Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe" - Страница 221

«Ежедневный Пророк» постоянно писал о том, что Снейпа ищут, но пока безрезультатно. За его голову даже объявили награду. Луна не сомневалась в том, что его не найдут. Но на всякий случай он написал ей на монетке, чтобы она пока не пользовалась этим каналом связи до тех пор, пока не уедет из Хогвартса и не окажется дома — там, где за ней не будет наблюдать столько посторонних глаз. Воспользоваться Протеевыми чарами Луна или Северус могли лишь в самом крайнем случае, если им нужно будет сообщить что–то очень важное.

В день прощания с Дамблдором Луна встала пораньше, чтобы уложить вещи. «Хогвартс-экспресс» уходил через час после похорон, но она знала, что не поедет поездом. Папа обязательно будет присутствовать на церемонии погребения, а после они вместе аппарируют домой. Сойдя вниз, Луна нашла Большой зал притихшим и торжественным. Все надели парадные мантии, голода никто не испытывал. Похожее на трон кресло, что стояло в середине преподавательского стола, профессор МакГонагалл оставила незанятым. Пустовало и кресло Хагрида: скорее всего, подумала Луна, он не смог заставить себя явиться на завтрак. Зато в кресле Снейпа бесцеремонно восседал Руфус Скримджер. И это вызывало у Луны какое-то неприятное чувство по отношению к министру.

Луна взглянула на гриффиндорский стол. Все её друзья сидели с мрачным видом и время от времени тихонько переговаривались, поглядывая на преподавательский стол.

За столом Слизерина негромко переговаривались Крэбб с Гойлом. При всей их массивности, в отсутствие сидящего между ними заводилы — высокого, бледного Малфоя — оба выглядели странно одинокими. При мысли о Малфое Луна испытывала смешанные чувства — к жалости примешивалось раздражение оттого, что Северусу пришлось взять на себя тяжесть убийства, которое было поручено Малфою. А ещё Луна понимала, что Северус сейчас скрывается там же, где и Драко и ей очень хотелось оказаться на месте Малфоя.

Но вот профессор МакГонагалл встала из-за стола, и нестройное, скорбное перешептывание, наполнявшее зал, мгновенно стихло.

— Пора, — сказала профессор МакГонагалл. — Пожалуйста, выходите из замка следом за своими деканами. Гриффиндорцы, за мной.

Все покинули свои скамьи почти в полном молчании. Во главе колонны слизеринцев Луна заметила Слагхорна, одетого в величественную изумрудно-зеленую мантию с серебряным шитьем. Да и профессора Спраут, декана Хаффлпаффа, она никогда еще не видела так чисто одетой: ни единого пятнышка не сидело на её шляпе. В вестибюле они обнаружили мадам Пинс, стоявшую рядом с Филчем, — она в густой черной вуали до колен, он в стареньком чёрном костюме и галстуке, от которого веяло нафталином.

Выйдя из парадных дверей на каменное крыльцо, Луна поняла, что направляются они к озеру. Теплый свет солнца ласкал её лицо, пока все безмолвно следовали за профессором Флитвиком туда, где были рядами расставлены сотни стульев. Посередине ряды разделял проход, а перед самым первым рядом возвышался мраморный стол. День выдался самый что ни на есть прекрасный, летний.

Половину стульев уже заняли люди самые необычайные — старые и молодые, кто в сильно поношенном, кто в щегольском платье. Большинства их Луна не знала, но были среди них и знакомые, в том числе члены Ордена Феникса: Кингсли Бруствер, Аластор Муди, Тонкс, чьи волосы чудесным образом превратились в ярко-розовые, Римус Люпин (он и она держались, кажется, за руки), мистер и миссис Уизли, Билл, которого осторожно поддерживала Флёр, а сразу за ними Фред и Джордж в куртках из черной драконовой кожи. Здесь были и мадам Максим, занявшая сразу два с половиной стула, и Том, владелец «Дырявого котла», и волосатый басист из волшебной группы «Ведуньи», и мадам Малкин, торгующая в Косом переулке мантиями, и еще какие-то люди, которых Луна знала только в лицо — бармен из «Кабаньей головы» или волшебница, возившая по «Хогвартс-экспрессу» тележку с закусками. Присутствовали и замковые привидения, едва различимые в ярком солнечном свете, увидеть их можно было, лишь когда они шевелились, нереально мерцая в сверкающем воздухе.

