Безумие на двоих (СИ) - Гранд Алекса - Страница 47

– Ничего.

Ответив односложно, я снова приклеиваюсь к девственно чистой бумаге, как будто она может восполнить недостающие знания, и до конца пары сижу тихо, как мышка. Притворяюсь, что записываю все до последней буквы, а на самом деле мыслями витаю у светофора, где в машине остался Матвей. До сих пор ощущаю кожей его раздражение и не чувствую ни капли эйфории от того, что вернула брату старый должок.

– Саша, погодите. У вас все в порядке?

По истечении двух академических часов на выходе из аудитории меня останавливает Глеб Аркадьевич. Смотрит с неподдельной обеспокоенностью и не спешит рисовать в своем журнале угрожающих восклицательных знаков напротив моей фамилии. За что я ему очень признательна.

– Возникли … непредвиденные семейные обстоятельства. Все нормально. К следующему занятию я буду готова лучше.

Успокоив преподавателя, я торопливо запихиваю тетрадку в сумку и проталкиваюсь в коридор. Не дожидаюсь никого из одногруппников, надеясь провести время в одиночестве, и оккупирую самый дальний столик в углу расположенного на втором этаже кафетерия. Без особого аппетита смотрю на хрустящий круассан с сыром и ветчиной и заливаю в себя третий за утро стакан крепкого кофе.

– А куда ты исчезла в субботу, Саш?

Нарушив мое уединение, Латыпов плюхается на стул напротив, облокачивается на спинку, широко расставив ноги, и смачно тянет молочный коктейль через розовую соломинку. Пока я невозмутимо веду бровью и размеренно цежу свой чуть пережженный напиток.

– Уехала к подруге. Мне стало скучно.

Если не с авторитетностью старушки Елизаветы*, то, как минимум, с достоинством Герцогини Кембриджской Кэтрин я озвучиваю очередную ложь. Достраиваю еще один этаж небоскреба под названием «обман», бессовестно нарушая все мыслимые и немыслимые строительные нормы, и делаю ставку на то, что это хлипкое здание скоро завалится, погребя меня под своими обломками.

– К какой?

– К Ане.

– Познакомишь?

– Когда-нибудь.

Вяло отмахнувшись от собственнического маневра в исполнении Ильи, я флегматично отщипываю кусочек круассана и открываю свободной рукой мэссенджер, где мигает сообщение от сводного брата.

Мот: 1 : 1, Саша. Признаю, это не круто, когда тебя кидают одного на полпути к универу.

Саша: не поверишь, еще хуже, когда сваливают в армию и игнорят тебя три года.

Мот: готов исправляться и заглаживать вину до самой смерти. Сойдет?

Саша: я подумаю.

Убрав в сторону телефон, я и сама не замечаю, как тянутся вверх уголки губ и на душе становится светлее, как будто кто-то разом включил тысячу лампочек в полутемном помещении кафе. Постепенно выправляется рухнувшее ниже плинтуса настроение, круассан перестает казаться безвкусным, и я даже допускаю мысль, что жизнь не так плоха.

Ровно до того момента, пока Латыпов не открывает свой рот.

– Доела? Собирайся. Я отвезу.

– Куда?

– Ко мне. К нам домой, – Илья успевает исправиться до того, как я подавлюсь колыхающимися на дне чашки остатками кофе, и смотрит на меня пристально. – Встреча на нашей территории. Куда не явится твой наглый сводный брат.

С трудом вспомнив, что, на прошлой неделе, действительно, обещала Сергею Федоровичу поприсутствовать на каком-то семейном мероприятии Латыповых, я нехотя поднимаюсь из-за стола и перечеркиваю манящие планы на интересное кино, ведерко с ананасовым мороженым и здоровый сон.

Устраиваюсь на заднем сидении вылизанной недавно на мойке Ауди ТТ, и отчаянно жалею о том, что здесь нельзя поджать под себя ноги и развалиться во весь рост тоже нельзя. Готовлюсь к длинной скучной поездке в компании Ильи и таким же пространным рассказам о выигранном в среду матче, но Матвей снова вносит свои коррективы.

Бесцеремонно. Нагло. Бесшабашно. Как и всегда.

На байке Крестовского он догоняет нас через пару кварталов, тормозит наравне с моим окном, когда загорается красный сигнал светофора, и призывно стучит костяшками по стеклу.

