Подвалы твоего сердца (СИ) - "hazy forest" - Страница 191

И все же Грейнджер продолжала верить в него даже после того, как он причинил ей столько боли. После того, как почти сломал её. До сих пор Малфой играл в жизнь, словно тот надменный светловолосый мальчик, впервые попавший в Хогвартс. Он всегда был заносчивым засранцем, считающим весь мир фабрикой по исполнению его прихотей. Только вот Грейнджер никогда бы не смогла принадлежать этому мальчику.

Теперь он лежал на полу своего дома, раздавленный и униженный. Может быть, это было искуплением — Малфою было приятно так думать. Он сморгнул мутную пелену, боясь разорвать зрительный контакт, ведь в любую секунду Протеус мог сделать это за него. Пока Гермиона смотрела на него — он должен был жить. Ведь что у них еще оставалось кроме взглядов?

Внезапно стало невыносимо горько, ведь судьба, казалось, смеялась над ним: поманила привередливым пальчиком, а потом столкнула в бездну. Бездна смотрела на него глазами Грейнджер. Её теплый ореховый взгляд ласкал кожу и заставлял сердце работать, хотя оно уже было на грани остановки. Малфой хотел бы сдаться, но это желание теперь было не сильнее желания попробовать шоколад. И пусть он подавится собственной кровью, если позволит себе причинить ей еще хоть каплю боли!

Мальчик умер,

возродился мужчина.

— … какого черта ты молчишь, щенок?!

Когда в его челюсть резко врезался твердый носок мужского ботинка, Драко испугался, но совсем не боли. Он больше не видел глаз Грейнджер, и потому задыхался. Её крик застрял в его горле, прилип к коже и застлал глаза мутной пеленой.

— Грязнокровка свела тебя с ума. Посмотри, что она сделала с тобой! Растоптала, унизила, заставила мучиться! — Протеус рычал, пытаясь раздавить и уничтожить Малфоя, ведь ему казалось, что осталось совсем немного.

В следующую секунду произошло то, чего не мог ожидать никто: Драко рассмеялся. Хрипло, надрывисто и жутко. Его хохот заставил Пожирателей недоумевающе переглянуться, а Протеуса — замолкнуть.

— Ты не тронешь её, — Малфой не вполне понимал, почему продолжает смеяться, как полоумный. Лицо Нотта исказилось, побагровело и стало практически неузнаваемым.

— Что ты там бормочешь?! — Протеус склонился над Драко и схватил его за ворот рубашки, чуть приподнимая с пола. Малфой наконец замолк, но искры безумного веселья в его глазах так и не погасли.

— Ты её не тронешь, — успокоившись, прошептал он и искривил губы в наглой усмешке. — Сукин ты… — Драко не успел продолжить. Из палочки вырвался новый «круциатус», но на этот раз действие проклятье не длилось и десятка секунд. — Ты сукин сын, Нотт! — едва очнувшись, продолжил Драко с ненормальным остервенением.

— Круцио, — Протеус беспристрастно повернул палочку, попеременно направляя боль в те части тела, которые ему хотелось.

— Хватит! — крик Гермионы существовал где-то в другом измерении. Малфой был слишком зол, чтобы внимать посторонним звукам.

— Давай, убей меня! — зарычал Драко, когда обжигающие импульсы в затылке угасли. — Убей!

— Круцио…

— Протеус! — в центр выбежал кто-то из Пожирателей. — Достаточно! Ты его убьешь!

— Круцио!

Передышка в пять секунд

— Круцио!

Три секунды

Две

Одна

Драко согнулся пополам, пытаясь проглотить кровь, подступившую к горлу, но закашлялся. Некто из толпы сдавленно ахнул и ринулся прочь, но непростительное заклятье Протеуса настигло беглеца у самого выхода. Словно сквозь толстую стену до Малфоя доносились вопли вырывающейся Гермионы. Некоторое время казалось, что он разучился дышать. Воздух почти не поступал в легкие.

— Соглашайся, Малфой, — Протеус кружил над ним, словно коршун. — Я буду доводить тебя до исступления и снова оживлять! Поклянись, принеси клятву!

— Не слушай его! — выкрикнул Теодор, за что тут же получил убийственный взгляд отца. Пэнси рядом что-то умоляюще зашептала, но юноша дернул крыльями носа и снова повторил:

— Не слушай его.

— С тобой я разберусь позже, — с презрением выплюнул Протеус. — Может, кому-то следует заняться твоей сладкой невестой? — Нотт кивнул одному из Пожирателей, и тот радостно сорвался с места.

