Безумие на двоих (СИ) - Гранд Алекса - Страница 48

Саша: не то слово. Тоска смертная.

Потешив и без того не маленькое самолюбие сводного брата, я включаюсь в навевающую скуку беседу, отважно переношу пару часов в компании людей, кажущихся мне снобами, и радуюсь, что никакого афтерпати не запланировано. Так что мы с Сергеем Федоровичем можем беспрепятственно покинуть унылые именины, ненадолго задержавшись в коридоре.

– Что насчет нашего вопроса, Андрей?

– Приезжай в четверг ко мне в офис, решим.

Обменявшись крепким рукопожатием с отцом Латыпова, отчим делает еще пару комплиментов хозяйкам дома, и уже через какой-то час мы с ним сидим на нашей куда-более уютной кухне и по сложившейся традиции пьем чай в то время, как мама задерживается, с энтузиазмом вливаясь в новый коллектив.

– Саша, держи спину ровнее.

– Ага.

Чиркнув ногтем по краю фарфоровой чашки, я соглашаюсь и тут же скрещиваю ноги по-турецки в раздражающей Сергея Федоровича манере, чем вызываю его натужный зубовный скрежет.

– Я совсем тебя не узнаю. С тех пор, как вернулся Матвей…

– Хватит уже во всем винить Матвея!

Выкрикиваю то, что стоило сказать еще три года назад, и чувствую необычайную легкость на душе. На вечеринке в субботу во мне, действительно, сломался какой-то стержень, который отвечал за покорность и послушание, и вряд ли он подлежит починке.

– Александра, – устало выдыхает отчим в ответ на мой протест и, не повышая голоса, обращается, как к маленькой: – я же не прошу тебя выходить замуж за Илью. Ты можешь просто поддерживать видимость нормальных отношений? Тем более, что в этой сделке с Латыповым нуждаюсь не только я, но и вы с Верой.

Сергей Федорович в очередной раз давит на эффективный рычаг, пользуясь моей дочерней привязанностью, и мне нечего ему возразить. Кроме того, что фальши внутри слишком много, и я вот-вот ей захлебнусь.

___________

* - речь идет о королеве Великобритании Елизавете.

Мот

– Матвей, ты с ума сошел?!

Полузадушено шепчет Сашка, когда ее глаза окончательно привыкают к царящему в спальне полумраку и безошибочно идентифицируют личность незваного гостя. Тонкие пальцы с тихим звяканьем опускают вазу с тюльпанами на тумбочку и неуклюже проворачивают ключ, отрезая нас от внешнего мира.

– Как ты сюда попал?

– Как все обычные люди. Через дверь. Вы так и не удосужились сменить замки.

Не вижу, но чувствую, как Сашкины губы растягиваются в снисходительной улыбке, и сам начинаю вместе с ней улыбаться. Беззаботно кручусь в компьютерном кресле и ощущаю себя вольготно в спальне Бариновой, где мне знаком каждый уголок и каждый предмет мебели.

– Как провела время?

Стараюсь не ревновать. Но все равно, как только представлю, что она сидела рядом с Латыповым, а он за ней ухаживал, сразу забрало падает, а черная, отравленная ядом сомнений кровь хлещет по венам.

 – Отвратительно. Устроит такой ответ?

С ироничным смешком выдыхает Саша и тут же замолкает, стоит мне подняться на ноги. Атмосфера в полутемной комнате резко меняется, тяжелеет, пропитывается напряжением, пока я в три шага пересекаю несчастные метры, отделяющие меня от сводной сестры.

Подхожу к ней со спины. Утыкаюсь носом в затылок, вбирая родной запах. Проскальзывая по ткани ее рубашки, устраиваю ладонь на плоском животе и сам вместе с Бариновой цепенею. Такая она сейчас податливая, нежная – не оторваться.

– Не готов тебя ни с кем делить, Саш.

Кое-как облекаю в словесную форму то, что в груди открытым огнем шпарит, и понимаю, что никому ее уже не отдам. Даже если брыкаться будет, орать, спорить – не отдам.

– И не надо.

Осипшим от волнения голосом выцеживает сводная сестра и запускает серию ослепительных фейерверков, оседающих мерцающими искрами на кончиках пальцев. Крепче в мою грудь своей спиной вплавляется и словно время на паузу ставит.

– И в гости ко мне придешь, если я позову?