– Опусти, – без посторонней помощи читаю по его обветренным губам и отчего-то захожусь неконтролируемой лихорадочной дрожью.

– Саша, что это за хрень происходит?

– Не знаю.

Так же раздраженно отвечаю на пропитанный негодованием вопрос раздувающего ноздри Ильи, а пальцы сами находят заветную кнопку и в считанные секунды опускают разделяющий нас с Мотом стеклопакет.

Глаза в глаза. Остро. Одуряюще. Бешено. До тех пор, пока судорога не сводит живот и не отдается пульсацией в каждой клетке.

Сглатываю нервно, потому что в горле чертова пустыня Гоби и язык стал шершавым, словно наждачка, а дальше все, как в замедленной съемке происходит. На колени мне ложится огромный букет белых тюльпанов, упакованный в нарочито грубую крафтовую бумагу. На долю секунды ладонь Зимина накрывает мою, пуская электрические разряды по всему телу. Стремительно темнеющие не океаны – бездны гипнотизируют, утаскивают в бурлящий водоворот, пригвождая к спинке сидения.

– Мое тебе извинение.

Не разрывая нашего дикого зрительного контакта, поясняет Матвей, но повисающие в воздухе слова заглушает рев автомобильных клаксонов. Красный сигнал светофора давным-давно сменился зеленым, и теперь мы стопорим всеобщее движение, не вызывая у водителей ничего, кроме мрачной злости.

– До вечера.

С фирменной самодовольной ухмылкой высекает сводный брат и дает по газам, ловко лавируя в довольно плотном потоке. Я же запоздало осознаю, что ни о какой встрече мы с ним не договаривались.

– Саш, ну, какого хрена, а? Это совсем ни в какие ворота не лезет. Чувствую себя идиотом.

– Не выносишь здоровой конкуренции, Илья?

Вспыхнув, как промоченный в керосине фитиль, к которому поднесли зажигалку, я резковато осаживаю Латыпова и дарю все свое внимание белоснежным роскошным бутонам. Осторожно поглаживаю нежные лепестки и, как любая нормальная девушка, фотографирую заслуживающий восторга букет и тут же делюсь снимком в соц сетях.

Остаток дороги мы с баскетболистом упрямо молчим. Потому что он лелеет нанесенную его достоинству обиду, а я не считаю нужным оправдываться. Поощряю порхающих в животе бабочек, катаюсь на розовом единороге и позволяю себе насладиться хрупким хрустальным счастьем, которое легко может разбиться от одной неосторожной фразы или опрометчивого поступка.

– Да хочешь, я тебя завтра же цветами завалю! Розы? Пионы? Орхидеи?

Закономерно взрывается Латыпов, когда мы выходим из гаража и шагаем по мощеной тропинке к стильному двухэтажному особняку. Поджимает пухловатые губы и, кажется, впервые попадает в ситуацию, где его мужской харизмы и спортивных достижений недостаточно, чтобы мозги сопровождающей его спутницы превратились в ванильную кашу.

– А давай, вы не будете размером букетов мериться?

Роняю с ехидным смешком и первой проскальзываю в гостиную до того, как Илья примется развивать тему. Продолжаю прижимать к себе тюльпаны и без особого любопытства осматриваюсь по сторонам, отмечая, что все нужные персонажи уже здесь.

Сергей Федорович вполголоса обсуждает с Андреем Вениаминовичем какую-то сделку, Евгения Сергеевна нетерпеливо постукивает ногтями по столешнице, не приветствуя мое опоздание. Ангелина, младшая сестра Латыпова, отвлекается от пустой тарелки и окидывает меня хмурым пасмурным взглядом.

Мне, кстати, эта малолетняя фифа, прилетевшая на каникулы из колледжа в Великобритании, чтобы отпраздновать в кругу семьи свой день рождение, тоже не нравится.

– Здравствуйте.

Кивнув всем присутствующим, я сажусь через один стул от отчима и позволяю ему отдуваться и за меня, и за оставшуюся на работе маму. И он вполне органично рассыпается в комплиментах, произносит длинный высокопарный тост и дарит имениннице изящный браслет из белого золота с россыпью маленьких бриллиантов, пока я под столом переписываюсь с Матвеем.

Мот: и куда тебя понесло с этим убогим?

Саша: на день рождения к его сестре.

Мот: зашквар?