Мой (не)сносный сосед (СИ) - Гранд Алекса - Страница 37

На улице стеной льет дождь, а у Мельникова в Тойоте, наверное, есть запас туриста и спасателя на все случаи жизни, начиная от палатки, лежащей в багажнике, и аптечки под рукой, заканчивая веревкой и парой металлических крючков, выглядывающих из объемной черной спортивной сумки. В общем, я бы не удивилась, если бы Миша выудил оттуда небольшого слоненка, не то что такой нужный сейчас зонтик.

– Я провожу, – отличник помогает мне выбраться из транспортного средства, и мы бежим, хлюпая обувью по лужам, и проскакиваем мимо смолящего сигарету даже в такую погоду охранника. Я торопливо фланирую по коридору, с шумом заскакиваю в гардеробную и не сразу замечаю, что Мельникова понесло за мной.

– Что, Миш? Скоро шоу, мне переодеться надо, – я уже не прячу охватившего меня раздражения от становящейся неуютной настойчивости и недвусмысленно указываю собеседнику на дверь. Но он вальяжно складывает зонт и, положив его на захламленный столик, долго и пристально меня изучает, будя неясные еще подозрения.

– А поблагодарить меня не хочешь? За все? – назойливый парень наклоняется за заслуженным, по его мнению, поцелуем, а я не выдерживаю идиотизма всей ситуации и, отшагнув назад, заливаюсь бесстыдным издевательским хохотом.

– Ты серьезно?!

Копившаяся с самого утра злость перемешивается с затаенной обидой и окрашивает мир в багряные краски, и я собираюсь вылить на отличника этот ядовитый коктейль, но не успеваю. Потому что меня с размаха впечатывают в стену, а удивительно сильные для вроде бы не спортивного Мельникова пальцы смыкаются на моем горле.

– Теперь не смешно, Алена? Ну, что же ты? Смейся! – в ярко-зеленых глазах напротив плещется безумие, захват становится жестче и выбивает из моих легких кислород.

От удара о кирпич неприятно саднят лопатки, но все это мелочи, по сравнению с опутавшей меня по рукам и ногам паникой, мешающей думать и сопротивляться. Иррациональный страх надежно сковывает конечности и подбрасывает пищу для мозга, транслирующего рефреном одну фразу: «Никто не придет».

– Отпусти, – надсадный хрип с клекотом вырывается из моей груди и меньше всего походит на вразумительную речь, а слетевший с катушек ботаник остервенело продолжает сдавливать пальцы, причиняя нешуточную боль.

– Чем я хуже твоего байкера?!

В попытке получить ответ на поставленный вопрос, мое безвольное тело снова вбивают в кирпичную кладку, и я уже готовлюсь упасть в спасительный обморок, потому что сознание плывет, а перед глазами чернеет. Но неизвестно откуда взявшаяся неведомая сила играючи отрывает от меня Мельникова и отшвыривает его в сторону.

Где-то в параллельной реальности слышится душераздирающий треск, за ним следует убийственный хруст, но мой мир сужается до клочка линолеума под ногами, на который я и падаю, царапая колени. Я обхватываю себя онемевшими руками и трясусь, как осиновый лист, так, что даже зуб на зуб не попадает.

– Ублюдок! – от раздавшегося над головой знакомого голоса внутри становится чуточку теплее, и я ненадолго выпутываюсь из щупалец испытанного шока.

Сердце трепыхается раненой птицей, пока я разглядываю Ванькину серую с желтыми полосами толстовку и его окровавленные кулаки. И, рвано выдохнув, я все-таки скатываюсь в типичную женскую истерику, заливая свитер слезами, в то время как парни с оглушительным грохотом вываливаются в коридор.

Я медленно отползаю от входа и, добравшись до кресла, забираюсь в него прямо с ногами. Сворачиваюсь калачиком, по-прежнему дрожа, как от африканской лихорадки, и тщетно пытаюсь восстановить сиплое прерывистое дыхание.

 – Але-е-ен, – чьи-то пальцы осторожно касаются моего подбородка, и я бы отдала все сокровища мира за то, чтобы в гримерке оказался несносный Филатов, которому я простила уже все. Но здесь, в узкой комнатенке с плохим освещением, мнется обеспокоенная Кольцова, сравнявшаяся по цвету с маленьким дружелюбным привидением.

