Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 99

И даже известная российская гомофобия не пугала Андреаса. Да, это было неприятно. Но проблем с этим в России у него не возникало. Он никак не афишировал свою ориентацию. Никогда не участвовал в ЛГБТ-акциях. Не потому что не разделял их цели, а просто был далек от этого, будучи сосредоточен на своем творчестве, на внутренних переживаниях. И на тех, кого он любил. Что касается внешности, то да, Андреас носил приталенную, узкую одежду, которая подчеркивала его изящную, хрупкую фигуру, и длинноватые волосы, а также кольца на руках, но даже в Москве 2010-х годов это не было признаком гея. На улицах Москвы было полно молодых людей, которые куда больше смахивали на геев, чем элегантный Андреас Фелнер.

Пожалуй, единственное, что причиняло ему досаду, так это то, что когда он гулял по московским улицам с Антоном и пытался взять того за руку, тот неизменно ее отдергивал. “У нас так не принято, пойми”, - извиняющимся тоном говорил Антон и при этом незаметно оглядывался на шедших позади них телохранителей. Андреас не настаивал. Он все понимал. И принимал.

Само присутствие Антона уже делало его счастливым. Антон оставался для него самым близким человеком. Любимым. И странным образом Андреасу казалось, что он любит Матиаса, такого непохожего на Антона, именно потому, что Антон передал тому часть своей сущности. Правда, Матиас был закован в броню цинизма и эгоистичности. Антон был не таким… А каким? Именно это Андреас хотел узнать. И узнать, что с ним все-таки стало. Увидеть его… Увидеть.

Андреас хотел узнать правду. Жить в мире призраков он больше не мог, потому что сам превращался в призрака, лишь имитирующего живое существо. Может быть, именно поэтому Андреас знал, что всегда будет отличным пианистом, но никогда - великим. Даже в игре ему не хватало жизни, ее отбирали призраки. И он хотел избавиться от призраков и, наконец, обрести жизнь. Ее новый смысл, каким бы он ни был.

Андреас без приключений добрался до Marriott Grand на Тверской. Окна номера выходили на шумную Тверскую, но через стеклопакеты этот шум практически не проникал. Андреас стоял у окна, глядя поток автомашин, и ему вновь сделалось тоскливо. Он подумал, что напрасно затеял это путешествие. Ведь конкретного плана у него не было. Никого из родственников Антона Андреас не знал. К тому же, он вспомнил, что Антон как-то говорил ему, что с родственниками никаких контактов нет. С родными по линии матери Антона их никогда и не было. Антон понятия не имел, кто они, только предполагал, что живут где-то во Владимирской области. Впрочем, даже если Андреас каким-то чудом разыскал бы их, то они все равно не могли ему ничего рассказать о мальчике, с которым никогда не виделись. С родственниками по линии отца, насколько Андреас мог вспомнить слова Антона, у мальчика тоже не было контактов. Судя по всему, отец Антона Владимир Вальковский был малоприятной личностью. Он давно рассорился со своими родителями (почему - неизвестно). С остальными родственниками он, став миллиардером, считал общаться ниже своего достоинства. Они как бы перестали существовать. Кто тогда? Родственники мачехи Антона? Про них Антон Андреасу никогда ничего не говорил, поэтому Андреас понятия не имел, кто они, живы ли они и где их искать. Он даже не знал фамилию мачехи Антона. Подчиненные Вальковского-страшего? В частности, телохранители Антона. Да, они могли знать очень многое. Но как их найти? И захотят ли они что-то рассказывать? Андреас вспомнил угрюмые взгляды, которые бросали на него телохранители Антона. Хотя общение Антона и Андреаса было совершенно невинным, но, похоже, телохранители, мягко говоря, не одобряли сексуальные предпочтения своего подопечного.

Кто же? Кто мог помочь Андреасу? Он продолжал смотреть на нескончаемый поток автомашин на Тверской и думал о том, какой же он все-таки идиот. Он ведь даже не знал, где именно жил Антон. Знал лишь, что у Вальковских была шикарная квартира где-то в центре Москвы и загородный дом… Но где этот дом?

