Волчье (СИ) - "Happy demon" - Страница 91

Но выбора у меня уже не было, и единственная моя надежда была лишь на брата, который обещал быть рядом и помочь в нужный момент.

А представить, что мне сейчас придется провозглашать речь перед целым народом, перед теперь уже моей стаей в качестве их королевы, в качестве альфы… От одной только мысли об этом дрожали коленки, а сердце заходилось в истерике, и я невольно подумала о том, что с гораздо большей легкостью я бы сейчас оказалась один на один с полчищем орков, чем здесь, в Сером Оплоте. Тяжелый серебряный венец, лежащий на уложенных в сложную прическу волосах, словно давил на голову, черная волчья шкура пригибала к полу, от чего с трудом удавалось держать спину ровно, и мне казалось, будто я задыхаюсь в клетке каменных стен.

— Нам пора идти, — негромкий голос Ингварра вернул меня к реальности, и я моргнула, вновь взглянув на брата. Подбадривающе сжав мои плечи и мягко, по-отечески коснувшись сухими губами лба, капитан королевских гончих взял меня за руку, крепко переплетая наши пальцы. — Ничего не бойся, я рядом.

— И весь корпус королевских гончих в полном составе, — слева возле меня пристроилась Маргрит, не думающая о том, что обнимает за руку новоиспеченную королеву, и я, признаться честно, была очень благодарна девушке за то, что во всем этом царстве правил, традиций и страха, навязанного сверженным альфой, хоть кто-то относится ко мне, как к обычному человеку, не пряча глаза и не склоняя голову. — Тебе нечего бояться, белая. Ты же помнишь, в чем наше призвание, да? Твоя спина в полной безопасности.

— Как раз удара в спину я боюсь меньше всего, за ней ведь стоите вы, — я тихо хмыкнула, покачав головой, а после взглянула на брата. — Пора?

— Пора, — кивнул тот, и галантно повел рукой, приглашая выйти из покоев.

Ноги двигаться отказывались, и мне приходилось прилагать множество усилий, чтобы просто идти, а горло перехватило спазмом, и я с ужасом ожидала того момента, когда мне придется произносить речь перед огромной толпой оборотней. Ленивая волчица, в противовес мне, не испытывающая никакого мандража и волнения, лишь сладко потягивалась всем телом, лукаво поблескивая желтыми глазами. Ей было легче, она могла просто рыкнуть на зверей, надавить и заставить склонить голову перед более сильным волком, а у меня задача была куда сложнее.

Убедить человека казалось мне невозможным.

Холодные коридоры казались такими же мрачными, какими я их помнила, не смотря на то, что на стенах мирно горело множество факелов. Пронзительный ветер все так же завывал по темным углам, каждый шаг по каменному полу гулким эхом отбивался от стен, но, в отличии от прошлого раза, когда я была здесь, сейчас на нашем пути не встретилось ни одной живой души. Создавалось впечатление, будто весь Серый Оплот вымер, снаружи не доносилось ни звука, слуги и обитатели крепости попрятались где-то в хитросплетениях коридоров, и единственным звуком, который заставлял меня поверить в то, что проблем со слухом у меня не появилось, было мое собственное хриплое дыхание. Большая шкура, лежащая на плечах, по спине спускалась к полу, тихо шурша по каменным плитам, сердце, кажется, колотилось так громко, что его стук было слышно во всех уголках Оплота, и только тени, время от времени падающие на пол передо мной, позволяли мне помнить о том, что где-то позади, отстав на предупредительных три шага, молчаливыми стражами следовали за мной королевские гончие.

Что-то мне подсказывало, что мрачный и сосредоточенный братец, в первую очередь, возвышается над правым плечом для того, чтобы в нужный момент не позволить мне сбежать со всего этого фарса.

Преодолев бесконечное количество коридоров и спустившись по лестнице на первый этаж, мы завернули за угол, и я тут же застыла, почувствовав, как мгновенно поднялась на лапы предупреждающе зарычавшая волчица. Острые когти угрожающе заскрежетали по ребрам, густая шерсть засеребрилась, а мир вокруг словно пропустили сквозь золотую призму, и я не сумела сдержать тихого, хищного рычания, вспоровшего горло, — возле высоких двустворчатых дверей, ведущих в тронный зал, у которых замерли двое воинов из отряда Ингварра, встревожено заламывала руки Йорун.

