Майор Казанцев и Европейский Халифат(СИ) - Рясной Илья - Страница 80

В центре овального кабинета, похоже, использовавшегося для коммерческих переговоров с клиентами, стоял круглый стеклянный стол и пять металлических, не слишком удобных, стульев. Но заняты были только два. На одном развалился лениво я. На другом возвышался своей массивной фигурой Звеньевой.

Да, в этой реальности Звеньевой был жив. Странно все как-то мешалось в моей голове. Будто миксер измельчал и перемешивал воспоминания. Я же прекрасно помнил горящий лимузин. И знал, что в нем сгорел мой куратор. И вместе с тем он сидел передо мной. Живой, здоровый. И в кусках воспоминаний ясно очерчивалось, что ничего с ним не приключилось. И что он вызвал меня по каналу экстренной связи. Наверняка, не для того, чтобы поблагодарить за службу. Скорее ради того, чтобы этой службой загрузить еще больше.

Держался Звеньевой странно, не в привычной для себя манере. Он будто был подавлен, растерян и не решался перейти к делу. Мы обменялись парой ничего не значащих приветственных фраз.

Неожиданно Звеньевой поднялся. Подошел к стеклянной полке в углу. Там на подносе стоял пузатый изящный графин, наполненный коричневой жидкостью, а вокруг него водили хоровод коньячные бокалы. Взял поднос. Поставил на стол перед нами.

После этого, так же молчаливо, он налил из графина по трети бокала себе и мне. Поплыл изумительный коньячный запах. Похоже, это продукт был из достойных и дорогих.

- Да гори все огнем, - проворчал Звеньевой и накатил себе еще коньяка – почти до краев. - Ну, будем!

И в три глотка опустошил бокал.

Все это было странно. Раньше за ним не наблюдалось склонности к спиртным напиткам. Видимо, его что-то сильно выбило из колеи.

Я в два глотка разделался со своей порцией. В период адаптации некоторое количество спиртного позволяет сохранить разум.

Звеньевой внимательно посмотрел на меня. Коньяк его совсем не брал. Взор был цепкий и какой-то пронизывающий. Будто прожигал насквозь. И еще – он будто что-то хотел сказать, но не решался.

- Говорите прямо, в чем проблема, - решительно потребовал я.

- Одно поведай, - сдавленно произнес Звеньевой. - Ты перешел из той реальности и помнишь все?

- С чего вы взяли? – у меня внутри все похолодело.

- Есть основания считать, - заверил он. - Так я слушаю. Да или нет?

Я замялся. Голова шла ходуном. Значит, о переходах известно, во всяком случае, Звеньевому. Выходит, такое случалось и до меня, иначе, откуда информация? Может, и сам куратор переходил не раз. Гадать можно сколько угодно. А вот что отвечать?

Я собрался с душевными силами и произнес, будто нырнул в ледяную прорубь:

- Да.

- И как там? – буравил меня глазами куратор.

- Лучше, чем здесь.

- А как… Впрочем, стоп, - поднял он руку. - Молчи.

- Есть причина? – спросил я.

- Изреченное слово напитывает силой сущее, - как-то тяжеловесно произнес Звеньевой, будто припечатал. - И порой может сотрясти его. Так что не нужно нам изрекать, что там. Есть сейчас только здесь. И с этим здесь надо работать. И твоя работа, Старьевщик, старая. Найти Предмет. Важный Предмет.

- Какой?

- Копье Лонгина.

- Копье судьбы? Которым римский легионер пронзил сердце Спасителя? Это же легенда, - озадаченно проговорил я.

- Если бы это была легенда, - вздохнул Звеньевой. – Тогда не пришлось бы тебя посылать в самый центр урагана.

Он сообщил, что Поиск предстоит в истекающей кровью Европе. Где войска России ведут победное наступление на Халифат. Но до победы пока еще далеко.

Как обычно, в прикрытие мне выделили группу Лешего. Наша легенда – отныне мы оперативно-боевая группа отряда спецназначения Генштаба России «Медведь». Командир группы - майор Казанцев. Заместитель по боевой работе – Леший. Код приоритета о наших особых полномочиях направлен всем заинтересованным лицам и прошит во множестве документов и компьютерных хранилищ.

