Безумие на двоих (СИ) - Гранд Алекса - Страница 36

  – Саш, ты присядь. Ладно?

Игнат чуть ли не силой усаживает меня на пассажирское сидение и опускается на корточки рядом. Извиняется взглядом и одной фразой ломает выстроенный мной иллюзорный мир.

– Матвей контракт подписал.

– Ч-ч-что?

Сиплю полузадушено и судорожно стискиваю пальцы в кулаки, пока желудок ухает в пятки и я сама падаю на дно глубокой чернильно-черной пропасти. Захлебываюсь безысходностью и никак не могу выплыть из губительного водоворота отчаяния.

– Матвей подписал контракт, – отрывисто повторяет мой личный палач и, выдержав небольшую паузу, добивает. – На три года.

Бам. Звучит контрольный выстрел в голову. Раздирает сердце в клочья. Превращает внутренности в кровавые ошметки. Выворачивает наизнанку, скручивает, ломает. Выкачивает из окружающих предметов краски и глушит все звуки так, что я практически не слышу глухое шелестящее «и тебе нужно учиться как-то без него жить».

А что делать, если я не хочу учиться…

Саша, три года спустя

– Это или … это?

Привстав на носочки, я достаю из шкафа брючный комбинезон цвета фуксии и приталенное белое платье с расклешенной юбкой чуть выше колен и рукавами-фонариками и демонстрирую их сидящей на кровати маме. Которая улыбается в ответ на мои выразительные гримасы и совершенно ожидаемо тыкает в воздушный женственный наряд.

К более кричащим оттенкам она относится с некоторой долей скепсиса и предпочитает видеть в дочери воспитанницу пансиона или утонченную английскую леди, нежели амбициозную выпускницу престижного московского вуза.

– Ладно. Ладно.

Склонив голову набок, я соглашаюсь с ее скучным выбором и безропотно вешаю не угодивший моей родительнице комбез обратно. Усаживаюсь на мягкий пуфик перед трюмо и недолго изучаю зеркальную поверхность, подмечая произошедшие с моей персоной изменения.

Сейчас из отражения мне подмигивает спокойная уравновешенная девушка, знающая себе цену. Она больше не вздрагивает от звуков автомобильных клаксонов, не робеет перед преподавателями, сдает работы на высший балл и готовится получить красный диплом. Она все так же занимается плаванием по понедельникам и четвергам, не любит азартные игры и больше не пишет сводному брату, которому на нее совершенно точно плевать.

– Сашенька, дочка, мне кажется, эта помада тебе не идет.

Без лишнего нажима произносит мама, прерывая мой внутренний монолог, и я послушно вытаскиваю ватный диск и, промокнув его мицелляркой, удаляю единственное яркое пятно в своем образе. Меняю насыщенный алый на приемлемый бежевый  и не испытываю и тени дискомфорта.

Впрочем, в последнее время я вообще мало что испытываю. За первый год разлуки с Матвеем я слишком много переживала, растратила не один моток нервов и попросту выгорела, так что теперь мой эмоциональный диапазон чуть больше, чем у зубочистки или солонки. И я не скажу, что этот факт меня хоть сколько-нибудь расстраивает.

Родители верят, что я просто повзрослела, оставила болезненную привязанность в прошлом и без потерь перешагнула через вынувшее мне душу расставание с Мотом. Я же не спешу их разубеждать, притворяясь нормальной.

– Сашуль, а как с Илюшенькой у вас дела?

Мазнув по мне любопытным взглядом, интересуется мама, пока я заканчиваю с макияжем и стаскиваю со спинки кресла платье. Замираю на пару мгновений, прижав ткань к груди, и неопределенно пожимаю плечами.

– Нормально.

Правда, нормально. Он водит меня по кафешкам и ресторанам, достает билеты на лучшие места и очень красиво ухаживает. Не гнушается сюрпризами, часто дарит цветы и балует драгоценностями, заставляя весь поток завидовать Александре Бариновой.

– Вот и замечательно. Илюша – мальчик хороший, воспитанный. Ужин сегодняшний сам организовал, – захлебывается восторгами мама, а я не спешу тушить ее энтузиазм.

Защелкиваю на запястье самый обычный серебряный браслет, разглаживаю складки на платье и неторопливо прохожусь щеткой по отросшим до поясницы волосам. Из вереницы разных духов почему-то выбираю любимый аромат Зимина и невольно проваливаюсь в пучину воспоминаний.

