Когда Черт в твоем Омуте — Дешевка (СИ) - "Grafonorojdennuy" - Страница 40

Аллег судорожно вздохнул и потянулся за ещё одним поцелуем. Они не спешили, все делали медленно, размеренно, спокойно. Мягко. Томми осторожно расстегнул пуговицы на клетчатой рубашке, Аллег скинул ее с себя и… парень бессовестно захихикал — под ней оказалась белая майка. Ну, такая… семейная.

— Чего? — нахмурился Аллег, порозовев.

— Ничего-ничего, — улыбаясь, как дурачок, заявил Томми. — Это просто так…

— По-стариковски? — с ноткой сварливости выдал мужчина.

— По-старинному, — поправил Томми. — Как принято. Традиционно. Это… необычно. И… черт. Тебе идет.

Парень припал губами к белому краю жестковатой ткани, слегка задев курчавые волоски на заросшей груди. Какие они густые, восхитился Томми. И жесткие. Можно дергать и пропускать сквозь пальцы сколько влезет. Аллег, сглотнув, погладил его по голове. Поцеловал в макушку. Томми улыбнулся и потянулся к пряжке его ремня.

— Вот ты где, зараза, — тихо произнес он, возясь с ней непослушными пальцами. — А ну, пшла отсюда! Ты сегодня достаточно крови попила.

Расправившись с ремнем, парень одним слитным движением опустился на колено и стянул с Аллега штаны. Помог выйти из них, помог снять носки и… завис. У Аллега были длинные ноги. Не чересчур прям. Не сильно. Но все же длинные. И не худые. Томми прижался щекой к его бедру. Почувствовал, какое оно горячее, почувствовал кроткий трепет и подспудную дрожь… и от этого у него пересохло в горле. Он втянул носом воздух. «Томми», — слабым голосом позвал Аллег, и парень встал. Обхватив его талию, нашел его губы. Припал к ним, ощущая, как мужчина борется с завязками его домашних штанов.

Они добрались до кровати уже полностью голыми. Ну точнее, гол был Аллег, а Томми стал таким только около постели. Мужчина стянул с него трусы, сидя на мягком краешке перины и покрывая поцелуями его плоский белый живот. После Томми с улыбкой обвил его шею и впился поцелуем в губы, а Аллег откинулся назад, утянув за собой. И все — больше никаких преград. Остались только они. На эту ночь. Только на эту.

Это не было похоже на страстную ненасытность, которую часто показывают в эротических мелодрамах. Совсем нет. Это была неспешная последовательность двух необремененных серьезным чувством людей. Они здесь, чтобы развлечься, отдохнуть, расслабиться. Им комфортно друг с другом. Ничего не связывает их, кроме крепкой доверительной близости. Секс по дружбе, с усмешкой подумал Томми, целуя давно намеченное место за ухом Аллега. Без обещаний и обязательств. Вот чего он от меня хочет. Что ж… Парень был уверен, что готов ему это дать.

Они стискивали друг друга в объятиях, гладили долгими нежными движениями и массировали уставшие натруженные мышцы. Их поцелуи были неторопливыми и неглубокими, улыбки довольными и спокойными. Они сплетались ногами, лениво перекатывались с бока на бок, ища новые места для поглаживаний и скользящих прикосновений. Томми упивался этим. Упивался терпким мускусным запахом, нежной, местами дрябловатой кожей, густыми жестоковатыми волосами и глубиной прикрытых ярко-голубых глаз. Он старался надышаться всем этим, старался впитать в себя, как можно больше. Это их единственный раз. Он должен выпить эту чашу до дна. Он должен все хорошенько запомнить.

В какой-то момент Томми, оказавшись сверху, уткнулся кончиком носа в мягкую шею. Втянул запах своего мужчины. Попробовал на вкус его кожу и… В нем что-то щелкнуло. Он замер, осознавая, анализирую, понимая, наконец, что… Аллег под ним. Открытый, улыбающийся, довольный. Под ним. Он счастлив. Он… его. В этот миг, в эту ночь, в этой кровати. И он с ним. Не с Феликсом, нет. С ним. Он пришел к нему. Он ластится, тянется, льнет к нему. Он целует его. Только его. Он… его. Его. Его. Его. Здесь.

Томми замычал и рвано потерся об Аллега всем телом. Его затопило чувство, которое он не испытывал ещё не разу. Оно было теплым. Оно было исступленным. Оно было… светлым. Светлым до боли в глазах. Как тот свет, что спустился сверху на Галахада, на Сына Божьего, на Мир, когда он был только сотворен… Томми заскулил и прихватил губами тонкую нежную кожу.

