Раненое сердце (СИ) - "полевка" - Страница 108

- А может, если бы Лекси нашел родителей, то стал бы более адекватным? – робко подал идею Энди, – у нас в приюте все отказники мечтали выяснить, кто именно их родители. Может, если бы он узнал, то успокоился?

- Нет, для Лекси идея родителей всегда была фоном для драмы, а не самой проблемой. Узнай он, кто его папа, он только еще больше озлобится и сломает человеку всю его жизнь. И, кроме того, это будет ударом по устоям общества и вообще, далеко идущей катастрофой для многих людей. Энди, – Аэрин мягко улыбнулся растерянному блондину, – ты не выручишь? Официантов не дозовешься, а мне кофе хочется, не сходишь к бару? Мне черный, с перцем и без сахара. – Энди понятливо вышел из-за стола, – спасибо, малыш.

Когда омежка пропал среди людей, Макс склонился к столу, чтобы быть ближе к Аэрину.

- Ты знаешь, кто его папа? – насторожился Макс, – ты все же сделал поиск по генокоду?

- Нет, после того случая, что я вам рассказал, папа меня привез домой и все успокоились. Он сказал, чтобы я, прежде чем влезать в опасные авантюры, в первую очередь включал мозги. Ведь ответ на мой вопрос был у меня под носом. Все настолько на виду, что странно, как об этом не додумались все остальные. Я был в шоке, когда все понял…

- То есть, ты с двенадцати лет знал, кто папа Лекси, и молчал? – уточнил Пабло, – и когда он плакал тебе в жилетку, что он брошенный сиротка, ты гладил его по голове и молчал?

- Взрослые доверили мне правду, и я не мог их подвести. Лекси и правда лучше не знать, кто его папа, всем будет лучше…

Макс хлопком руки закрыл себе рот и с ужасом смотрел на Аэрина. Тот в ответ тяжко вздохнул и поджал губы. Пабло какое-то время растерянно переводил взгляд от одного к другому, а потом прищурился, как кот, увидевший мышь.

- Я все понять не мог, почему все Кантарини так дружно терпят чужого подкидыша, ха!

- Пабло! – одернул кузена омега, – я посчитал тебя взрослым!

- Я благодарен за доверие, братишка, – Пабло изобразил церемонный поклон, – я не подведу семью. Верь мне!

====== Подарок ======

Альби мужественно держался всю ночь и заснул на диване ближе к рассвету, когда клуб стал пустеть и диджей ставил исключительно медленные и чувственные треки. После нападения Лекси Ран не отходил от Альби ни на шаг. Они провели остаток вечера на диване, или время от времени танцуя вдвоем. К Рану подходили люди поговорить или поблагодарить за вечеринку. Альби вначале пытался слушать разговоры, но привычка ложиться спать до полуночи сыграла с ним глупую шутку, и он заснул, как котенок, свернувшись клубочком и положив голову Рану на колени. Проснулся он в родной кровати, ожидаемо раздетый и один. Рафик нарочно громко шаркал ногами в коридоре при открытой двери и в полный голос, делая вид, что обращается к Ради, говорил, как важно встать пораньше, чтобы не приехать в гости поздно. Ведь они договаривались приехать в гости утром, а не к обеду. А Мадлен-эфенди праведный омега, встает рано и будет неучтиво заставлять его дожидаться гостей…

- Рафик! – шикнул Ран, – ну что за характер? Мы пришли не поздно, а рано, дай поспать Альби! Сердце мое, разбудил тебя этот злодей? – Ран сцеловал сонную нежность с щек и ласку с дрожащих ресниц, – поспи еще…

