Подвалы твоего сердца (СИ) - "hazy forest" - Страница 189

— Драко, — голос матери оказался ближе, чем он рассчитывал. В лицо хлестал холодный воздух, но впереди по-прежнему ничего не было видно. — Давай руку.

Царапая тыльную сторону ладони о неровное каменное покрытие, Драко потянулся вперед и пошевелил пальцами в надежде найти кисть Нарциссы.

— Еще немного, — дрожащим от волнения голосом прошептала она. — Я не дотягиваюсь.

Малфой прикрыл глаза и откинул голову назад, устало выдыхая. Сил шевелиться больше не было, а сознание угрожающе меркло. Позади послышался шум, и Драко очнулся от короткого забытья: очевидно, Гермиона уже приготовлялась лезть вслед за ним, а потому медлить и дальше было невозможно. Собрав все оставшиеся силы, Малфой продвинулся еще немного, не опуская вытянутой руки, и наконец его пальцы наткнулись на холодную ладонь Нарциссы. Она тут же покрепче ухватила его запястье и потянула — хоть и слабо, но весьма уверенно. Драко напряг руку и другой ладонью уперся в пол, чтобы помочь. Понемногу свежий воздух, до этого лишь касающийся кожи, начинал обволакивать лицо и шею, и, когда Драко был уже почти уверен, что сможет выбраться из этого тесного прохода не потеряв сознание, со стороны кухни послышался гортанный смешок.

— Так-так…

Тело окаменело, дыхание застряло в груди острым булыжником. Миссис Малфой все еще отчаянно пыталась вытянуть сына, хотя не понимала, почему он вдруг окаменел и перестал пытаться выбраться.

— Мисс Грейнджер… — наигранно лукавый голос Протеуса ударил по барабанным перепонкам. — Должен признать, вы оказались куда проворнее, чем я думал. Сбежать из запертой комнаты и одурачить мою охрану… Впрочем, вам просто повезло наткнуться на самого недалекого Пожирателя в мире.

Драко показалось, что время вдруг замедлилось и покрылось ледяной коркой. Язык отяжелел, во рту пересохло, и каждая секунда отдавалась тяжелым ударом в висках.

— Где же ваш возлюбленный? — насмешливо растягивая слова, произнес Протеус. Раздался тихий и испуганный всхлип Гермионы. — Подумал, что без него вы нам будете не интересны? Как всегда, слишком самонадеян…

— Беги, — шепнул Драко матери и резко отбросил её руку. Нарцисса попыталась перехватить его запястье снова, но не смогла: темнота, обволакивающая их, полностью дезориентировала в пространстве.

— Драко! — судорожно пробормотала она, руками беспомощно водя перед собой. — Нет, Драко! — тихий всхлип затмил оглушительный для окружающей их до сих пор тишины крик:

— Не трогай её! — Драко резко вдохнул сквозь зубы. — Я здесь, ублюдок, — последняя фраза прозвучала обреченнее, чем хотелось бы. Малфой закрыл глаза, мысленно убеждая себя в том, что он сделал все возможное. Бежать без Грейнджер не было смысла, потому что вся его жизнь — жалкая, наполовину прерванная — все еще принадлежала ей как единственное, что Драко мог подарить.

В тело ударила ослепительная вспышка боли, темное пространство вокруг разразилось алым светом, но Драко не видел. Он выгнулся в спине до хруста позвоночника, затылком ударяясь о камни, а потом нечто сильное швырнуло его в сторону и потащило обратно на кухню. Чтобы не переломать руки, Драко машинально прижал их к телу, но костяшки все равно проскребли по каменному полу, а правый висок оставил кровавую дорожку на серости плит. Перемещение заняло лишь краткое мгновение, хотя Малфою этот путь показался пульсирующей болью вечностью. Его тело, с помощью магии извлеченное из прохода, обессиленно повалилось у чьих-то ног.

— Мерлин и Моргана, — с ненавистью процедил Протеус. — Это правда, что каждый великий род ожидает вырождение… — носком ботинка тот повернул голову Драко в сторону. — Ты похож на трусливую сточную крысу, Малфой.

Драко едва нашел в себе силы, чтобы приоткрыть глаза. Над ним возвышался двоящийся силуэт Протеуса, за горло прижимающего к себе Гермиону. Рядом кто-то сдавленно хныкал. Опустив взгляд, Малфой смог различить смутные очертания Джинкс.

— «Империус» преодолевает даже самую сильную привязанность, — с наслаждением процедил Нотт. — Было так просто заставить это жалкое существо предать своих господ, — следовал отвратительный смешок. — Я не думал, что ты опустишься до того, чтобы просить помощи у эльфов. Так низко не падал даже твой жалкий отец… — он крепче сжал горло Гермионы, но тут же поморщился и ослабил хватку. –Знаешь, что будет, если я сниму «империус»?