Вчера, когда брат предложил позвать лекаря, чтобы та меня осмотрела, я, даже пребывая на грани реальности и беспамятства, наотрез отказалась от такой возможности и категорически запретила Ингварру даже думать о подобном, о чем напомнила ему и сегодня утром, когда он поднял меня на рассвете. Уж не знаю, воспринял он мои слова, как приказ альфы, которому должен был подчиняться, или просто решил не заострять внимание на этом моменте, однако больше подобных предложений не поступало. Я же, прекрасно помня, чем все закончилось в прошлый раз, главного королевского лекаря не хотела даже видеть.

Да, где-то в самой глубине души я понимала, что все, что делала немолодая женщина, это подчинялась прямому приказу, что она не могла пойти наперекор словам Сверра и продолжала поить меня волчьим аконитом, но доверия у меня к Йорун после этого не было ни на грош, как и прежнего альфу, ее мой зверь воспринимал, как угрозу, и даже искреннее сожаление, мелькнувшее в зеленых глазах, когда лекарь, заметив наше приближение, вскинула голову, не заставило мое сердце дрогнуть.

— Ваше Величество, — хриплым голосом произнесла женщина, низко склонившись передо мной, и я только крепче сжала пальцами подол платья, чувствуя, как в горле запершило. — Я искренне рада видеть вас в добром здравии. Это счастье, что после вчерашнего поединка вам не понадобилась моя помощь.

— Даже так? — не сумела я сдержать яда, скользнувшего в голосе. Йорун испуганно отступила на шаг, прижав руки к груди и глядя на меня с отчаянием, а справа послышался тихий шорох, когда тяжелая ладонь опустилась мне на плечо.

— Не надо, Илва, — тихо, на грани едва слышного шепота сказал Ингварр, и я оглянулась, пересекшись с ним взглядом. В ответ брат только покачал головой, легко сжав пальцы и путаясь ими в черной шерсти. — Она не виновата, и ты это знаешь. Как и остальные, она только выполняла приказ своего альфы. У нее выбора не было.

— Как это удобно, правда? — зло усмехнулась я, заметив, как капитан королевских гончих потемнел лицом, и повела плечом, заставив его убрать руку. Мой взгляд вновь метнулся к лекарю, замершей у дверей. Сухопарая старческая фигура сжалась еще сильнее, пожилая женщина выглядела сейчас необыкновенно жалко, а у меня внутри все вдруг на мгновение перехватило. Белоснежная волчица, до этого с превосходством поглядывающая на чужого зверя, тяжело вздохнула, словно бы покачав головой. — Когда прежний король умер, так легко сказать, что он был всему виной…

— Ваше Величество, не было ни минуты, чтобы я не корила себя за то, что делала с вами, — с сухих, потрескавшихся губ сорвался отчаянный шепот, и Йорун, сделавшая быстрый шаг вперед, вдруг вцепилась тонкими, длинными пальцами в меня. Королевские гончие, стоящие у дверей, моментально подобрались, положив руки на эфесы мечей, я почувствовала, как рядом вскинулся волк Маргрит, поблескивающий жидким янтарем в глазах, однако лишь коротко взмахнула рукой, не позволяя приблизиться. Морщинистое лицо оказалось совсем рядом с моим, и я почувствовала, как старая волчица покорно склонила голову, подставляя ее под лапу. Белоснежная хищница удивленно махнула хвостом, совсем не ожидая подобного. — Беспомощное, совсем невинное дитя не заслуживало такой участи, совсем нет, и видят предки, я умоляла Сверра не делать этого, но он приказал… Я не смогла противиться, никто не смог, и за это я буду презирать себя до конца своей жизни, но… Прошу вас, Ваше Величество, позвольте мне искупить свою вину, позвольте служить верой и правдой моей королеве, как служила я королям всю свою жизнь. Для меня, как и для других волков в стае, нет ничего ценнее альфы, и ваше благополучие… Я буду молиться за него предкам, только позвольте мне сделать это!

Чужое отчаяние жгло грудь, тонкие пальцы так сильно сжимали плечи, что я понимала, что там наверняка останутся синяки, а перед взором горели чужие, зеленые глаза, в которых то и дело вспыхивало золото, и у меня почему-то не получалось произнести ни слова. Я смотрела на старую, одинокую женщину, которую совсем не знала, но которая по-своему, как умела, в обход приказа заботилась обо мне, и внутри ярость боролась с искренней жалостью. Сердце и холодный разум вступили в схватку, растерянная волчица никоим образом не помогала найти то столь необходимое равновесие, а в голове огнем вспыхнули слова брата, произнесенные свистящим шепотом.