Андреас лихорадочно прокручивал в голове воспоминания. Антон что-то ему рассказывал о своей жизни… О каких-то людях. Мальчик говорил, что очень одинок. Что друзей у него нет. О матери почти не упоминал. О мачехе Антон со злой иронией говорил, что она пытается сделать из него женский манекен… Похоже, теплых чувств к мачехе он не питал. Как, впрочем, и к отцу, о котором отзывался крайне сдержанно, но в этой сдержанности ощущалась неприязнь.

Но… он говорил еще о ком-то. Причем отзывался очень хорошо, и это как-то было связано… Да! Точно! Они ведь с Антоном общались не столько по-английски, сколько по-немецки. Антон отлично говорил по-английски, но немецкий он тоже знал, причем очень хорошо. Он рассказывал, что отец его заставил в придачу к английскому учить еще и немецкий и нанял для этой цели частного преподавателя. Точнее, преподавательницу. Он даже показывал ее фотографию в смартфоне, но Андреас не запомнил ее лица. Имя… Анна… Элена… Как-то так, но Андреас тоже не помнил. К чему ему тогда были знания о какой-то преподавательнице? Они ведь просто болтали о том, о сем… Но было еще что-то. Что-то такое, почему Антон вдруг заговорил о ней. Ах, да! Антон тогда указал на одного из телохранителей, которые его сопровождали и сказал, что это - муж той самой преподавательницы немецкого языка. Как звали этого телохранителя, Андреас не помнил. Да и внешность его тоже не слишком запомнил. Кажется, высокий крепкий мужчина средних лет. Волосы вроде темные. Лицо… нет, невозможно вспомнить. Только взгляд - цепкий, сканирующий, недобрый. Но и еще что-то было… Что? Что? Ах, да! Они проходили мимо какого-то здания. Такое красное, кирпичное, некрасивое здание за оградой. И вот тогда Антон… Точно! Он сказал, что в этой гимназии работает учительница, которая приезжает к нему домой для индивидуальных занятий немецким языком. Сам Антон учился в другой гимназии, более элитной… А вот эта гимназия в красном кирпичном здании… Андреас вспомнил! Вот что тогда сказал Антон: это была гимназия, специализировавшаяся на преподавании немецкого языка. Точно!

Он попытался вспомнить, где именно находилось здание гимназии. Кажется, где-то в центре Москвы. В тихом переулке… Рядом была церковь… кажется. Но в центре Москвы неисчислимое множество переулков и полно церквей. Можно по Google картам найти все церкви в центре… Или все гимназии в центре Москвы. Стоп. Надо попытаться по Google найти немецкую гимназию в Москве. В центре.

Андреас достал лэптоп. Действовать левой рукой было по-прежнему непривычно и неудобно, но молодого человека захватил процесс поиска. Наконец, после ряда запросов он обнаружил сайты нескольких московских гимназий с изучением немецкого языка. На третьем сайте Андреасу повезло. Там была фотография здания гимназии. Андреасу показалось, что это то самое здание. Ограда, правда, была другой, но прошло уже столько лет… Андреас вспомнил невеселую шутку Антона о том, что в России очень любят везде ставить заборы. “Забор для нас важнее дома”, - с усмешкой сказал Антон.

Андреас нашел на сайте и имена преподавателей гимназии с их фотографиями. Лицо одной из учительниц показалось ему знакомым. Он не был уверен, потому что вообще почти не помнил то фото, которое показывал ему Антон. Элина Владимировна Кондратьева. Элина! Именно так произносил его Антон. Музыкальная память воспроизвела звучание имени.

Через минуту Андреас уже звонил в гимназию. Он был уверен, что раз это гимназия немецкого языка, то там, само собой, должны говорить по-немецки. Не тут-то было. Женский голос в телефонной трубке был способен говорить только по-русски. И Андреас чувствовал, что его немецкая речь ввергает собеседницу в панику. Ему казалось логичным, что собеседница, не владеющая немецким, позовет к телефону кого-то, кто им владеет, но ей, похоже, эта мысль в голову не приходила. Когда же Андреас попробовал заговорить на английском, то вверг собеседницу в такой ужас, что она, пробормотав что-то, бросила трубку. Но Андреас не первый раз был в России, так что почувствовал лишь легкую досаду, но не растерянность. Он снова набрал тот же номер. На сей раз к трубке не подходили долго. Послышался все тот же женский голос.