Волчье (СИ) - "Happy demon" - Страница 115

Крепкие пальцы сжались на болезненно ноющем запястье, заставив тихо вскрикнуть, меч выпал из мгновенно ослабевших пальцев, а я, почувствовав сильный рывок, не удержалась на ногах, полетев вперед. Чужая рука, перехватившая меня за талию, заставила крутнуться вокруг, пальцы рефлекторно сжались на крепкой ткани чужой рубашки, а спина натолкнулась на крепкую грудь. Острое лезвие прижалось к шее, заставив застыть каменным изваянием, горячий вздох обжег макушку, растрепав и без того пребывающие в беспорядке волосы, и время словно остановилось.

Левой лопаткой я чувствовала, как колотится чужое сердце, нахальная конечность крепко прижимала меня к широкой груди, не позволяя даже пошелохнуться, а меч у горла отбивал всякое желание совершать глупости, и я, даже зная, что Боромир не причинит мне вреда, все равно чувствовала себя пришпиленной бабочкой, судьбу которой уже кто-то решил за нее. Пальцы судорожно цеплялись за мужскую руку, колючая щека, прижатая к левому виску, неприятно кололась и щекотала нежную кожу, а окончательно запутавшаяся в происходящем волчица громко взвыла, расписываясь в своей полной беспомощности.

— Ты проиграла, девочка, — горячий шепот обжег ухо, заставив сердце забиться чаще, глаза испуганно расширились, глядя в пространство перед собой, а внутренности свела горячая судорога, от которой вскипела кровь. Инстинкты взбунтовались, судорожный вздох отравил сознание пьянящим запахом, и мир вокруг перестал существовать, когда широкая ладонь, удерживающая меня на месте, жадно сжалась на талии, сминая тонкую ткань рубахи.

С пересохших губ сорвался шумный вздох, который я не сумела сдержать, к щекам прилила кровь, а перед глазами запульсировали золотые круги, но прежде, чем возбужденно поведшая носом волчица подалась вперед, где-то совсем рядом послышался чей-то смущенный кашель.

На голову словно обрушили ведро холодной воды, сознание стремительно прояснилось, и я, осознав, в каком положении нахожусь, забилась в чужих руках испуганной птицей, не боясь даже лезвия, находящегося в опасной близости от моего горла. Удерживающий меня все это время Боромир, словно спохватившись, поспешно убрал оружие и разжал объятия, и я, почувствовав глоток свободы, рванулась прочь, едва не перецепившись о свою же ногу. Лицо горело огнем, сердце болезненно колотилось в горле, не позволяя дышать, а запястья дрожали, как при лихорадке, и я отчаянно надеялась, что это не так заметно. Впрочем, короткий взгляд, брошенный на стоящую ближе всех Маргрит, заставил мысленно взвыть, хитрая усмешка гончей подсказала, что лицо мое по цвету сейчас похоже на помидор, и от осознания этого факта хотелось провалиться сквозь землю.

На Боромира, оставшегося где-то за спиной, было страшно даже смотреть, и я, подобрав валяющийся на земле меч и буквально впихнув его в руки кого-то из оборотней, пробормотала себе под нос что-то похожее на:

— Благодарю за бой, было очень познавательно…

В висках болезненно пульсировала одна-единственная мысль о побеге, сопротивляться ей я отнюдь не собиралась, даже не думая о том, что могут обо мне другие, и стремительным шагом направилась прочь, чувствуя, как полыхают лихорадочным румянцем скулы. Руки с каждым шагом дрожали все сильнее, перед глазами все плыло, и я буквально ненавидела предательницу-волчицу за то, что она изо всех сил рвалась обратно, к своей паре.

Столкнулась с кем-то из оборотней, кажется, с весьма удивленным моим поведением Асбрандом, пробормотала что-то о крайней занятости, спеша как можно быстрее оказаться подальше от любопытных глаз, и едва не сорвалась на предательский бег, увидев впереди темно-серую ткань своего шатра. Проигнорировала поприветствовавших меня оборотней, проводивших королеву изумленными взглядами, не оглянулась, когда кто-то позвал меня по имени, и не сдержала сорвавшийся с губ отчаянный стон, когда за спиной, наконец, сомкнулось тяжелое полотно.

