Воевода (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 48

Глава 5

1556 год, 15 июня, Москва

— Государь, — поклонившись, произнес Андрей Курбский. — Беда. Великая беда! Андрей, воевода твой, что в Туле сидел, отъехал с полком в Литву, а город пожег.

— ЧТО?! — рявкнул, вскочив на ноги Иоанн Васильевич.

Курбский повторил.

— Ты уверен?

— Мне так донесли.

Присутствующие бояре активно загомонили, кто, о чем. В основном возмущались. Дескать, как Андрей посмел так поступить? Что у него совести и чести нет. Ну и так далее. Хотя звучали и вопрошающие голоса, пытающиеся узнать, откуда вообще стало известно, что он отъехал. Но не очень громко. Боязливо.

Царь же все это не слышал. Он был оглушен от шока и в какой-то мере обиды.

Государю, конечно, уже сообщили о том, что в Туле возник пожар в посаде, а полк ушел в учебный поход. Но связей он между этими событиями явных не проводил. Поход был запланирован. А пожар… кто от него застрахован? Тем более, что город лихорадило из-за реформ. Но воевода пока справлялся. Да, не гладко. Но и изменения масштабные. Поэтому гладко и быть не могло.

Однако эта новость… этот кошмар… эта катастрофа…

— Калужскому и Серпуховскому полку выступить наперерез. — наконец скомандовал Царь. — Московский полк — выступает утром. И пошлите гонцов в Коломну и Каширу. Пущай собираются и готовятся присоединится.

И завертелось.

Сам же Государь в нервном волнении стал вышагивать по палатам. Пока, наконец, не психанув, удалился, отправившись к Царице.

— Неужели он на это решился?! — с порога выпалил он.

— На что? — спросила жена, жестом приказав всем своим служанкам удалиться.

— Отъехать в Литву!

— Кто?

— Андрей! Черт его побери! Ох ты ж прости Господи! — перекрестился он на образ. — Андрей…

— С чего ты взял, что он отъехал?

— Так донесли. Взял полк, город пожег и ушел.

— А жена его где?

— Не знаю. В городе ее нет. Как и детей. Во всяком случае, когда мне о пожаре в посаде говорили, это подчеркнули.

— А куда она делась?

— Вроде как в вотчину поехала. Но так ли это — мне не ведомо. Ну каков стервец! Как все провернул! Ты представляешь? Получается, что он подготовил полк. Собрал туда людей. Тех, что были верны мне, посадил в холодную. А с остальными отбыл в Литву. О! Вот уж подарок так подарок! Жигимонтишка то как рад будет! Аж в пляс пойдет! У Андрея ведь под рукой один из самых сильных полков моих…

— Не спеши! — тихо, но жестко произнесла Анастасия, перебивая мужа. Наверное, слишком жестко, потому что Царь аж замер и с немалым удивлением уставился на нее. Обычно она так не поступала. — Кто тебе сказал о том?

— О чем?

— О том, что Андрей отъехал?

— Курбский.

— Его враг?

— Это тут причем?

— А как он сказал? Наверняка ведь на себя не брал ответственность. Все ссылался на кого-то?

— К чему ты клонишь?

— А если он врет?

— Зачем ему в этом врать?

— Ну вот представь, что он врет. Представил? Андрей сейчас в очень тревожном состоянии. Сам же говорил — доносят о постоянных происшествиях в Туле. Недовольные бояре не оставляют своих попыток сорвать ему выполнение твоего поручения. Да еще и нашептывают. Ой нашептывают.

— Что нашептывают?

— Гадости всякие. Например, что ты его боишься и хочешь, как он полк поставит новый, от него избавиться.

— Что за вздор?

— Мне о нем уже шепнули на ушко. Мне. А ему нет?

Иоанн Васильевич задумался.

— Ты ведь слышал слова моего брата.

— И что?

— Андрей встал поперек горла многим, что на таможнях мыто брали и кормились с того. Да и не только им. И они пытаются вас поссорить. Тебе сказывают, что он задумал пакость какую. И ему, без всякого сомнения, болтают тоже самое. Да еще на жизнь покушаются. Али ты забыл об этом?

Царь молча прошел по помещению. Сделал круга два. Пока не остановился рядом с женой:

— И что ты предлагаешь? — спросил он.