Его руки провели по заросшей груди, пальцы зарылись в густую жестковатую поросль. И сжали ее. Аллег охнул. Его бедра дернулись под Томми, живот прижался к его животу. У Аллега он был мягкий. Небольшой, некруглый, но мягкий, чуть обрюзгший. Томми прикусил мочку его уха и рывком спустился вниз, покрывая поцелуями все, что попадалось ему под губы. Он припал к округлым коленям, исцеловал твердые голени, размял в руках холодные ступни. «Томми», — выдохнул Аллег, и парень двинулся вверх — к коже бедра, покрытой темными жесткими волосками. Он прижался к ней щекой, чувствуя невероятную нежность и отголоски жара от паха. Поцеловал, чувствуя сухость и тяжесть в горле. Он уже было накрыл ладонью член, горячий, отвердевший, потемневший от прилива крови, но Аллег его остановил. «Томми», — повторил он все тем же тоном… ну, может быть, более высоко и сорвано… и парень потянулся к нему.

Мужчина сжал его шею. Нашел его губы. Запустил язык ему в рот… выгнулся под ним. Прижался ближе. У Томми мурашки побежали по позвоночнику. Он подхватил Аллега под спину, ответил на его поцелуй. Вскинулся, взбодрился, воспламенился сильнее. Это было не так. Не то чувство, степенное и последовательное. Это было что-то… более резкое. Более глубинное. Слегка диковатое. И Томми не знал, как с ним совладать.

Они снова перекатились на постели. Аллег обвил руками его плечи, Томми переплел свои ноги с его ногами. Полуседые волосы попадали парню в рот, легкий терпкий аромат забивал ноздри, губы саднило от жажды и смазанных поцелуев. Аллег был теплым, мягким, слегка одрябшим и в то же время сильным, терпеливым и чувственным. Он тихонько вздыхал, охал, судорожно переводил дыхание. А ещё гладил, сжимал, тискал, щекотал. И целовал. Как он целовал!.. Я люблю его. Все из-за этого. Я люблю его, и все, что он делает, для меня — наслаждение в чистом виде. В какой-то миг Аллег ущипнул его под мышкой, и Томми, ахнув, громко захихикал.

— Тише, — шепнул Аллег, улыбаясь и целуя его шею. — Чуги разбудишь.

— И соседей? — фыркнул Томми, прогибаясь в пояснице.

— К дьяволу их, — отмахнулся мужчина и легонько чмокнул его в местечко за ухом.

У Томми кружилась голова, он задыхался, краснел и потихоньку сходил с ума. Накрыв Аллега в очередной раз собой, он все-таки опустил руку к его члену и нежно провел раз-другой. Аллег чуть выгнулся и охнул, прикрыв глаза. Томми счел это было за поощрение, но тут мужчина коснулся его плеча.

— Томми, — сглотнув, прошептал Аллег.

— М? Со такое? — пробормотал парень.

Мужчина замер под ним. Помял губы. Повздыхал. Отнял, наконец, его руку от себя и… прижался к ней губами. Надолго. Прикусил его пальцы. Томми застыл, забыв, как дышать. Аллег не смутился. Чмокнув его в подбородок, он неловко развернулся к нему спиной. Уткнулся лбом в подушку.

«Он его. Его, его, его… Только его!»

Томми тряхнул головой. Протянул руку, чтобы коснуться белой мягкой кожи… и только тут заметил, что она дрожит. Так нельзя! Нельзя! Нельзя! Парень с силой сжал руку в кулак и вновь разжал. Провел по линии позвоночника уже твердой ладонью, коснулся «оплывшего» бока… и рывком развернул Аллега обратно. Склонился к нему за поцелуем.

— Нет, — выдохнул он. — Не так. Не в такой позе. Не хочу.

Аллег смерил его взглядом… и закинул ногу ему на бедро.

— А вот так? — тихо спросил он, усмехнувшись.

— Да, — прошептал Томми, внутренне трепеща. — Да, так.

— Почему? — поднял брови Аллег, обнимая его за плечи.

— Не люблю я, — поджал губы Томми. — Хочу видеть. Тебя. Глаза. Хочу целовать. Хочу.

Мазь была прохладной и тягучей, презерватив вонючим и скользким, а мышцы тугими и непослушными. Томми весь взмок, у него ныли пальцы, но сорванный вздох, дрогнувшая грудь и трепещущие ресницы окупили все это с лихвой.

А потом бедра сжали его крепче. А потом его окутал жар. А потом у него закружилась голова, а в глазах потемнело… А потом Аллег застонал. И больше в Томми не было никаких мыслей. Были мягкая шея, ходящая ходуном грудь, дрожащий живот, приоткрытые губы. Были сокращения мышц, болезненный жар, цепкие пальцы, стискивающие спину. Были рваные вздохи, едва слышные стоны, слабые бедра, елозящие по его бокам. Было горячее дыхание, опаляющее кожу, был взгляд темно-синих глаз, опаляющий душу, была боль, смелость, сила, жажда, нежность, ласка и… любовь. Давняя. Ощутимая. Полная… Глупость.