Посвящение первокурсников в клубе. Поцелуй, взорвавший мою Вселенную. Случай на квартире у Шаровой. Драка у нас в доме. Первая близость с Матвеем. Авария. Больница. Погруженный в полумрак безлюдный двор и вонзившееся ножом под ребра «не пиши мне, ладно?» …

Сдавив пальцами виски, я торопливо прогоняю замурованные в далекий ящик картинки и радуюсь, что мама слишком увлечена грядущим ужином, чтобы заметить, как побелели мои губы, как румянец исчез с лица и из глаз пропал блеск. Делаю пару коротких вдохов и, как ни в чем не бывало, поддерживаю беседу.

 – Волнуешься, Сашенька?

– Нет. С чего бы?

– Ну, как. Все-таки официальное знакомство с родителями.

– Ничего сверхъестественно.

Я роняю вальяжно и выскальзываю в коридор, притормаживая у лестницы. Думаю, что полностью залатала дыры в самообладании, а потом мама одной фразой выбивает воздух у меня из легких.

– Кстати, Матвей вчера вернулся. Я разве не говорила?

В этот момент, мне кажется, что вся наша Галактика застывает. Планеты прекращают свой бег, Луна не вращается вокруг Земли, Солнце меркнет. А потом весь этот гребанный космос с ошеломительной скоростью набирает разгон и врезается в мою грудь товарняком. Расфокусирует зрение, лишает голоса и слуха, ослепляет.

Так что какое-то время я стою оглушенная и потерявшаяся в пространстве. Хватаю ртом кислород, не вижу, куда шагаю, и, конечно же, спотыкаюсь, едва не скатываясь вниз по ступенькам. Цепляюсь за перила и возвращаю на лицо невозмутимую маску, бросая вполголоса через плечо.

– Не говорила.

Цежу сквозь зубы и вновь обращаюсь к дыхательным практикам, пока предметы постепенно обретают былую четкость. С достоинством если не королевы, то, как минимум, принцессы спускаюсь в гостиную и заслуживаю одобрительный кивок от Сергея Федоровича. Который без лишних сантиментов нашел во мне замену Матвею и при первом удобном случае хвастается образцово-показательной падчерицей перед друзьями.

– Как диплом, Сашуль? Продвигается?

С покровительственной улыбкой спрашивает он, красуясь перед разместившимися на диване Латыповыми, а я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не скорчить удивленно-насмешливую физиономию, потому что мою выпускную работу мы обсуждали в кругу семьи не далее чем вчера.

– Ага. Осталась заключительная часть и рецензия.

Давлю в себе желание насолить отчиму и исподтишка рассматриваю наших гостей. Андрей Вениаминович одет в белоснежное поло и синий блейзер, очень похожие на те, в которых мы с Мотом видели его когда-то в кафе. На Евгении Сергеевне – элегантное серое платье с запахом. Только теперь в их взглядах вместо снисходительного пренебрежения сквозит искреннее восхищение и неподдельный интерес, а причиной тому – маячащий в дверном проеме Илья с букетом белоснежных роз в руках.

Сияющий, как начищенный медяк, он держится непринужденно, сам ставит цветы в вазу и первым располагается за столом, вальяжно откинувшись на спинку стула. Следит за тем, чтобы моя тарелка не опустела, и периодически доливает в стакан гранатовый сок. Воодушевленно рассказывает о прошедших соревнованиях и хвалится тем, сколько мячей он забил и сколько результативных передач отдал. Я же украдкой зеваю, вслепую печатая Крестовскому сообщение.

 «Давай перенесем, сегодня не успеваю. Семейный ужин затягивается. Тоска смертная».

«Ок. У меня тоже корректировки в планах».

Едва уловимо вздрагиваю, воровато смахивая с экрана текст, и отчего-то думаю, что Игнат сегодня зависает где-то с Матвеем. Возможно, гоняет с Зиминым по старой памяти на арене, или сидит где-нибудь в баре, слушая армейские байки товарища.

– Кстати, в субботу у Дена туса. Ты тоже приглашена.

Поглаживая большим пальцем мою руку, в которой зажат нож, сообщает Илья и расслабленно перечисляет все плюсы намечающейся вечеринки от снятого баскетболистами коттеджа до именитого диджея, прилетевшего ради этого события из Питера. Я же успешно пропускаю болтовню Латыпова мимо ушей и незамедлительно обращаюсь в слух, сосредоточиваясь на приглушенном шуме, раздающемся из коридора. Как будто кто-то захлопнул за собой дверь и теперь неторопливо снимает обувь.