— Она ни в чем не виновата. Чудовище… — Драко поморщился, пытаясь пошевелить онемевшими ногами.

— Я? — ядовито выцедил Протеус, откидывая Гермиону в руки стоящего рядом охранника. — Смотри, Малфой, — опустившись, он вцепился пальцами в волосы Драко, чтобы приподнять его голову. Зашипев, юноша распахнул глаза и тут же наткнулся на блестящее от слез лицо домовика. Джинкс сопротивлялась заклятью, хотя было уже поздно. Все её тельце дрожало, а губы пытались сложиться в какие-то слова. Не отпуская волос Драко, Протеус направил палочку на эльфийку и одним взмахом снял заклятье. В эту же секунду Малфой зажмурил глаза.

— Смотри, ничтожество, — Протеус выплюнул очередное заклятье, и глаза Драко распахнулись по чужой воле. — Смотри, к чему привела твоя глупость!

— Джинкс предала молодого господина… — неверяще прошептала эльфийка, обхватывая себя за плечи. В глазах плескалось болезненное безумие. — Господин должен наказать Джинкс. Нет, господин должен убить её!

— Нет, — изломанный голос усиливал мольбу, таящуюся в глубине сердца. Из-за невозможности моргать глаза наполнялись слезами. — Все в порядке. Джинкс, послушай! Я не злюсь…

Смех Протеуса резанул по ушам. Напрягая веки и почти задыхаясь от бессмысленных усилий, Драко попытался успокоить бешено бьющееся сердце. Он знал, что будет дальше, но больше, чем за себя, переживал лишь за Гермиону. Малфой не мог видеть, но знал: она уже задыхалась от истерики.

— Господин не может убить Джинкс… — рассеянно продолжала эльфийка, безумно вертясь вокруг своей оси. — Джинкс должна сама убить себя!

— Нет! — крик, граничащий с визгом, слетел с губ Гермионы. Уже замахнувшийся на неё Пожиратель был остановлен резким движением руки Нотта.

— Не смей. Девчонка под защитой непреложного обета!

Драко почувствовал малую толику облегчения, но глухой звук удара плоти о камень заставил его вздрогнуть и вернуться в реальность. Прямо перед ним, упершись тонкими ручками в стену, стояла Джинкс. Секунда — и она, покачнувшись, в очередной раз с силой приложилась широким лбом об стену. На камнях грязным бурым пятном отпечаталась кровь.

— Джинкс — плохой эльф. Джинкс должна быть наказана… — с каждым словом и ударом крошечной головы о стену крики Грейнджер позади только усиливались.

— Смотри… — прошипел Протеус почти на ухо Драко. — В том, что происходит, только твоя вина. Все, кто был предан тебе… Все, кого ты любишь, — его шепот был похож на шипение Темного Лорда. — Все они умрут страшной смертью только из-за тебя, а ты будешь смотреть, вот как сейчас…

— Прекрати… Закончи это, — простонал Драко. Бормотание Джинкс, отчаянное рыдание Гермионы и шепот Протеуса смешивались воедино, образуя нечто страшное, подавляющее и сводящее с ума. В ушах шумело, глаза полнились резью, а язык почти не двигался.

— Слушай, Малфой! — его снова больно встряхнули. — Это цена твоей трусости, — наконец выплюнул Протеус и, помолчав еще немного, вскинул палочку:

— Авада Кедавра!

Несколько секунд воздух разрывали только обессиленные всхлипы Грейнджер.

— Никто так и не догадался её заткнуть?! — прорычал Протеус и вскочил на ноги. Все смолкло; «силенцио», — устало подумал Малфой, уже не пытаясь открыть глаза. — Я бы с радостью продолжил это представление, но время не ждет, — он усмехнулся, поправил мантию и направился к двери. — Свяжите их и переместите в главный зал. Кажется, мисс Грейнджер хотела собрать нас именно там.

***

— Наконец-то мы в сборе, — нетерпеливо вздохнул Протеус, орудуя палочкой. Из-за нервных движений колдовство постоянно прерывалось, и потому явить Чашу Клятвы удалось лишь со второй попытки. С порванными цепями, вся обуглившаяся и помятая, она с тяжелым громом опустилась на пол в центре образованного Пожирателями круга. Глаза тех, кто был еще в своем уме, горели страхом: рядом с артефактом, обездвиженный и практически бессознательный, лежал юный Малфой. Некоторые из стоящих здесь знали его ребенком и когда-то были приятелями с Люциусом. В самой глубине омертвевших сердец саднило нечто живое, но слишком слабое, ничтожное и немощное.