опустошенный вид. Как мне ненавистно, что мы должны тихо отсиживаться, уязвимые и беззащитные.

Сколько еще мы сумеем вынести? Скольким еще предстоит погибнуть?

Я никогда не испытывал такого облегчения, как когда уезжали Князья. Непослушными руками я поднимаю на пристань абсолютно застывшую Анну. У меня болит все тело, когда я сажаю ее себе на колени и притягиваю Занию ближе к Анне. Коуп и Блейк спешно несутся на другую часть острова в надежде поскорее подогнать к нам яхту Блейка. Анну и Занию дико трясет, они едва в состоянии открывать глаза.

— Черт, похоже, у тебя переохлаждение. — Я растираю Анне руки, но она промокла насквозь. Необходимо снять одежду, но сперва надо загрузить ее на борт. Я обнимаю ее, а она слабо обнимает Занию.

— Все хорошо, — говорю я. — Все будет хорошо. Яхта почти тут.

Скорее, скорее, скорее.

Наконец яхта причаливает и из нее выпрыгивает Коуп. Совместными усилиями мы относим девушек в каюту. Сперва меня порывает уложить их на постель, но они промокшие до нитки. Я усаживаю Анну в кресло, Коуп следует моему примеру.

— Здесь возможно сделать потеплее? — спрашиваю у Блейка. — Надо снять с них мокрые вещи.

— Как раз этим и занимаюсь! — кричит он в ответ. — Мне потребуется помощь. Можете пока поискать запасные одеяла?

Я сжимаю ладонь Анны.

— Сейчас вернусь, милая. Мы согреем вас. — С закрытыми глазами и стучащими зубами, она кивает.

Я мчусь по лестнице вверх и возле панели управления нахожу дрожащего Блейка.

— Кнопка обогрева не подписана. Мне не доводилось им пользоваться.

Мы пробуем нажимать разные переключатели и наконец находим нужный. Мы заякорили лодку, чтобы она не отошла от причала, пока будем согреваться. Затем я бегу скорее вниз по лестнице и слышу, как заработали обогреватели, хочу поскорее обсушить и согреть Анну.

И тут я вижу то, от чего замираю на месте. Копано раздевает Анну. Его рука на ее голени. От его вопиющих действий внутри меня начинает клокотать ярость.

У меня едва находятся силы проговорить:

— Убери. Свои. Грязные. Руки.

Пойманный, он застывает. А меня уже трясет. Заботиться об Анне — моя задача. Трогать ее могу только я. Только я. На меня накатывает внезапно вернувшаяся, невысказанная за его предательство злоба, подначиваемая ужасающими событиями прошедшего дня.

От него мои чувства не были секретом, и тем не менее, он не остановился. Даже сейчас он думает, что имеет право прикасаться к ней.

Копано отодвигается и поворачивается лицом ко мне. Девушки, лежащие подобно тряпичным куклам, открывают глаза и сонно смотрят на нас.

— Ей хуже. — Указывает Коуп на Анну. — Надо снять мокрые вещи…

— Не тебе это делать! Поверить не могу, что ты решил воспользоваться ситуацией.

Глубоко внутри я знал правду. Знал, что не собирался он воспользоваться никакими возможностями, но его отношения с Анной и доверительность между ними убивают меня. Мне они не нравятся. Я не вынесу рядом с ней ни одного мужчины. Анна прежде всего указала бы на мое собственное поведение, и я понимаю, насколько мой гнев иррационален, но просто не могу с ним справиться. Мне надо выпустить пар.

Впившись в меня взглядом, Коуп шипит:

— Это уже слишком, брат!

Его гнев лишь воспламеняет меня. Я подаюсь вперед, как и он. Как же будет чудесно почесать кулаками — повыбивать друг из друга дурь, пока не кончатся силы или ярость. Коуп задолжал мне парочку ударов за то, что целовал мою девушку у меня за спиной.

— Ты больше никогда к ней не прикоснешься.

Знак Коупа начинает опасно мерцать. Я наготове, кулаки сжаты, по венам растекается адреналин. Мы стоим лицом к лицу, наполненные гневом, и тут между нами вклинивается Блейк. Его вмешательство отвлекает меня, заставляя услышать:

— Иди. Позаботься об Анне.

Я резко вспоминаю причину кашей стычки. Анна. Переохлаждение. Черт! Я клинический идиот. Обойдя парней, я бросаюсь к Анне. Зания помогает ее прикрывать, пока я ее раздеваю. Затем я заворачиваю Анну в одеяло и укладываю на кровать. Кожа у нее ледяная. Я разворачиваю еще одно одеяло и накрываю Анну им сверху, прислушиваясь к ее стонам.

Я не понимаю почему остальные ничего не делают, а когда оборачиваюсь, все становится на место. Моя злость улетучилась и трансформировалась, но Копано все еще пытается побороть себя и затолкать гнев обратно. У него закрыты глаза и напряжены руки. Дышит он тяжело. Меня пронзает острое чувство вины. Это я виноват.

Как и другие, я замираю на месте, обдумывая, как все исправить. Даже рассматриваю вариант, не извиниться ли, но не уверен, что Коуп сейчас услышит это. Я встречаюсь взглядом с Блейком и он чуть кивает, показывая, что мы думаем об одном и том же — если он не сможет успокоиться самостоятельно, нам придется скрутить его.

— Брат Копано, — раздастся тихий и страстный голос. Он открывает глаза, в них бушует ярость. Я резко поворачиваю голову в сторону сидящей в кресле Зании. Сейчас она вовсе не выглядит хрупкой, она немного подалась вперед, задрав подбородок и вцепившись в подлокотники. Продолжая дрожать, она спрашивает: — Согреешь меня?