Когда Черт в твоем Омуте — Дешевка (СИ) - "Grafonorojdennuy" - Страница 20

В конце концов, Аллег попросил «привал», и Томми отвел его на одну из скамеек. Мужчина тяжело опустился на нее, потирая левое колено. Парень присоседился рядом и откинулся на покатую рассохшуюся спинку, скрестив руки на груди. Чуги притулился у его ног.

Посидели немного. Помолчали.

— Аллег, — решился наконец-то Томми, — что-то не так?

Мужчина опустил взгляд. Перестав тереть колено, он сцепил ладони в замок, чуть наклонившись вперед. Кончик его носа покраснел. Пальцы чуть подрагивали. Под глазами залегли едва заметные круги.

Он глубоко вздохнул, опустив голову.

— Я развожусь, — произнес, наконец, Аллег. — Точнее, развелся. Года два назад.

Говоря, он смотрел на свои ладони — а точнее, на свое кольцо. Золотистый ободок тускло блестел в неярком осеннем свете. Томми сглотнул.

— Долго вы?.. — вместо стандартного «мне жаль» или «сочувствую» спросил парень.

— Тридцать лет, — ответил Аллег и хмыкнул, когда Томми издал изумленный возглас. — Да. Прилично… Но такова жизнь. Тут уж ничего не поделаешь.

— В смысле «такова жизнь»? — после долгой паузы выдохнул Томми. — Жизнь такова, что если вы уж живете тридцать лет, так живите и дальше. Зачем расходиться спустя столько?..

— Это не мое решение, — объяснил Аллег, мягко его перебив. — Я был готов жить дальше. Я… хотел жить дальше. Но жена решила иначе.

Томми все ещё непонимающе хлопал глазами. Аллег слабо улыбнулся. Направил прищуренные глаза куда-то вдаль.

— Мы встречались ещё в школе, — тихо произнес он. — Поженились сразу как только ее окончили. Ну, то есть, когда Элли окончила — я ее старше на три года. Я хотел этого. Я любил ее. До невозможности любил. Она отвечала мне взаимностью… уж не знаю теперь, настоящей или притворной.

— У вас есть дети? — невольно вырвалось у Томми. — Внуки?

Аллег покачал головой, изумив парня ещё больше.

— Нет, — продолжил его мужчина. — Первые десять лет мы строили карьеру. Следующие десять — дом и совместный быт. После все никак не получалось и…

Аллег вновь умолк. Помолчал немного, разглядывая серый горизонт. И, в конце концов, обессиленно прикрыл глаза, склонив голову. Томми покоробило — столько в этом немудреном жесте было беспомощности и боли.

— Надо было тогда ещё все понять, — глухо произнес мужчина, не поднимая головы. — Мне стоило тогда ещё догадаться. Но я был слеп. Я любил ее, мою Элли. Списывал холодность на годы, на ее характер, на… Да на все подряд.

— А на самом деле? — спросил Томми. — Что это было?

— Ложь, — ответил Аллег. — Её последствия, если быть точным. Элли… — Он умолк на секунду, словно подавившись, а когда продолжил его голос еле заметно подрагивал: — Я был в шоке, когда она сказала, что хочет подать на развод. Я не понимал. В чем причина? Я чем-то ее обидел? Или у нее появился другой? Я пытался поговорить с ней, пытался понять, что происходит. Но она выставил меня на порог и отказывалась даже перезваниваться…

Его руки задрожали сильнее. Томми не мог оторвать от них взгляд, не мог посмотреть Аллегу в глаза. Мужчина судорожно вдохнул.

— Наконец, я смог поймать ее на улице около нашего дома. Она возвращалась с работы. Я… знал примерное время… Я просто всегда готовил ужин и…

Аллег умолк. Судорожно втянул ртом воздух. Мазнул по лицу рукой. Томми почувствовал, как к горлу подступает что-то очень тяжёлое и горячее.

— Я потребовал у нее ответа. Я сказал, что имею право знать. Я… сказал, что хочу это знать.

— И что она? — вытолкнул из себя Томми после очень долгой паузы.

— Она не хотела. Упиралась до последнего. Говорила, что дело не во мне, а в ней, что не нужно думать о прошлом, а жить дальше в настоящем. Сказала, что не хочет делать мне больно. Что ее слова только сделают хуже.

Снова тишина. Осенний день был донельзя тихим, а их крохотный уголочек красно-желтого парка — фантастически пустым. Ни одного человека, ни одного животного, кроме их сопящего неподалеку песиля. Они одни.