— Ты можешь поспешными действиями испугать Андрея. Если он поймет, что ты вывел войско против него, то он действительно развернется и уйдет. Уверена, что чаша его терпения уже и так заполнена до краев. Ты ведь медлишь. Осторожничаешь. Не хочешь принимать решение или вставать на ту или иную сторону. Для тебя это правильно. А для него выглядит, как желание от него избавиться сразу, как он станет не нужен.

— И откуда он узнает, что я выступил именно против него?

— Он дружит с купцами. Поверь — эти пройдохи своего не упустят. И он им нужен. И уж они-то не медлят с выбором. Поэтому быстрее, чем полки выйдут в поход, их люди побегут сообщать об этом. Ты ведь калужский и серпуховской полки также выдвинул? Вроде как ему на перерез. Так?

— Так, — неохотно кивнул Царь.

— Ты ведь уже получил грамотку из Новгорода. О гишпанских кораблях и возвращении Анри. Полагаешь, что старинный князь глупее этого франка? А ведь он сбежал. И ловко сбежал, когда действительно запахло жареным. И его Царь не смог сделать ничего, и никак ему помешать.

— То есть, ты считаешь, что Калугу и Серпухов не трогать?

— Да. И Коломну с Каширой. Выходить просто со своим полком. И пошли в Тулу известия о том. Дабы нашли Андрея и ему передали. Дескать, слышал, что отряды ногайцев озоруют. И опасаясь подхода сил Гази, выступил на помощь. Он должен понимать, что ты идешь на помощь, а не выступаешь как враг.

— А если он действительно враг мне?

— Тогда вы не встретитесь. Если он действительно отъехал, то полк — его ценность. Приведя его в Литву, воевода сможет многое за то получить. Ведь сильный полк. Да и тебе за ним бегать не с руки. Не догонишь и не остановишь. Он ведь с Вишневецким, как сказывают, дружен. Через него и пойдет. Крюк, но удобнее всего и безопаснее. Полк ведь его, как ты сам сказывал, быстр. Быстрее прочих. Не догонят его ни калужане, ни ты сам. Но это, если пойдет в Литву. Во что я не верю.

— Почему же? Он может думать, что спасает жизнь.

— Ты про его крепость сам сказывал, что такую и большим нарядом[1] просто так не возьмешь. Уж больно стены толсты. Только долгой и мучительной осадой. Так?

— Так.

— Ну и зачем ему бежать в Литву? Отъехал в вотчину с верными людьми, сославшись на плохое здоровье. А он это вполне справедливо может сделать. Его и резали, и жгли, и травили. Иной бы давно плюнул и ушел. А он — держится. Так вот — отъехал бы в крепость. И заперся там.

— А если я подойду с большим нарядом?

— Долго ты сможешь там простоять? Месяц? Два? Три? Крепость выдержит. Да и не поступишь ты так. Андрей — твой лучший воевода. В глазах многих простых помещиков московского полка — он защитник Руси. А после битвы на Гоголе — он безумно популярен среди помещиков. Они заропщут, если ты откроешь войну с ним. Тем более, что ее открывать не с чего.

— Не с чего, — кивнул Иоанн Васильевич и устало опустился на лавку.

Его эмоции улеглись.

Но в голове все еще был хаос. Он не понимал, кому верить.

И слова жены звучали резонно. И слова Курбского.

Поэтому он молча удалился. Желая все обдумать и посоветоваться с третьей стороной. С Сильвестром.

— Может и отъехал, — пожал плечами тот. — Я о том не ведаю. Но это было бы очень странно.

— Почему?

— Ты знаешь, Государь, какими деньгами Андрей тут крутит? Или ты мнишь, что он только по человеколюбию своему терпит все эти нападки? О нет. Краски по весне он купцу своему три ведра откуда-то притащил. Снова. И опять никто никого не видел и не слышал. А хозяйство он какое в вотчине своей поставил? Любо-дорого посмотреть. И ковры, и доски, и доспехи… и… хм… ведаешь ли ты, то слуга твой верный доспехи для тульского полка выделывает из уклада персидского?

Иоанн Васильевич от этих слов аж вздрогнул.

— Как это?

— А вот так. Отцу Афанасию, когда он посещал вотчину и принимал исповедь ее обитателей, один из подручных Андрей о том проговорился. Он посчитал, что это вздор, но мне сообщил, дескать, новые байки пошли. А я проверил. Отправил своего человека. Он нанялся к кузнецу. Выкрал материал. И доставил его мне. И действительно. Уклад. Да такой ладный…