Подвалы твоего сердца (СИ) - "hazy forest" - Страница 142

Комментарий к 23. Условия

Как всегда, заканчиваю редактирование в 1м часу ночи… Обожаю. Но день выдался суматошным, поэтому не успела доделать до вечера. Надеюсь, вы мне это простите. Как и то, собственно, что заканчивала я с ошалевшими глазами и совершенно не работоспособным мозгом. (ошибки, наверное, будут). Завтра утром обязательно перечитаю. Публичная бэта мне в помощь!

Насчет главы - да, у меня тут небольшой стекольный завод. Но это необходимо. Надеюсь, вы сможете проникнуться эмоциями героев и как бы встать с ними в одну линию, чтобы ощутить на себе течение действия. Мне бы очень этого хотелось. Как вы уже заметили, Теодор и Пэнси выходят на особую линию. Спрашивать вас о догадках насчет плана Нотта не буду, а то вы все как будто прорицателями родились.

Интрига будет сохраняться в начале следующей главы. Я искренне надеюсь, что вы удивитесь, потому что я, когда мне пришла такая идея в процессе написания ещё 15-16 глав, изумилась сильно.

В общем, надеюсь, получилось не нудно.

========== 24. Узы ==========

Неясные солнечные лучи с трудом пробивались сквозь темный тюль; в воздухе стояла звенящая тишина и холод. Под тяжелым пологом массивной резной кровати, на постели, смятой в очередной молчаливой битве, спала тревожным сном Гермиона Грейнджер. Единственное, что все ещё выдавало былой нрав — буйные кудри, разметавшиеся по подушке, но худое лицо осунулось, а под глазами залегли болезненные темные круги. На скулах лежали покраснения: всю прошлую ночь она провела в слезах после очередной попытки Малфоя сблизиться, но в долгу не осталась: его щека все еще болела после не совсем точного, но старательного удара кулаком. Тихие шмыганья носом прекратились лишь ближе к полуночи, и Гермиона все-таки заснула.

Драко, прижавшись к противоположному краю большой кровати, наблюдал за ровно вздымающейся грудью волшебницы прищуренными глазами. Его лицо в бледном предрассветном пространстве казалось мертвенно-мраморным. Губы побледнели, а уголки глаз налились краснотой. Кажется, он смотрел на неё почти не моргая на протяжении нескольких часов. Очнуться получилось лишь когда в темном пространстве комнаты начали проявляться очертания мебели. Рассвет понемногу просачивался в воздух, и Малфой беззвучно придвинулся к спящей. Несколько дней в поместье заметно истощили её, и не только внешне. Драко чувствовал каждую болезненную мысль, и мог поклясться, что час от часа апатия Грейнджер становилась только сильнее. Ничто не могло обрадовать или хотя бы развлечь её, но Драко продолжал стараться. Он присылал ей подносы со всевозможными сладостями, букеты цветов, книги и, отчаявшись, даже украшения и одежду, но ничто не способно было даже привлечь взгляд неумолимой в своей упертости гриффиндорки. И все это было бы не так страшно, если бы она не голодала. Малфой ужасался, наблюдая за измученным хрупким лицом, и ненавидел себя еще больше. Он знал, что должен был заставить Грейнджер поесть, но все уговоры, крики и попытки накормить её насильно оставались до сих пор бесполезным занятием.

Гермиона осторожно перевернулась во сне, и на её лбу появилась недовольная морщинка. Очевидно, она видела какой-то сон. Малфой отмер и потянулся ближе, заметив, что его кольцо сияет. Впервые за несколько дней артефакты подали признак жизни, но Драко никогда бы не подумал, что обрадуется этому. Губы девушки шевелились, но прочесть по ним слова не удалось, а потому Малфой придвинулся еще, внимая вдохам и выдохам. Недовольство тут же испарилось с нахмуренного лица Гермионы, сменяясь выражением легкого веселья. Вдох застрял в горле, и Драко тяжело сглотнул. Он не видел этой улыбки так долго! Поселившись на потрескавшихся губах, она становилась только шире, но вскоре рот девушки приоткрылся, и пять букв, которые удалось прочитать по артикуляции, заставили сердце сжаться в эгоистичном торжестве.

«Драко»

Гермиона стояла на квиддичном поле и почти ощущала теплый ветер, треплющий её волосы. Яркое солнце облачало траву в пронзительный оттенок зелени, а над головой сияло ослепительно-синее небо без единого облачка. Трибуны кричали, и она задыхалась от обилия звуков, ставших чуждыми слуху в последнее время. Над полем стремительно летали игроки, одетые в зеленое и красное, и их мантии, подобно праздничным флагам, развевались в хрустально-прозрачном воздухе. Грейнджер стояла в центре поля, но никто словно и не замечал её. Только золотой снитч, точно такой, как на кулоне, порхал поблизости и постоянно ускользал от взгляда. Гермиона смеялась, потому что никак не могла ухватить пальцами сверкающий поблизости снаряд, а он, словно дразнясь, задевал её волосы и щекотал запястья.