– Приду.

– Завтра?

– Завтра.

На удивление, легко получаю ее абсолютное согласие и, кажется, могу что угодно выторговывать, начиная от обычного свидания в кафе, заканчивая сменой фамилии и подачей заявления в ЗАГС. Но не решаюсь воспользоваться свалившимся на нас безумием, от которого мозги в кашу, чувства на максимум, принципы в хлам.

Нарочито долго напоследок Сашку целую, как будто тысячное по счету клеймо ставлю, и несусь перемахивать через подоконник. Потому что на первом этаже что-то оживленно обсуждают родительские голоса, а в мои планы пока не входит пересекаться ни с батей, ни с Верой Викторовной.

Без приключений спускаюсь вниз, еще в школе детально изучив все выступы и выщерблины респектабельного фасада, торопливо выскакиваю за ворота, едва слышно хлопнув калиткой, и прыгаю в Тойоту к рассеянно барабанящему по рулю Кресту.

До сих пор переживаю вспышки яркого удовольствия и не могу не тянуть довольную идиотскую улыбку.

– А знаешь, я даже немного тебе завидую.

– М?

– Ты Сашку любишь, она – тебя. На человека стал похож. Цветы дарить научился, в окна лазить. Глядишь, скоро и кольцо на палец наденешь.

Продолжая расписывать прелести брака, лихо газует Игнат, а я успешно пропускаю половину его фраз мимо ушей, зацикливаясь на наверняка уже уснувшей сводной сестре. На репите гоняю ее пылкое обещание прийти завтра и не могу отделаться от тягучего азартного предвкушения.

Благодарю друга за то, что подвез. Ложусь ближе к утру, долго буравя невидящим взглядом потолок, и подрываюсь спозаранку. На автопилоте варю себе кофе, строгаю бутерброды и то и дело проверяю молчащий телефон. Добравшись до мастерской, на автомате выполняю привычные функции, каким-то чудом коммуницирую с парнями и нетерпеливо отщелкиваю вязкие секунды до того момента, когда можно будет с чистой совестью закрывать салон.

– Мот, а, может, с нами в бар?

– Как-нибудь в другой раз.

Отклонив предложение, жму руку белобрысому Дане и спустя двадцать минут оказываюсь у себя. Наспех принимаю контрастный душ, пытаясь выветрить из башки поселившийся там плотный туман, и падаю в кресло. Ждать, когда пространство разрежет такой необходимый звонок.

Тупое ток-шоу на большой плазме, купленной недавно в рассрочку. Веселые крики ребят, долетающие сквозь окно с детской площадки. Мерно капающая из крана в ванной вода. Все это заполняет мою реальность до тех пор, пока на пороге квартиры не появляется Баринова.

Отчего-то смущенная, с легким румянцем, горящим на щеках. С лихорадочным блеском в лазурных омутах. С капельками воды, мерцающими в иссиня-черных волосах.

Видимо, на улице идет дождь.

– Можно?

Запутавшись тонкими пальцами в бледно-розовом кашемировом шарфе, она в нерешительности застывает в коридоре и как будто готовится развернуться на сто восемьдесят градусов и сбежать, пока мы с ней ничего не натворили.

Не спалили с помпой мосты за спиной. Не шокировали своим сумасшествием общественность. Не превратили в пепел весь этот гребанный город с уставшими от повседневных хлопот жителями.

– Проходи.

Ненарочно зацепив Сашку боком, я запираю замки на четыре оборота, словно это помешает ей исчезнуть, и швыряю ключи в нижний ящик тумбы. Гоняю воздух с шумом и в тысячный, наверное, раз прикипаю к изящным чертам лица сводной сестры. Задерживаюсь на упрямых заостренных скулах, припухлые губы мысленно очерчиваю и мысленно же их запечатываю собственническим поцелуем.

– Мля, целую вечность по тебе скучал.

С вызовом бросаю ей на ухо и с силой дергаю пальто так, что плотная ткань с оглушительным треском скатывается вниз по рукам. Падает пушистым облаком на пол, только никто из нас не спешит его поднимать. Напротив, Баринова торопливо скидывает белые кроссовки на высокой танкетке и впивается ногтями мне в шею. С хриплым возгласом обвивается ногами вокруг бедер, и вот я уже несу ее в спальню, напрочь забыв о том, что хотел поговорить и расставить все точки над i.