Волчье (СИ) - "Happy demon" - Страница 101

Собственный клинок, не медля ни секунды, вонзился противнику под ребро, войдя глубоко, по самую рукоять, урук-хай заревел, взмахнув рукой и с силой ударив меня по лицу, от чего опять треснула только начавшая заживать губа, а после тяжело рухнул на колени, издав тихий хрип. Не сумев вытащить застрявший меч, я отошла на шаг, пытаясь перевести дыхание, и тут же, услышав скрежет металла о металл, резко оглянулась.

Воспользовавшись тем, что противник остался всего один, Боромир отбил летящий ему в шею удар, пнул неповоротливого уродца в колено, заставив пошатнуться, а после легко, словно играючи, одним взмахом меча отрубил ему голову. Та с глухим стуком рухнула на землю, покатившись в мою сторону.

Поспешно отодвинувшись и едва сдержав подкатившую к горлу волну тошноты, я подняла взгляд на стоящего напротив мужчину, чувствуя, как время застыло. Медленно, с трудом переводя сбитое дыхание, Боромир выпрямился, опираясь на покрытый кровью меч, шумно выдохнул, на мгновение прикрыв глаза, а после, вытерев собравшиеся на лбу капли пота и отбросив назад спутанные волосы, посмотрел, наконец, в мою сторону.

На мгновение мне показалось, будто, захваченный хаосом битвы, он не узнал меня, продолжая отчаянно хмуриться, однако вот складка между бровей медленно разгладилась, в глубине стремительно светлеющих глаз мелькнула тень узнавания, а лицо преобразилось, избавившись от страшной маски, искажавшей черты.

— Илва? — хрипло выдохнул мужчина, словно до сих пор не веря тому, что видит, открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но опять сомкнул губы, так и не решившись. Жадный взгляд пробежался по моему телу, заставив почувствовать себя неловко, пальцы крепче сжались на рукояти при виде кровоточащих ран и разбитых губ, и я, искренне не зная, что сказать, лишь повела плечами, не в силах оторваться от любимого лица.

Все это время, все эти безумные дни, отмеченные печатью одиночества, я так отчаянно тосковала, так отчаянно ждала, когда же, наконец, смогу увидеть свою пару, а сейчас, стоя перед ним, не могла подобрать слов, чтобы сказать, как же рада. Глаза жгло от слез искреннего облегчения, которое я испытала, оказавшись рядом с ним, сердце билось колотушкой, а волчица, совсем позабыв о том, что она хищный зверь, что она альфа…

Тихо скулила, ластясь к стоящему напротив мужчине.

— Ты здесь… — голос Боромира звучал не громче шепота, но его я готова была слушать вечно, и от одной лишь мысли, что гондорец снова здесь, рядом со мной, внутри все сладко сжималось. — Как ты…

— Так получилось, — я смущенно отвела взгляд, не понимая, как вести себя под столь пристальным вниманием, однако наследник титула наместника не оставил мне возможности над этим подумать.

Услышав мой тихий голос, Боромир вздрогнул, будто бы приходя в себя, в серых глазах всколыхнулась уверенность, а в следующее мгновение мужчина, в несколько решительных шагов приблизившись ко мне, просто сгреб меня в охапку, прижимая к своей груди. Бок вновь прострелило болью, окончательно сбрендившая от счастья волчица растворилась в сознании, не подавая никаких признаков жизни, а с разбитых губ сорвался удивленный всхлип.

Тепло горячих ладоней пробирало до самого сердца сквозь плотную ткань брони, чужое дыхание ерошило спутанные волосы на макушке, а почувствовав легкое, мимолетное прикосновение сухих губ к виску, я изо всех сил зажмурилась, уткнувшись лицом в широкую грудь и втягивая полными легкими сводящий с ума запах. Дрожащие руки опасливо коснулись холодной брони, обхватывая мужчину за пояс, и я, окончательно осмелев, крепко обняла Боромира, застыв в его руках и отчаянно боясь спугнуть хрупкое мгновение.

Боль ушла, ушли страхи и переживания, а весь хаос жестокой бойни остался где-то там далеко, за стенами Белого города. Здесь и сейчас, в минуте, принадлежащей только нам двоим, было хорошо, было тихо и спокойно, и я вдруг подумала о том, что отдала бы все, что угодно, что пережила бы всю боль и кошмары прошлого вновь, лишь бы иметь возможность почувствовать родное тепло.