Ран закрыл дверь перед носом тяжко вздыхающего Рафика и отправился купаться. Он каждое утро вставал до пяти часов, чтобы успеть вымыться перед утренним намазом, а после этого отправлялся на тренировку с побратимами, где его гоняли от всей души Намир и те здоровенные альфы, которые недавно приехали из эмирата родителей якобы для проверки порядка и дисциплины во вверенном Рафику кагале. Но, как подозревал Альби, их прислали после того, как Ран сообщил, что собирается вернуться домой не через два года, как планировалось, а этой осенью. И прислали именно ради этих тренировок. Альфы держались особняком и почти не выходили на поверхность. Намир устроил им экскурсию по столице Федерации и по нижним уровням, они побывали и в институте Рана, и в других институтах, где учились беты. Скорее всего, им не понравилось увиденное, потому что они больше не надевали костюмы федерации, в которых выглядели просто устрашающе. Если до этого Альби считал Намира самым крупным альфой, то приехавшие альфы были гораздо выше и шире в плечах, и при этом двигались легко и плавно, как матерые хищники, а встречные альфы федерации отводили глаза в сторону и старались уступать им дорогу. Они только один раз проводили Альби в храм на утреннюю воскресную службу. Появление омеги в широких брюках, смахивающих на юбку, закрытой блузе с длинными рукавами несмотря на жаркий солнечный день и в глухом платке было бы не очень заметно в толпе верующих, если бы не четверо альф, которые сопровождали его по аллеям религиозного квартала, взяв «в коробочку». Они были громадными, на голову выше альф федерации, с каменными лицами и ледяными взглядами, от них веяло опасностью и смертью. Все встречные прихожане шарахались от этой процессии, крестясь, плюясь и молясь вслед, словно встретили четырех всадников Апокалипсиса. Они проводили омегу до ступенек храма и остались стоять, как соляные истуканы*, навевая ужас на прихожан. Альби по просьбе отца Василия пришлось выйти к ним и сказать, что после службы он выйдет через боковой вход, показав с какой именно стороны храма. Они молча перешли на указанное место, едва кивнув в ответ. По воскресеньям Альби после службы посещал занятия воскресной школы. Отец Василий читал что-нибудь из Священного Писания, объясняя, в какое время это было написано, кем, что именно происходило в тот момент и почему это так важно для верующих. А потом они разбирали очередной псалом или молитву, и отец Василий рассказывал занимательные истории, связанные с ними. Отец Василий в тот день устроил Альби самый настоящий допрос с пристрастием, а потом в категоричной форме потребовал разорвать порочную связь с иноверцем и предупредил, что Церковь никогда не даст своего согласия на брак Фомы с «нехристем».

- Пойми, Фома, – отец Василий с горечью смотрел на запутавшегося ребенка, – я, как твой духовный наставник, не могу закрыть глаза на то, что ты попал в сети порока. Жизнь с мусульманином – это изначально жизнь во грехе. Даже покаявшись перед свадьбой, ты не пойдешь «под венец», потому что брак с мусульманином невозможен. Я понимаю, что ты влюблен, но подумай о своей будущей жизни и поступи правильно!

Альби смиренно опустил глаза и тихо прошептал, что он услышал наставление, и Фома обязательно исправится. Но на самом деле он уже не был ни Томом, ни Фомой, он уже корнями пророс в Тиграна и стал его сердцем, его Альби. А на брак он и не рассчитывал, поэтому грозные речи пролетали над его головой, мало задевая даже на уровне мыслей. В следующее воскресенье он попросил, чтобы «старшие» альфы его не сопровождали, потому что они очень грозные и своим видом смущают покой в чужих душах. Альфачи самодовольно переглянулись и отправили с Альби молодых альф, которые приехали с Тиграном с самого начала, а сами посвятили все воскресенье оставшимся молодым альфам и своему ученику – Тиграну. С тех пор Ран по воскресным вечерам приползал домой выжатым настолько, что не мог поднять руки, и Альби кормил его с ложки едой, перетертой в пюре. Зато отец Василий, встретив его у входа в храм и не увидев возле омеги злобных мордоворотов, улыбнулся и, довольно кивнув омеге головой, посчитал себя едва ли не спасителем. Альби откинул одеяло и сполз по кровати. Он чувствовал себя уставшим от вчерашних танцев и от избытка внимания, как от своих, так и от гостей вечера. А еще, платье к концу вечера стало сущим наказанием. Оно не позволяло расслабить спину или опустить уставшую голову, сразу в отместку врезаясь в кожу золотым шитьем, и к концу вечера натерло чуть ли не кровавые мозоли на нежной коже. Альби потер красные полосы на животе и осторожно обследовал пальцем саднящие царапины на подбородке. Ни халата, ни тапочек в зоне видимости не было, и омега пошлепал в ванную босиком, благо, весь пол был застелен ковром. Ран уже закончил мыться и, обмотав бедра полотенцем, торопливо брился. Каждый день после тренировки у него на коже прибавлялись мелкие царапины, и альфа с довольной улыбкой на лице слушал горестные омежьи вздохи, пока Альби смазывал все царапины заживляющим гелем. И хотя на тренировку альфы брали не боевое оружие, по понедельникам Ран выглядел так, как будто накануне пробирался через кусты терновника. Но, если быть честным до конца, то Ран к концу месяца прибавил мышечной массы, и теперь некоторые его рубашки, которые он по привычке надевал в институт, стали напряженно потрескивать, добавляя альфе самодовольных улыбок. Альби дошлепал до Рана и, уткнувшись лбом между лопаток, обнял его руками. Пальцы опять наткнулись на шрам на грудной мышце, который стал более заметным с тех пор, как мышцы стали наливаться силой.