– Я в порядке, Лин, – выталкиваю с трудом, как будто в рот насыпали песка, и, спокойно пережив полный скепсиса взор, прошу плед. Укутываюсь в колючую темно-коричневую ткань и жадными глотками пью воду из оставленной кем-то из девчонок бутылки. – По крайней мере, панихиду можно отменять. Я еще не всех на этом свете достала…

– Дурная, – укоризненно произносит куратор и, сжав меня в бережных объятьях, подтаскивает стул, чтобы сесть рядом. – Это я во всем виновата…

– С чего вдруг?

– Я как тебя с этим Мельниковым увидела, хотела сразу предупредить. Но не смогла дозвониться, – Кольцова взъерошивает густые темные пряди и так рьяно кусает губы, что успокоительное хочется предложить уже ей. – Его из университета год назад отчислили…

– Я вот сейчас чего-то не понимаю или лыжи все-таки не едут?

– Да там история была с ним мутная. Учился на отлично, характеристики от преподавателей имел сплошь положительные, встречался с хорошей девочкой из благополучной семьи. Только спустя какое-то время эта девчонка загремела в больницу с нервным расстройством, потому что ее избранник слишком маниакально контролировал ее жизнь и довел беднягу, можно сказать, до ручки. Дело, конечно, замяли, но попросили Михаила перевестись по-тихому…

– Вот тебе и идеальный мальчик Миша, – нервно хмыкнув, я опустошаю бутылку с водой и методично перевариваю озвученную подругой информацию, про себя благодаря фортуну за так вовремя примчавшегося в «Чернила» соседа. – Кстати, Лин, а где Ваня?

– Их с Мельниковым куда-то охрана увела.

Иван

– Ну, знаете… Потрясающе!.. О каком правосудии

можно тут рассуждать? Слесарь дядя Коля бегает

пьяный по городу, начальник милиции дядя Леша пьет

с ним водку, городской прокурор дядя Вася закрывает

на все глаза, а преступник остается на свободе. И это

в то время, когда весь цивилизованный мир уже

несколько столетий живет по закону.

(с) к/ф «Двенадцать».

– Огонька не найдется? – я опускаюсь на ступеньки, боковым зрением отмечая, как в пяти метрах от меня Мельников харкает кровью на землю. И жалею только о том, что нас слишком быстро разняли.

– За что ты его так? – рядом подсаживается охранник, который знает нас с Захаром как завсегдатаев клуба, и ловким движением выбивает сигарету из золотисто-бежевой пачки.

– За Васильеву, – коротко бросаю я, не желая вдаваться в детали, и жадно затягиваюсь горько-сладким дымом заполняющим легкие. Рассеянно пускаю в воздух округлые ровные кольца и не хочу представлять, чем мне грозит причинение средней тяжести телесных уникуму в модном бежевом джемпере. Назвать этого урода человеком язык не поворачивается.

– Хорошая девчонка, – одобрительно кивает секьюрити и по-дружески похлопывает меня по плечу. – Ты извини, мы б на месте все решили. Но Анька уже ментов вызвала.

Признаться честно, я не обижаюсь на мнущуюся неподалеку худенькую администраторшу с двумя тонкими косичками, позвонившую в органы правопорядка, стоило драке завязаться. Я гораздо больше злюсь на себя за то, что раньше не открутил голову мальчику Мише и вообще позволил ему приблизиться к Аленке ближе, чем на километр.

– Нормально все.

Я апатично слежу за подъезжающим к «Чернилам» бобику и размеренно докуриваю сигарету, не торопясь подниматься с насиженного места. Готовлюсь провести ночь в компании колоритных личностей, которыми наверняка забита камера ближайшего отделения полиции, если Волков не прочитал мое сообщение. И прикидываю, сколько целых костей осталось в теле ботаника, потому что воспитательную беседу мне закончить не дали.

 – О, Филатов! Это мы по твою душу?

Я медленно вздергиваю подбородок и давлюсь ехидным смешком, прочувствовав все оттенки черного чувства юмора благосклонной ко мне фортуны. Из служебного автомобиля выпрыгивает капитан, с которым мы паримся в бане последний четверг каждого месяца, и мерит меня профессиональным цепким взглядом. Нарочито сурово хмурит брови и громко цокает языком, пока я прикладываю максимум усилий, чтобы не спалиться и не заржать во весь голос.