— Илва… — вновь коснулся уха хриплый шепот на грани слуха, а объятия стали крепче, если это вообще было возможно, и я почувствовала, как всего лишь одна предательская слезинка стекла по перемазанной щеке, спрятавшись среди маленьких колец холодной кольчуги.

После все будет по-другому, после я вновь стану той альфой, которую знает ее стая, вновь вернусь в бой и вновь зубами буду прогрызаться к победе, решать важные вопросы и думать, что делать дальше, но сейчас, в этом маленьком переулке пылающего города…

Мне отчаянно хотелось побыть слабой…

========== Глава 18 ==========

Наверное, когда-то в летописях напишут о том, какую великую победу одержали над войсками Саурона объединенные силы Гондора, Рохана и Серого Оплота, сладкогласые барды, наверное, сочинят прекрасные баллады, которые будут петь в каждом уголке Средиземья, а храбрые воины по вечерам, наслаждаясь хмельным медом и теплом уютного камина, будут вспоминать о том, как они сумели выжить, не прогнувшись под гнетом темного воинства.

Все, что запомнила из той страшной битвы я, — только отчаянную, тупую боль во всем теле и горький смрад ярко полыхающих костров, взвивающийся пепел от которых забивал легкие.

Напуганные численным превосходством противника и небывалым воодушевлением, горящим в глазах каждого воина, орки испуганно бежали с поля боя, теряя оружие и бессмысленно толкая друг друга, вслед за ними, не слушаясь приказов погонщиков, тяжело переступали олифанты, в крепкой шкуре которых засели стрелы и копья, и хищно ворчащие волки под предводительством Скьельда гнали их по Пеленнорским полям к самому Осгилиату,

И, наверное, после этого, наслаждаясь вдруг неожиданно залегшей над степью тишиной, мы должны были порадоваться…

Но единственное, что каждый из нас мог позволить, это короткий вздох облегчения, сорвавшийся с пересохших, искусанных губ, потому что после каждого из участников страшной битвы ждал вовсе не отдых и сладкий сон.

Жизнь в полуразрушенном Минас-Тирите кипела до самой поздней ночи, оставшиеся на ногах воины сновали по полю боя, выискивая живых, Палаты Врачевания в городе были просто переполнены, а оценив ситуацию, я срочно отправила в наш лагерь Ингварра и нескольких разведчиков. Переносить раненых за холмы было бы неразумно, к тому же, помощь требовалась не только оборотням, и когда спустя примерно полчаса брат вернулся в сопровождении Йорун и остальных лекарей, я вздохнула с облегчением. Наметанным взглядом окинув фронт работ, старая волчица только повыше закатила рукава, велела возвести прямо у стен города белоснежные шатры и тут же пропала в тени легкой ткани, велев нести сначала тех, кто нуждался в помощи больше всего.

Я от осмотра отказалась сразу же, чувствуя, как быстро затягиваются неглубокие раны, и это был первый раз, когда Ингварр и Йорун не стали со мной спорить — они прекрасно понимали, что были те, кто пострадал больше моего. И если оборотни могли похвастаться тем, что их раны заживали намного быстрее, не требуя особого ухода, то люди такими умениями не отличались, с ними дела обстояли куда серьезнее, и я была поражена до глубины души, увидев, как мои подданные, совсем еще молоденькие девочки-лекари, сверкая золотом глаз, бесстрашно бегают среди мертвых тел, оказывая необходимую помощь и гондорцам, и роххирим, не видя разницы между волками и людьми. Несколько воинов под предводительством взъерошенного, но невредимого Асбранда помогали кому-то из жителей Минас-Тирита отремонтировать разрушенные городские ворота на случай, если войска Саурона вдруг вернутся, по залитым кровью улицам метались встревоженные женщины и перепуганные дети, а большинство воинов, не зная усталости, убирали с выжженных полей тела погибших.

Разгоряченный и явно довольный победой Халльгрим доложил, что из десяти тысяч приведенных из Серого Оплота оборотней погибло семьдесят шесть, сразу же попытавшись убедить меня в том, что это ничтожно малая цифра, и что мы вполне можем собой гордиться, но я столь вдохновленной не была, — эти семьдесят шесть подданных Серого Оплота были на моей совести, я привела их сюда, на страшный бой, и кровь каждого из них липкой коркой стягивала кожу на ладонях.