Волчье (СИ) - "Happy demon" - Страница 114

— А со мной сразишься?

Когда у нашей небольшой арены успел появиться Боромир, я совсем не заметила, и теперь, признаться честно, была растеряна, увидев его всего в паре шагов. За последние дни мы с мужчиной общались мало, почти все свое время гондорец проводил в шатре Арагорна вместе с другими военачальниками, а я целиком и полностью доверяя мужчинам и совсем не видя пользы от своего участия в этих обсуждениях, в их дела не лезла, ограничиваясь докладами Халльгрима и Асбранда — они явно понимали в военном деле побольше моего. В походных условиях остаться наедине нам не удавалось, рядом со мной постоянно находился кто-то из оборотней, а Боромир держался поближе к Страннику и остальным нашим друзьям, и в те редкие моменты, когда мы пересекались взглядами, я чувствовала себя в высшей степени неуютно.

Боромир не скрывал, что наша с Арагорном затея ему не нравится, он не скрывал, что абсолютно против и этого похода в целом, и моего в нем участия в частности, а мои губы все еще помнили огонь горячего дыхания, когда на ступенях королевского замка в Минас-Тирите гондорец просил меня одуматься. Я помнила горячие прикосновения мужчины слишком явно, я мечтала еще раз почувствовать их во сне и наяву, но вместе с мечтами ночью ко мне приходили кошмары в виде воспоминаний о совсем других прикосновениях, от которых в венах стыла кровь. Я злилась и ненавидела себя за слабость, я отчаянно стирала жесткой щеткой с бедер следы, которых там давным-давно не было, но не могла ничего поделать с абсолютным раздраем в душе, который не давал мне покоя. Смотреть в глаза мужчине было слишком сложно, я сама себе казалась запятнанной, грязной, и ненавидела свою волчицу за то, что она все еще отчаянно пытается быть рядом со своей парой, не понимая, что больше мы не имеем на это права.

Наверное, будь все по-другому, и у меня был бы шанс все переиграть, был бы шанс хоть немного приблизить реальность к мечтам, но…

Но после всего, что случилось, мне не хватало духу ощущать рядом знакомое тепло, и я наслаждалась лишь его жалкими крохами, наблюдая за Боромиром украдкой. И от того, что взгляд любимых серых глаз, похожих на грозовое небо, был прикован ко мне, на душе было еще тяжелее.

— Боромир… — выдохнула я, широко распахнутыми глазами наблюдая за тем, как мужчина, держа в опущенной руке меч, неспешно приближается ко мне. Кто-то из присутствующих здесь гондорцев зашептался, стоящие рядом оборотни напряглись, поглядывая на воина с недоверием, однако наследник трона наместника, кажется, и вовсе не обратил на это внимания. Остановился в паре шагов, не сводя с меня взгляда, а после легко пожал плечами.

— Завтра нам придется сражаться плечом к плечу, я хочу быть уверенным в том, кто прикроет мне спину.

— Ваше Величество… — зарычал тот самый оборотень, с которым я только что сражалась, крепче сжав рукоять своего меча, однако я лишь положила ладонь ему на плечо, усмиряя гнев.

— Оставь, — лицо превратилось в каменную маску, волчица в груди встревожено переступила лапами, на полные легкие втягивая терпкий, до умопомрачения знакомый запах пары, и я, собравшись с силами, приглашающе повела рукой. — Я полагала, что уже успела доказать, насколько хорошо я умею прикрывать в бою.

Проскользнувший в голосе намек не остался незамеченным, в любимых серых глазах взметнулась буря, остудившая разгоряченный разум, а судя по тому, как заиграли на скулах мужчины желваки, он понял, о чем я говорила. Старый шрам на груди тут же болезненно заныл и зачесался, взгляд словно бы почувствовавшего это Боромира скользнул к воротнику моей рубахи, однако контролировал себя воин явно лучше, чем я. Подобрался, будто перед прыжком, несколько невыносимо долгих мгновений смотрел на меня, завораживая стужей на сером полотне, а после склонился в почтительном поклоне.

— И все же, я бы предпочел убедиться в этом еще раз.

— Право твое, — упрямо дернула я подбородком, а после, крепче сжав меч, так привычно приняла оборонительную стойку.

