Сектант и девять миров (СИ) - Коновалов Виктор - Страница 45

В мою всё ещё стальную ногу что-то ударилось. Потирая слезящиеся глаза, я обернулся — это был Вой. Генномодифицированный пёс едва передвигал лапами: десятки телепортаций напрочь лишили его сил. В глазах бигля читалась радость от победы и дикая усталость, он едва боролся со сном.

Я поднял пса на руки и, пошатываясь, побрёл к домику Гроха.

***

— Что, мать твою, здесь вообще произошло?! — через четверть часа звон в ушах утих, и я вернулся к октопусу, который по-прежнему возился с трупом.

— Огненный камень, — отозвался Грох и снова замолчал. — Так… я кажется, нашёл!

Сектанту удалось частично потушить обгорелое мясо и теперь он копался во внутренностях киборга, избегая раскалённой докрасна железной головы с выбитыми чёрными глазницами. Между рёбер действительно показалось нечто стальное, отдалённо напоминающее сердце… Я ахнул. Кибернетический привод! Целый, даже изредка бьющийся, словно мотор врезавшегося в стену автомобиля.

— Огненный камень и бронированную машину может взорвать, — хмыкнул Грох. — Что там говорить о каком-то волке пятьдесят шестого уровня. Но уничтожается вместе с жертвой, так что кидать Огненные камни во всё подряд глупо и нерационально.

Грох склонился над трупом и, поплевав на руки, морщась от жара и боли в щупальцах, начал вырывать Кибернетический привод из грудины серого волка, вращая его против часовой стрелки и постепенно отрывая удерживающие артефакт жилы.

Я молча наблюдал за этой странной и даже жуткой картиной.

Огненный камень? И эту-то гранату Грох так самонадеянно отбросил в подвале как нечто совершенно безобидное?!Да она раскурочила половину механизированного тела волка! От меня бы и мокрого месте не осталось… В случае срабатывания даже одного Огненного камня в подвале выгорел бы весь дом вместе с артефактами и самим октопусом.

И сколько у Гроха таких вот «безобидных» артефактов?.. Наверняка ведь, не один десяток. Алчный до артефактов сектант жил буквально на пороховой бочке и в конце концов должен был умереть от её взрыва.

— Грох, да ведь с таким арсеналом ты можешь и Храм Носорога в одиночку взять, — заметил я. — У них, дай бог, если несколько допотопных ружей на всех надзирателей найдётся…

— А то! — расхохотался октопус, дуя на обожжённые шестипалые ладони. Его хохот походил на смех робота: протяжный, сухой. — Думаешь, почему они меня до сих пор терпят? Именно поэтому, Корт. Именно поэтому, чёрт дери! Но и мы не самоубийцы, чтобы лезть напролом. Верно же? Да, помоги-ка поднять… вот здесь… подцепляй!..

— В каком смысле, не самоубийцы? — я обмотал ладонь какой-то тряпкой, переданной октопусом, и взялся за левое предсердие Кибернетического привода — настоящего механического сердца, десятью минутами ранее бьющегося в груди у серого волка, — помогая вытащить его из трупа.

— В том смысле, что мы не будем атаковать Храм Носорога, Корт. При всём уважении, тебя прихлопнут ещё на подходе. Плюс, теперь в Храме сидит Лоренс Дрейк и…

— И ты готов отступить только из-за этого Дрейка? — возмутился я. — Да кто он вообще такой?! Инквизитор Храма Носорога — да. Высокоуровневый игрок — возможно. Но ведь не всемогущее же это существо! Да ведь Лоренс даже не смог выловить беглого раба! Послал трёх олухов к твоей локации и забил.

Грох некоторое время молчал, глядя на проплывающие по небу облака. После чего угрюмо ответил:

— Сдаётся, что Лоренс и не хотел ловить тебя, Корт… Запугать и спутать мысли, но не ловить. Он кто угодно, но только не идиот, и прекрасно знает, где ты находишься.

— И… с чего ты это взял?

— Было время — пересекались… — нахмурился Грох. — Но сейчас это совершенно не важно! Важно то, что Лоренс почти наверняка знает о том, что последний артефакт находится в Молельной Храма. Ему достаточно просто сидеть на месте и ждать. Мы придём сами, прямо в его татуированные руки.

— Но!.. — хотел было возразить я, но учитель меня перебил.