Томми оторвал взгляд от белых рук — и очень об этом пожалел. Грудь обожгло огнем.

— Аллег…

— Она была права. Лучше бы мне было не знать. Лучше бы я думал, что…

Аллег был на грани. Его лицо покраснело, на носу и лбу выступила тонкая сеть темных вен. Приоткрытый рот подрагивал, голубые глаза мерцали. Руки ходили ходуном.

— Она не любила меня, Томми, — прохрипел Аллег срывающемся голосом. — И устала притворяться. Не любила. По-настоящему. Никогда. Не…

Он глотнул ртом холодный осенний воздух, попытался что-то ещё сказать. И, резко отвернувшись, закрыл лицо рукой.

Томми остолбенел. Горло словно стиснул один большой огненный кулак — даже глотать было трудно. Он знал, что должен сделать, что он хотел сделать. Но медлил. Вдруг кто-нибудь пройдет, вдруг не так поймут, вдруг его оттолкнут, вдруг… Аллег издал неясный сдавленный звук, и Томми мотнул головой. К черту! Его мужчине плохо. Его любимому плохо. Его Аллегу…

Медленно, осторожно, словно боясь поранить, Томми накрыл его ладонь своей. Мягко сжал, готовый в любой миг отпустить, если Аллег того захочет.

Но Аллег только сдавленно захрипел и склонился ещё ниже. Томми обхватил его руку второй ладонью. Притянул к себе на колени. Мягко погладил раз, другой, третий… и смотрел только на нее. На нее, белую, теплую, жилистую, такую мягкую и любимую до боли. Никак ни на это проклятое кольцо на одном из ее пальцев. Нет!

Томми дал Аллегу успокоиться и только после этого осмелился посмотреть ему в лицо. В противном случае, он бы сам разревелся. А Аллегу не это сейчас нужно. Вот совсем.

— Пойдем в машину, — тихонько предложил он, глядя на тяжело дышащего и шмыгающего носом мужчину.

— Да, можно, — покивал Аллег, быстро моргая и обтирая лицо свободной рукой. — Там кофе… Вы двое околели, наверное, пока слушали тут…

Он мотнул головой, последний раз провел по лицу ладонью и встал. Томми поступил также, не отпуская его руки.

Как оказалось, кофе уже остыл. Аллег из-за этого сильно распереживался — хотел сбегать принести ещё стаканчик. Даже дверь успел открыть.

— Перестань, — буркнул Томми, схватив его за локоть. — Далось нам оно. Сиди.

Аллег пробормотал что-то себе под нос, но послушно захлопнул дверцу и откинулся в кресле. Его руки все ещё чуть-чуть подрагивали. На Томми он не смотрел. Парень понимал, что мужчина пытается прийти в себя. Но также он понимал, что вышел наконец-таки на «наболевшую» тему. Ту самую, что грызет, подъедает Аллега изнутри уже который месяц — если не год. Нельзя оставлять это без внимания. Нельзя.

— Я все еще не понимаю, — тихо произнес Томми, выдержав паузу. — Если она никогда тебя не любила, то почему не ушла сразу?

Аллег долго не отвечал. Включил «печку», расстегнул пару пуговиц пальто и ослабил шарф на шее. Посидел, глядя в запотевшее окно. Глубоко вздохнул.

— Я не знаю, — выдавил он, наконец, явно через силу. — Она говорила, что хотела семью. Что надеялась, что когда-нибудь сможет ко мне… «прикипеть». — У него вырвался нервный смешок. — Но чем дальше, тем… В общем, она просто вымоталась. Устала.

— Ну не, — нахмурился Томми. — Эт прокатило бы, если бы вы прожили… ну не знаю… лет десять. А так… Вы живете уже почти два десятка лет, ты чувствуешь, что ничего не чувствуешь и думаешь, что спустя ещё десять лет это пройдет? Серьезно?

— Томми, я не знаю, — выпалил Аллег, словно оправдываясь. — Не знаю, почему она поступила так! Не знаю, почему так долго молчала! Вот не знаю и все!

Томми поджал губы, хмуро глядя прямо перед собой. В груди медленно, но уверенно начало теплеть. И далеко не от приятных чувств. Он упрямо тряхнул головой:

— Эт же просто неправильно. Некрасиво. Как минимум… А как максимум, оскорбительно и по-свински! Ты отдал ей свои лучшие годы, отдал ей всю свою любовь, самого себя. А взамен вот такое вот… вот такое вот…. — Парень всплеснул руками и выдал как на духу: — Я бы дал ей в морду, вот честно. Или отпинал ее садового гномика, или что там у нее на участке стоит…