— У меня условие, — Драко, безразлично уткнувшись взглядом в пол, одним своим словом заставил все в зале окаменеть. — Отпусти их.

— Что? — Протеус недовольно покосился на сына и прищурил глаза.

— Я не дам клятву, пока они не покинут этот зал… Живыми, — его голос был слаб, но слова — тверды. — Решайся! Время уходит.

Протеус заметно занервничал. Какое-то время его глаза лихорадочно метались от Пэнси к Теодору и обратно к Драко.

— Ты поклялся, Малфой! — рявкнул он, но вдруг успокоился. Терпеливая улыбка тронула губы:

— Освободите их.

— Я никуда не пойду, — Нотт сдвинул брови на переносице, обращая взгляд к Гермионе.

— Теодор! — умоляюще прошептала Пэнси. — Пожалуйста, ты ведь обещал мне! — её дрожащий голос заставил сердце неприятно сжаться. Он и правда обещал. Затравленный взгляд снова метнулся к Гермионе.

— Уходите, — Гермиона качнула головой в знак уверенности. Она одарила Теодора мимолетным взглядом, а потом вновь повернулась к Драко. — Уходите скорее.

Все внутри Нотта странно похолодело, и сознание болью пронзила мысль: Гермиона никогда не смогла бы полюбить его. Её взгляд все время был обращен лишь на одного человека, и Теодор всегда понимал это. Но одной из вещей, с которыми почти никогда нельзя смириться, была невзаимность. Нотт всегда думал, что у них еще будет время, что обстоятельства смогут все изменить, но жизнь оказалась непозволительно коротка.

Бросив короткий взгляд на Пожирателей рядом с Гермионой, Теодор с досадой понял, что не сможет её освободить. В этом зале было слишком много врагов. И, хотя попытаться хотелось невероятно сильно… Пэнси доверчиво сжимала его руку.

— Пожалуйста, — не скрывая слез ужаса, беспрестанно шептала она. — Идем, Теодор.

— Ну же! — закричал Нотт, нетерпеливо перекладывая палочку в другую руку. — Пока я еще позволяю вам покинуть этот зал…

Теодор больше не взглянул на Гермиону. Он не хотел запоминать выражение обречения, застывшее на её хрупком бледном лице. Он не хотел осознавать, что опускает руки и бросает её. Он не хотел. К счастью, тяжесть ладони Пэнси заставляла думать о чем-то еще кроме разбитых надежд и ноющего сердца. Неуверенно поднявшись с колен, Теодор взглянул на расступившихся Пожирателей и так быстро, как только смог, пошел вперед. Каждый их торопливый шаг сопровождался тихим шипением десятков голосов, и Пэнси неуверенно оглянулась вокруг. Пожиратели глазели на них с болезненным блеском в глазах, и впору было бы отвернуться, но она, повинуясь одной природе известному инстинкту, повернула голову к Протеусу. Его поднимающаяся в сторону Теодора палочка дрогнула, и он улыбнулся. Губы разомкнулись, готовясь произнести заклинание, и Пэнси, не успев даже вскрикнуть, толкнула Теодора в спину.

— Сомнимус!

Разряд ударил в спину Пэнси, и она, чувствуя, как по венам растекается нечто ледяное, замерла. Коленки подогнулись, но тело удалось удержать в равновесии ровно до того момента, как к ней рванулся ошарашенный внезапным толчком Теодор.

— Что ты сделал?! — заорал он, всматриваясь в пустые глаза Пэнси.

— Ты обещал! — прошипел Драко, скашивая взгляд на согнувшуюся фигуру Пэнси. От злости и отчаяния зубы сжимались до противного скрежета.

— Заклятье медленной смерти, — Протеус постарался не показывать, как разочарован тем, что не попал в Теодора. Он был уверен, что Паркинсон не сумеет вытащить умирающее тело из особняка: двери и окна были все еще закрыты. Нотт рассчитывал стереть Малфой-мэнор с благодатных земель Уилтшира не более, чем через четверть часа. Так что отпущенные пленники только оттягивали свою смерть, и в этом Протеус видел красоту изящной пытки.

— Они выберутся живыми… Из этого дома, — Протеус гадко улыбнулся. Теодор почти не слышал слов отца. Он тормошил застывшую Пэнси до тех пор, пока та вдруг не вздрогнула. Сдавленный стон сорвался с её губ, а ладонь поползла к животу — там постепенно разворачивалась тягучая боль.