— Но, если я сказал, что мы не полезем напролом, это не значит, что не полезем вообще. Нужно сделать так, чтобы Лоренс отвлёкся, Корт. Внезапная и «совершенно случайная» атака диких или тех же киборгов вполне подойдёт. Мы тихо пролезем в Молельную, перерисуем символы и так же тихо уйдём… Но для начала нам нужна информация, где именно находится эта Молельная.

— А вот это предоставь мне, Грох, — мои губы искривились в улыбке.

Мы дружно рванули Кибернетический привод — и тот с хлюпаньем вышел из грудины серого волка.

***

[Где-то на западной границе Храма Носорога, Первый мир]

За последнюю неделю насыпь преобразилась до неузнаваемости. Начать хотя бы с того, что она выросла на полметра и вытянулась поперёк безлесной полосы, закрывая всю западную границу Храма. Теперь на ней появились несколько вышек с часовыми, и батрачили сразу две смены рабов, охраняемые шестью надзирателями.

Стефан усиленно работал лопатой у самой опушки леса.

Шрам расхаживал неподалёку, то и дело хватаясь за рукоять мачете и бросая беглый взгляд в тёмную чащу. Их поединок с Большим Амой закончился ничьей: здоровяки обменялись увесистыми ударами, а потом их попросту смяли ринувшиеся в атаку носороги.

Шрам туп, как баобаб, но психологию таких же, как он сам, знает прекрасно: Большой Ама попросту не может допустить, чтобы его сторонники усомнились в силах вожака, и почти наверняка вновь нападёт на игрока. Поэтому-то Шрам нервничал и следил за лесом, каждое мгновение готовый раскалить лезвие и перерубить голову бегущего навстречу дикаря.

Яхонт расхаживал неподалёку от вышки с часовым и тоже то и дело испуганно глядел на чернеющий на западе лес, откуда вскоре ожидалась новая атака дикарей. Порой Стефан задавался вопросом: а как вообще этот нервозный и до ужаса худой парень попал в число надзирателей Храма? Наверное, служить в Первом мире не хотел вообще никто, раз набирали таких, как Яхонт.

А вот молчаливый Сумуэль, полная противоположность Яхонта, расположился на дороге. В любой момент он готов был рвануть к Храму за помощью. После выволочки Лоренса носороги заплатили охотникам из Шроснберга, и теперь два десятка игроков, вооружённые топорами и двустволками с картечью, стояли лагерем у ворот Храма.

За хороший барыш они рисковали жизнью и готовы были убить. А уж если придётся убить дикаря, грех этот даже не придётся замаливать в Молельной Храма. Во всяком случае, именно так говорил им Лоренс Дрейк, подбрасывая мешочек с золотыми и буквально прожигая охотников испытующим взглядом.

В общем, вторую атаку диких прозевать носороги не могли. Чисто физически. И Стефана это более чем устраивало.

Но что его точно никак не могло устроить, так это перспектива всю оставшуюся жизнь провести в рабстве у Храма Носорога. И побег его нового товарища, Славы Кортова, лишь усилил желание вырваться на свободу.

Проблема была в том, что Слава оказался не просто очередным рабом, попавшим в лапы носорогов, а последователем культа Гремучей змеи! Об этом Мясницкий услышал в Молельной Храма, когда несколько дней назад чистил там пыльные артефакты (и в особенности до ужаса старый артефакт Послания древних № 1). Ну конечно, сектант! Вот кто, скажите на милость, мог оказаться настолько безрассудным, чтобы сбежать в восточный лес? Ночью! Туда, где жили киборги, существа гораздо более опасные, чем дикие недочеловеки или фанатичные надзиратели.

Мясницкий ещё окончательно не решил для себя, как относится к тому, что его товарищ оказался последователем легендарной секты Гремучей змеи, которой его, Стефана, в детстве пугали старшие братья. Несмотря на довольно консервативное строго воспитание (мама была ярой сторонницей Храма Носорога), он не испытывал к Славе неприязни. Скорее наоборот: он был рад за Кортова, не побоявшегося пойти против системы. К тому же, паря вовсе не походил на поехавшего отмороженного еретика.

Мясницкий даже подумывал повторить его безумное бегство, но по зрелому размышлению отказался от этой затеи. Нет, лесных тварей Мясницкий вовсе не боялся! Просто адекватно расценивал свои силы и понимал, что в чаще ему не выжить.