Вот и устроили мы турне по всей Европе в этом качестве. Сперва проехались по освобожденным территориям. Потом было две глубоких заброски в оккупированные Швецию и Бельгию.

Изначально Копье лежало как вроде бы и реликвия, но не очень большой степени достоверности, во французском аббатстве Везле. Специалисты косились на него с недоверием. Его происхождение считалось совершенно недоказуемой легендой, в которую верят только истовые христиане, да и то далеко не все.

Подлинное это Копье или нет, меня интересовало мало. Это был Предмет, который нужно найти. Значит, в любом случае он имел значение.

Звеньевой, напутствуя меня перед вылетом из Москвы на аэродроме Чкаловский, обронил:

- Главное, помни. Это твой главный Поиск. Серьезнее вряд ли будет.

Главный Поиск. Я слышу это во всех мирах. У меня складывалось ощущение, что Поиск везде один, он как иголка пронизывает листы Миров. А вот Предметы разные. Но все связано в единую систему. Какая-то цепочка событий, которая стягивает пройденные мной миры. Но это интуитивные такие слабые толчки Истины. Разобраться же во всем этом – вообще за гранью моего понимания. Поэтому надо меньше думать. И больше искать. Потому что я Старьевщик, а не философ Платон с его теориями истинных и отраженных миров…

Все европейские культурные сокровищницы с пришествием Халифата целенаправленно разграблялись. Некоторые ценности удалось эвакуировать в безопасные места. Группы Сопротивления спасали их, рискуя жизнью. Многие герои погибли за раритеты, которые были символами старой Европы.

Куда делось Копье Лонгина вместе с другими реликвиями аббатства Везле? Мы пытались это установить. И наткнулись на глухую стену. Узнали только, что Халифат не сильно поживился в аббатстве. Группа Сопротивления и здесь опередила его, вывезя наиболее ценные вещи. Кто вывозил? Куда? Неизвестно.

Неожиданно нам улыбнулась удача. На освобожденной территории от бойцов одной из подпольных групп, вышедших на связь с русским командованием, удалось получить упоминание о сорбонском профессоре культурологии Алане Ларивьере. Якобы он каким-то боком был причастен к операции по изъятию сокровищ Аббатства Везле.

Координаторы «Фрактала» не только установили его личность и сбросили мне подробное досье на него. Они еще сумели узнать, где он может находиться.

Исламскими властями профессор несколько месяцев назад был брошен по обвинению в ненадлежащей лояльности и неприятии Ислама в лагерь смерти Линденграу. Ему еще повезло. Если бы исламские стражи прознали о его роли в укрывательстве сокровищ, ему пришлось бы куда хуже. А так он стал просто еще одной человеко-единицей, направленной на утилизацию

Русские войска постепенно приближались к Линденграу. Планы освобождения лагеря были давно. Но и у халифатчиков были планы по массовому уничтожению заключенных. И я понял, что без действенной спецоперации мы найдем много тысяч трупов, среди которых будет труп и нашего профессора.

Отработали мы по лагерю не хуже настоящих «медведей». Наверное, даже лучше. Потому что «Фрактал» если и привлекал кого-то на свою сторону, то только самых лучших в своем деле. И спецы Лешего оказались на высоте.

Мы успели вовремя. Ларивьер был жив. И, думаю, готов отвечать на мои вопросы…

Небольшое помещение пропахло лекарствами. Всю стену занимали три металлических медицинских шкафа, еще времен Второй мировой войны. В них лежали лотки с лекарствами, медицинские инструменты.

Еще в помещении было два стола – деревянный письменный и металлический процедурный. А также пять стульев и покрытая истертым дерматином кушетка.

За столом грузно возвышался капитан-особист. А на кушетке примостился изможденный, худой, килограммов на сорок живого веса, человек. Халифат отлично изучил уроки прошлого. И знал, как страшен и силен голод. И очень успешно пользовался им.

Около изможденного человека суетилась женщина врач в накинутом на военную форму белом халате. Она сделала укол и дала больному что-то пожевать. На его щеках появился румянец, и губы расплылись в улыбке. Понятно, чему он радуется. Не каждый день возвращаешься с того света.