В шатре царил вечерний сумрак, свеча почти догорела и отчаянно чадила, но острый, неприятный запах я втягивала до боли жадно, пытаясь как можно скорее избавиться от того, что так сильно путал сознание. Тело колотила дрожь, легким в клетке ребер было тесно, а подлетев к деревянному табурету, на котором стояла небольшая бадья с родниковой водой, я зачерпнула полную кружку, опрокинув ее в себя и не обращая внимания на то, как бегут по разгоряченной коже ледяные ручейки. Каждый глоток обжигал холодом, я пыталась остудить горящее тело хоть как-то, отчаянно закашлявшись, когда вода попала не в то горло, и лишь яростно зарычала, когда кто-то беспардонно откинул полог моего шатра, войдя внутрь.

— Илва… — хриплый баритон обжег подобно раскаленному железу, и я, порывисто оглянувшись, до скрипа сжала пальцами жестяную кружку.

— Боромир… — голос, сорвавшийся с губ, был больше похож на шипение, а при виде широкоплечей фигуры, словно бы мгновенно занявшей собой все пространство, перед глазами поплыло. — Что тебе нужно? Чего ты еще хочешь?

— Тебя, — просто ответил мужчина, и прежде, чем я успела отреагировать на такое заявление, шагнул вперед.

Сильные руки так знакомо сжались на дрожащем теле, широкая грудь оказалась совсем рядом, а шершавые пальцы перехватили подбородок, не позволяя ни отстраниться, ни увернуться. Я возмущенно вскинулась, чувствуя, как мир вокруг медленно пульсирует золотом, но в следующее мгновение буквально захлебнулась на вздохе, когда сухие горячие губы яростно прижались к моим, сминая их и заглушив ругательства, готовые вырваться из груди. По спине прокатилась волна дрожи, занесенная было для удара рука беспомощно застыла в воздухе, все еще крепко сжимая жестяную кружку, но просто сбить меня с толку гондорцу было мало.

Чужие зубы требовательно прихватили нижнюю губу, расставив разжать челюсть, нахальный язык скользнул в рот, углубляя поцелуй, и я сумела только застонать, чувствуя, как мужская рука, легшая мне на спину, крепче прижимает меня к широкой груди. Лишенная возможности двигаться, совершенно разбитая и запутавшаяся в происходящем не меньше собственной волчицы, я ощущала жар мужского тела, находящегося совсем рядом, сходила с ума от запаха, угнездившегося в легких, и не могла найти в себе силы не то, что сопротивляться, — я и пальцем пошевелить не могла, равнодушно отметив краем сознания, как разжимается ослабевшая ладонь.

Тяжелая кружка рухнула на землю, расплескивая вокруг холодную воду, но на это мне было искренне наплевать.

Боромир целовал меня жадно, требовательно, не давая опомниться, его руки шарили по моему телу, сжимая, изучая, запоминая каждый изгиб и очерчивая каждую выступающую косточку, а тонкая ткань рубашки трещала под мужскими пальцами, держась из последних сил. Собственные дрожащие руки, словно живя отдельной жизнью, опустились на широкие плечи, сжавшись на темной ткани до хруста суставов, запутались в жестких медных волосах, а с губ сорвался очередной стон, когда гондорец, крепко сжав пепельные пряди, оттянул голову назад, жадно припав к шее и оставляя на смуглой коже темные отметины, спускающиеся от линии челюсти к выступающим ключицам.

Все-таки не выдержавшая давления ткань громко затрещала, сползя с одного плеча, ворвавшийся в шатер шаловливый ветерок скользнул по влажной коже, а почувствовав широкую ладонь, накрывшую грудь прямо над бешено колотящимся сердцем, я уже сама не удержалась, впившись с горячие губы с отчаяньем, которое снедало меня все это время. Вцепилась в широкие плечи, оттягивая широкий ворот черной рубахи, и впилась обломанными ногтями в горячую кожу, стараясь стать ближе, почувствовать присутствие мужчины сильнее.

Зарычав, как дикий зверь, Боромир внезапно подхватил меня под бедра, заставив обнять его еще и ногами, и я, пользуясь тем, что оказалась немного выше, обхватила ладонями колючие щеки, чувствуя, как скользнул вниз густой водопад непослушных волос. Рубашка, пришедшая в полнейшую негодность, комком сбилась где-то на животе, изрядно мешая, но сил на то, чтобы оторваться от пьянящих губ и убрать ее, у меня попросту не было.