Подвалы твоего сердца (СИ) - "hazy forest" - Страница 143

— Я знал, что ты тоже хочешь меня, — ядовито выплюнул он, хотя понимал, что в большей степени дело было в чарах. Срок их действия превышал даже тот, что сумели преодолеть его предки, и сила артефактов только росла.

Гермиона села и неловко прижала одеяло к груди, размышляя о произошедшем. Во сне все было так хорошо, так просто и волнительно, что осознать то, чем он отличался с реальностью, получилось не сразу. Горечь, подступающая к горлу с мыслью о том, что она нарушила свою клятву не отвечать на прикосновения Малфоя, не заставила себя долго ждать. Грейнджер тяжело сглотнула и размазала по щекам тихие, уже привычные слезы. Лицо оставалось каменным, хотя внутри рвали и метали противоречивые эмоции.

— Ты должна поесть, — жестко произнес Малфой, поднимаясь с кровати и накидывая на себя чистую рубашку. Гермиона подняла взгляд и увидела домовика, неловко застывшего у двери. В его руках был большой серебряный поднос с завтраком. Эльф переводил затравленный взгляд с кровати на своего господина, абсолютно уверенный в том, что «бедная мисс» ни за что не станет есть. — Последний раз прошу тебя по-хорошему.

Гермиона вскинула брови в ироничном изумлении. Ей трудно верилось в то, что угрозы, попытки насильно запихнуть ей в рот еду и отчаянные ругательства могли относиться к понятию «по-хорошему». Страха перед яростью Малфоя уже не было, ведь ей казалось, будто он не сможет выкинуть ничего нового, а изведанное никогда не пугало Грейнджер. Драко мог начинать хоть сейчас, но в одном Гермиона была уверена на сто процентов: она не станет есть, что бы ни случилось. Особенно теперь, после этого чертового сна… При мысли о том, что она сделала, пусть и не совсем по своей воле, Грейнджер краснела.

— Отнеси поднос на постель. Сегодня мисс поест, — ядовито выплюнул Драко, застегивая пуговицы на запястьях. — Капризничай сколько угодно, Грейнджер. Можешь ломать все в этой комнате, бить стекла, драть мебель, давать мне пощечины и кусаться, но не думай, что тебе позволено морить себя голодом. Я уже говорил: это ничего не решит. Ко всему прочему, сегодня тебе понадобятся силы. Знаменательный день… — Малфой закончил с рубашкой и довольно посмотрел в горящие гневом глаза. — Теодор женится. Ты же не хочешь пропустить такое шоу?

Гермиона приоткрыла рот от изумления, но тут же постаралась спрятать свое замешательство за привычным выражением безразличия. Однако успокоить мысли так же, как и собственную мимику, не удалось. Из-за мыслей, гулким шумом поселившихся в голове, Гермиона не услышала произнесенного заклинания. Жалобный писк домовика заставил её на время забыть про свадьбу Теодора и яростно вскинуть голову. Эльф повис в воздухе, схватившись за свою тонкую шею, а кривые ножки отчаянно дергались из стороны в сторону.

— Приступай к завтраку, — хладнокровный голос остановил её порыв вскочить и броситься на Драко. — Или ты поешь, или он умрет. Не вынуждай меня делать то, что я, не сомневайся, совершить способен. Для меня не важна никакая другая жизнь, кроме твоей. Быстрее, Грейнджер. Эльф не протянет долго.

Гермиона, яростно перемещая взгляд от дрожащего в воздухе домовика на каменное лицо Малфоя, наконец решилась. Резко потянувшись к подносу, она схватила с него вилку и тарелку омлета с беконом. Когда первый кусочек пищи поступил в её организм, гнев Гермионы слегка притупился. До этого момента она словно не осознавала, насколько голодна. С каждой секундой есть хотелось только больше, и Гермиона продолжала судорожно откусывать большие куски, вместе с пищей проглатывая и собственную гордость. К моменту, когда она осушила стакан апельсинового сока, руки дрожали, а глаза полнились слезами ненависти. С громом отодвинув поднос от себя, она вызывающе посмотрела на Малфоя. Тот удовлетворенно кивнул и опустил палочку. Домовик приземлился на ноги, отчаянно откашливаясь и хватаясь костлявыми пальцами за шею. Глаза эльфа были потуплены в пол, когда он, слегка хромая, побрел к постели. Забрав поднос, домовик с хлопком испарился.