Луна уселась с краешка рядом с Джессикой и осмотрелась вокруг. Папу она заметила сразу — он сидел не в первых рядах, зато у самого прохода, откуда ему должно быть всё хорошо видно. Конечно, его привело сюда не только желание проститься с величайшим волшебником современности, но и профессиональный интерес. Луна знала, что завтра же в «Придире» появится статья, описывающая похороны директора Хогвартса. Статья об убийстве, содержащая множество предположений и догадок, связанных с его причинами и мотивами Снейпа, вышла в экстренном выпуске «Придиры» буквально на следующий день. Луна не успела рассказать отцу ничего о своём участии в этом деле. Но у неё впереди было ещё много времени на рассказы. Вот папа обрадуется возможности узнать всё из первых рук! Как бы Луне хотелось рассказать ему о том, что Северус на самом деле не преступник… Ну почему, почему она не может реабилитировать его хотя бы в глазах собственного отца?!

Направляясь к передним рядам, мимо прошел Корнелиус Фадж — лицо жалкое, в руках его обычный зелёный котелок; следом Луна увидел Риту Скитер — её пальцы с красными ногтями привычно сжимали блокнот; а затем — Луна глазам своим не поверила — она увидела Долорес Амбридж с притворно горестным выражением на жабьей физиономии, с чёрным бархатным бантиком на отливающих сталью кудряшках. Заметив кентавра Флоренца, застывшего, точно часовой, у кромки воды, она дернулась и поспешила занять место подальше от него.

Наконец расселись и преподаватели. Луна увидела Скримджера, который с мрачным и достойным видом сидел в первом ряду рядом с профессором МакГонагалл. В этот момент заиграла музыка, странная, неземная, и Луна огляделась по сторонам, пытаясь понять, откуда она доносится. Не только Луна — многие беспокойно вертели головами, отыскивая источник музыки.

Джессика дёрнула её за руку и молча указала в сторону озера. И тогда Луна увидела их: в нескольких дюймах под поверхностью чистой, зеленоватой, просвеченной солнцем воды хор водяного народа, пел на странном, неведомом ей языке. Мертвенно-бледные лица певцов были подёрнуты рябью, вокруг плавали лиловые волосы. Музыка рождала в душе у Луны странные жуткие ощущения, хотя неприятной она не была. Музыка ясно говорила об утрате и горе.

Тут Джессика снова дёрнула Луну за руку и указала глазами в другую сторону. Луна повернула голову. По проходу между стульями медленно шествовал Хагрид. Лицо его блестело от слёз, он безмолвно плакал, неся в руках, как сразу поняла Луна, тело Дамблдора, завёрнутое в тёмно-фиолетовый с золотыми звёздами бархат. От этого зрелища горло Луны сдавила острая боль; странная музыка и сознание того, что тело Дамблдора находится от неё так близко, казалось, на миг лишили летний день всякого тепла. У Луны из глаз покатились слёзы. Она на какое-то время забыла о той роли, которую сыграл Дамблдор в жизни Северуса и о неприятностях, которые он доставил лично ей. Сейчас Луна плакала, прощаясь не только с директором школы, но и с тем счастливым временем, которое уходило от неё безвозвратно. И не только от неё — от них всех, здесь собравшихся. Плакала искренне, жалея всех — и погибшего Дамблдора, и Северуса, вынужденного стать убийцей по приказу, и себя саму и даже Малфоя, который, несмотря на свои убеждения и воспитание, всё же оказался не законченным негодяем, раз не сумел совершить это страшное преступление.

Хагрид осторожно опустил тело на стол. Потом отступил в проход и трубно высморкался, заслужив несколько возмущённых взглядов, одним из которых, заметила Луна, наградила Хагрида Долорес Амбридж. Луна подумала, что Дамблдор на него не обиделся бы. Она видела, что глаза Хагрида, когда он возвращался назад, опухли от слёз настолько, что оставалось лишь удивляться, как он вообще что-нибудь видит перед собой. Лесничий направился куда-то назад, к последнему ряду стульев. Тем временем музыка смолкла и все обратили взгляды к мраморному столу.

Маленький человечек с клочковатыми волосами и в простой черной мантии поднялся на ноги и встал перед телом Дамблдора. Что он говорит, Луна слышала плохо. Лишь отдельные слова долетали к ней поверх сотен голов. «Благородство духа»… «интеллектуальный вклад»… «величие души»… Обычные дежурные фразы, которые, наверное, положено произносить на всех похоронных церемониях.