— Драко! — девушка слышала, как в её голосе проскальзывают нотки недовольства. Капризно топнув ногой, она посмотрела вверх и сощурилась. Примерно в трех метрах от земли зависла фигура со знакомым лицом и не менее знакомой усмешкой.

— Грейнджер, — тягуче и насмешливо. — Поймать его для тебя?

Она активно кивнула и широко улыбнулась. Слизеринец, сделав кульбит в воздухе, сорвался с места в пронзительную лазурь. Снитч мерцал рядом с ним, как спутник, но не беглец, и Гермиона знала, что Драко сможет поймать мяч, всего лишь протянув руку. Через несколько мгновений догадки подтвердились, и золотой снитч лежал на протянутой к ней ладони.

— Я победил, — он высокомерно вскинул брови, но уголки губ взметнулись вверх в добродушной улыбке. — И, кажется, заслуживаю награды.

— Определенно, — Гермиона заправила прядь за ухо, и, не обращая внимания на ревущую вокруг них толпу, обвила его влажную и горячую шею руками. Девушка чувствовала себя свободной. Хотелось закричать: «Да, я сейчас поцелую Драко Малфоя! Смотрите, мне не жалко!», но наглядность была превыше всех слов. Снитч упал к ногам, а теплые ладони, опустившись на её щеки, обожгли нежностью. Еще за секунду до поцелуя Гермиона уже знала вкус его губ. Запах, ударивший в ноздри, оказался таким же привычным, и цитрусовые нотки придали прикосновению аромат свежести. Больше ничто не запрещало вжаться в разгоряченное скоростью тело. Со зрительских рядов доносились подзадоривающие крики, но дыхание Драко было намного громче и важнее. Влажные губы терзали мягко и требовательно, но ни в коем случае не подавляли. Широкие ладони переместились на талию невинно поглаживающими движениями, но вскоре спустились ниже, приятно обволакивая и привлекая все ближе.

— Драко, — сдавленно прошептала она в светлые волосы, потому что его сухие губы уже блуждали по шее. — Драко.

В темной комнате стало шумно. Малфой, откинув одеяло с извивающегося тела, резко перемахнул через него и завис прямо над лицом Гермионы, всматриваясь в покусывание губ и искушенную улыбку.

— Грейнджер, — мученически выстонал он, проводя пальцами по исхудавшему лицу. Драко боялся поверить, что во сне она видит его. — Гермиона…

Наверное, Малфой ни за что на свете не решился бы прикоснуться к ней так, как давно хотел, если бы тонкая рука не взметнулась вверх и не впилась в его волосы, сжимая и натягивая. Губы Грейнджер еще раз сложились в его имя. Драко застонал, и, так и не разжав пальцев, больно стягивающих его волосы, припал к порозовевшему лицу губами. Он целовал маленький лоб, острый нос и веснушчатые щёки, не позволяя себе коснуться рта и сбить движения губ, повторяющих его имя. Малфой судорожно, но осторожно касался податливого тела руками, распахивая шелковый халат и изучая ладонями соблазнительные изгибы.

«Мерлин, — думал он. — Только бы это никогда не закончилось!»

Гермиона скользнула пальцами по широким плечам и неосторожно царапнула шею. Драко зарычал, а потом рухнул вниз, языком очерчивая ложбинку между грудей и припадая к животу. Прохладные пальцы, двигающиеся на ощупь, прошлись по его бокам и животу, пока наконец не остановились на затвердевшей плоти. Малфой шумно задышал, уткнувшись лбом в изгиб тонкой шеи. Его ладони судорожно сжимали простыни, пока Грейнджер, извиваясь и остервенело кусая свои поалевшие губы, пальцами неуклюже, но вполне страстно пробиралась под резинку его белья. Перстни неистово светились, и от этого комната полнилась магическим сиянием, в котором изгибы тел казались еще более соблазнительными. Драко подавленно стонал, едва осознавая реальность. Ладонь волшебницы творила с ним нечто невообразимое, и, когда второй рукой она скользнула к широкой спине, одновременно выгибаясь и прижимаясь ближе, Малфой отчаянно выругался и кончил, опадая на девушку и вжимая её в мягкий матрас. Списав быстрый финал на долгое воздержание и невероятность чертовой Грейнджер, он переводил дыхание, в памяти понемногу прокручивая случившееся несколько секунд назад. Пребывая в абсолютнейшей эйфории, Драко не сразу заметил дерганное движение зажатого им тела. Лишь когда плечи Гермионы еще раз нервно вздрогнули, Драко, разочарованно закатив глаза, поднялся. На покрасневшем лице не было испуга — лишь растерянность. Очевидно, это были те самые неосознаваемые секунды между сном и реальностью, когда она еще не понимала, где находится. Поэтому Малфой, пользуясь затишьем, все-таки поцеловал искусанные губы. Он ощутил себя грабителем и, прежде чем Грейнджер нахмурилась и попыталась отпихнуть его, отстранился и ловко перебрался на другой край кровати. Увидеть её мученическое лицо еще раз абсолютно не хотелось.