— Знаю, о чем ты думаешь, — Драко мрачно улыбнулся и медленно направился к двери. — Я чудовище, верно? — хмыкнул он, даже не обернувшись. — Но зато ты не умрешь от голода, и… Мы же не будем повторять этот неприятный эксперимент?

Гермиона подавленно молчала, сжав в ладонях простыню. Она надеялась, что её взгляд сумеет прожечь в затылке Малфоя огромную дыру.

— Сегодня ты выйдешь отсюда, — Драко открыл дверь и обвел комнату взглядом. — Надеюсь, смена обстановки пойдет на пользу. Я пришлю свою мать, чтобы она помогла со сборами. Ты ведь не станешь испытывать бедного домовика снова? — Малфой вопросительно вскинул брови, наблюдая за тем, как крепко и яростно сжимаются челюсти девушки. — Вот и отлично.

***

Было далеко за полдень, когда Гермиона, мечась по комнате в бессильной ярости, услышала за дверью легкие шаги. Замерев на месте, она впилась взглядом в лакированное покрытие, предвкушая встречу с Малфоем. После того, что случилось сегодняшним утром, с трудом сдерживаемые эмоции обрушились на Гермиону, заставляя её метаться из угла в угол. Она ненавидела себя за то, что поддалась чарам, сну и чувствам, за то, что потеряла гордость, за собственное бессилие, но главное — она испытывала к себе презрение за то, что так и не смогла ненавидеть Драко. Он держал её здесь против воли, пытался принудить к близости и покорности, но до сих пор не обидел ни единым словом и терпеливо сносил все попытки Гермионы взбунтоваться. Наблюдать за его уверенной невозмутимостью было страшно до дрожи в мышцах, потому что было понятно: она больше не контролирует ситуацию. С горечью приходило понимание, что Малфой был прав. Она принадлежала ему. Как какая-то забавная зверушка или статуэтка, призванная храниться в темной комнате вдалеке от завистливых глаз. Такое положение дел выбивало Гермиону из устойчивого состояния, и, так как после повторного приема пищи сил у неё прибавилось, не проходило и часа, чтобы что-то в комнате не разбивалось или не грохотало о потрескавшийся мрамор. Физическая нагрузка заменяла крик, и Гермиона крушила, рвала и отчаянно билась в дверь за неимением другого способа выражения эмоций. Только когда она, вдруг впав в ледяное оцепенение, застыла посреди частично разрушенной комнаты, в голову ударилась мысль о том, что все это абсолютно бессмысленно. Малфой нашел нужные рычаги давления и теперь мог делать все, что ему вздумается. Гермиона не могла позволить другим страдать из-за неё, и больше не хотела созерцать пытки, подобные утренней. Тупой навязчивый стыд все ещё преследовал её, а в памяти повисли полные ужаса глаза домовика.

Тихий стук в дверь насторожил её — Драко ни за что не стал бы предупреждать свое появление, и девушка попятилась назад, оглядываясь в поисках того, чем можно было бы обороняться от незваного гостя. Но вскоре опасения испарились: за дверью послышался мелодичный голос.

— Гермиона, это миссис Малфой.

Нарцисса знала о том, что на Грейнджер было наложено «силенцио». Связав это с её внезапным появлением в особняке и наказанием Теодора, миссис Малфой поняла, что все дело в чарах и желании, которое, очевидно, хотела загадать Гермиона. Но причины провала оставались волнующей загадкой. Нарцисса слабо верила в то, что Героиня Войны могла оступиться из-за неосторожности или непродуманности плана, и молчаливо сочувствовала ей.

Дверь медленно открылась, и взору Гермионы предстала стройная фигура миссис Малфой в черном невычурном платье. Очевидно, Нарцисса все еще носила траур. На лице явственно выражались признаки бессонницы, но женщина выглядела невозмутимой и только немного — задумчивой.

— Здравствуй, — Нарцисса робко улыбнулась и, бросив косой взгляд на Пожирателя у входа, притворила за собой дверь. С некоторых пор все передвижения миссис Малфой строго отслеживались, но она не жаловалась — участь Гермионы вдохновляла её на видимое смирение. — О, дорогая… — взгляд гостьи прошелся по разгромленной комнате, и тонкая фигура Грейнджер посреди этого бардака показалась потерянной и сникшей.