Боромир не стал осторожничать, как оборотни, он напал первым, рванув вперед черным смерчем, и я едва успела блокировать удар, нацеленный мне в шею. Мерзкий скрежет ударил по ушам, в запястье, кажется, что-то болезненно хрупнуло, а перед глазами на мгновение потемнело от пьянящего знакомого запаха, окутавшего плотным коконом, но я, не позволив своей волчице поддаться слабости, отчаянно подалась вперед, отталкивая противника от себя. Лезвие соскользнуло с чужого меча, только чудом мне удалось увернуться, спасая свою драгоценную шкурку, а растрепанные волосы наотмашь хлестнули по лицу, заставив зажмуриться. Сердце, словно опомнившись, заколотилось с удвоенной силой, пришедшая в себя волчица встрепенулась, подчиняясь взвывшим инстинктам, и очередной удар я встретила куда уверенней, на мгновение пересекшись с внимательным взглядом, оказавшимся прямо напротив.

Внутри словно что-то оборвалось, горячий вздох опалил лицо, и я, отчаянно боясь непонятно откуда взявшейся слабости, отшатнулась назад, рубанув клинком почти наугад.

В памяти еще свежи были, казалось бы, давно забытые воспоминания о том, как весело смеющийся Боромир обучал сражаться на мечах Мэри и Пиппина, и я мысленно усмехалась, вспоминая о том, как тогда сетовала на то, что воин жалеет полуросликов. Глупости, ведь если бы тогда гондорец бился хотя бы в треть своей полной силы, у хоббитов бы не было шансов. Он сражался яростно и отчаянно, он не пытался поддаваться или жалеть, и я, раз за разом отбивая удары, которые становились все сильнее, не могла найти даже мгновения для того, чтобы атаковать самой. Спасаясь от порывистых движений, мне пришлось уйти в глухую защиту, во все стороны от сапог летели комья земли и мелкое крошево пыли, а сердце колотилось, кажется, где-то в горле, и я совсем не удивлялась тому, как с такой силой и умениями мужчине удалось выстоять почти сутки изнуряющего боя за Минас-Тирит.

Сейчас, в бою, он куда больше напоминал мне яростного, неконтролируемого оборотня, но не человека, сила, с которой он взмахивал мечом, поражала, и шутливым сражением, которое затеяли мы с незнакомым оборотнем, это совсем не было. Это была битва, битва не на жизнь, а на смерть, и раз за разом отбивая чужие удары, я все сильнее выдыхалась, держась на упрямстве собственной волчицы, которая запуталась в происходящем. Она видела перед собой пару, она чувствовала пару, она чуяла его запах, и не понимала, почему мы должны защищаться от него мечом, почему должны испытывать волну страха каждый раз, когда острое лезвие свистит так близко к горлу, сдавленному невидимыми тисками.

Я уже не слышала подбадривающих выкриков, стих и громкий свист, которым сопровождались поединки до этого, а внимательные, пронзительные взгляды буквально обжигали тело, и я каждой клеточкой тела чувствовала напряжение, охватившее оборотней. За нашей схваткой они следили, затаив дыхание, словно готовые в любой момент вмешаться в бой, но Боромир, кажется, этого совершенно не замечал. Его глаза горели огнем, волосы растрепались, а на сильных руках при каждом ударе тугими веревками проступали вены. Тонкая ткань рубахи прилипла к взмокшей от пота спине, очерчивая мышцы, широкая грудь тяжело вздымалась и опускалась, а с пересохших губ срывалось сбитое, хриплое дыхание, но лицо было сосредоточенным, и в какой-то момент я вдруг осознала, что такой Боромир в равной степени завораживает и пугает меня.

С трудом отбитый удар позволил мне на мгновение перевести дыхание, пользуясь кратким мгновением передышки, сделанный на пробу выпад едва не выбил из моей руки меч, и в глазах полыхнули янтарные искры, когда я заметила, как уверенный в своей победе мужчина всего лишь на миг открылся, подставляясь под удар. Тело среагировало мгновенно, восторженная волчица взвыла в груди, заставив рвануть вперед, и я, уклонившись от резкого взмаха, вскинула свой меч, целясь в незащищенный бок. Я совсем не хотела ранить Боромира, собираясь остановиться до того, как лезвие коснется тела, и опьяненная излишней самоуверенностью, позабыла обо всем остальном.