Блокада. Книга 5 - Чаковский Александр Борисович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/190
• Следующая

— Это все, что вы можете мне сказать?

— Нет, товарищ Сталин, не все. Мне сейчас сообщили, что немцы нанесли удар и в районе Волоколамска. Не могу пока доложить точно, какими силами, но предположительно наступление ведется там двумя пехотными и двумя танковыми дивизиями.

Шапошников не слышал, что говорил Жуков. Однако понял, что доклад командующего фронтом поверг Верховного в смятение. Плечи у Сталина опустились, лицо, освещенное настольной лампой, как-то мгновенно осунулось, серые волосы на висках в этот момент показались Шапошникову совсем седыми.

— Вы… уверены, что мы удержим Москву? — после долгой паузы тихо произнес Сталин, и Шапошников заметил, что голос его дрогнул. — Я спрашиваю у вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.

Он умолк, слушая ответ. Потом уже иным, обычным своим голосом, с явным облегчением сказал:

— Это неплохо, что у вас такая уверенность. Свяжитесь с Генштабом и договоритесь о месте сосредоточения резервных армий. Думаю, что к концу ноября вы их получите. Но танков у нас сейчас нет. До свидания.

Несколько мгновений после этого Сталин стоял неподвижно. Он все еще сжимал в руке положенную на рычаг телефонную трубку, как бы опираясь на нее. Наконец выпрямился, медленным шагом направился к двери, на полдороге остановился, сообразив, что идет совсем не в ту сторону, и повернул к неподвижно стоявшему Шапошникову.

Глаза их встретились. И начальник Генштаба прочел во взгляде Сталина глухое недовольство тем, что еще один человек, помимо Жукова, слышал его вопрос, непроизвольно вырвавшийся из самых глубин души в минуту смятения чувств…

Сталин нахмурился, провел рукой по лицу, как бы для того, чтобы поправить усы, а на самом деле стирая выступивший пот. С подчеркнутой деловитостью сказал:

— Жуков просит две резервные армии и двести танков. Что тут можно сделать и когда?

— Первая Ударная и десятая армии будут закончены формированием через неделю, — доложил Шапошников. — А танков взять неоткуда.

— О танках я ему сказал все, — согласно кивнул Сталин. — А насчет армий он будет звонить Василевскому через полчаса. Где, по вашему мнению, лучше всего сосредоточить их?

— Я должен посоветоваться с операторами, Иосиф Виссарионович. Видимо, одну — в районе Рязани, другую — в районе Яхромы.

Сталин опять кивнул и, сделав несколько шагов по кабинету, сказал Шапошникову:

— Жуков полагает, что Москву мы безусловно удержим. Но этого мало. Мы должны не только удержать Москву, а и разгромить врага. Здесь, под Москвой, разгромить!..

Он умолк. Потом перешел к столу с картами и, поднимая глаза на Шапошникова, спросил:

— Как дела у Мерецкова и Федюнинского?

Жданов оглядел людей, занявших свои обычные места за длинным столом для заседаний. Васнецов, Штыков, Попков, Павлов, Гусев были здесь.

— А Лагунов не вернулся? — спросил он, не обнаружив среди собравшихся начальника тыла.

Никто не ответил ему, и Жданов нажал кнопку звонка, расположенную слева под панелью его рабочего стола. На пороге появился дежурный секретарь.

— Где Лагунов? — обратился к нему Жданов.

— Еще на Ладоге, Андрей Александрович, — ответил секретарь.

— И до сих пор не звонил?

— К нам не звонил, Андрей Александрович.

Жданов посмотрел на часы и опять перевел взгляд на секретаря:

— Пожалуйста, откройте шторы и погасите свет. Уже утро.

Секретарь направился к правой стене и одну за другой раздвинул тяжелые шторы. Потом поочередно потянул рукоятки, распахивая наружные броневые ставни, плотно прикрывавшие два больших окна. Выключил электрическое освещение и вышел, тщательно притворив за собой высокую, обитую черной кожей дверь.

В комнате воцарился полумрак. Зимняя мгла серой пеленой окутывала оконные стекла. Размеренно, но едва слышно стучал метроном в коричневом ящичке-репродукторе. Жданов потянулся к репродуктору, слегка повернул черную ручку. Звук стал громче.

— От товарища Хозина никаких новостей? — спросил он начальника штаба фронта.

— Нет, товарищ Жданов, — ответил Гусев, привставая, — командующий все еще в пятьдесят четвертой.

Жданов сделал легкий жест рукой, сверху вниз.

— Сидите, сидите, товарищ Гусев… Будем экономить силы, — добавил он с печальной усмешкой и, перейдя от рабочего стола к столу для заседаний, опустился в кресло. — Прежде чем приступить к очередным нашим делам, — продолжал Жданов, — давайте послушаем товарища Васнецова о положении под Москвой. Товарищ Васнецов ночью разговаривал со Ставкой. Пожалуйста, Сергей Афанасьевич.

— В сущности, я немногое могу прибавить к вчерашней сводке Генштаба, — сказал Васнецов, кладя ладони на край стола. — Немцы продолжают наступать. Тридцатая армия генерала Хоменко, обороняющая Москву на северо-западе, отошла южнее Клина.

— Южнее Клина?! — воскликнул Попков. — Это же на полпути от Москвы до Калинина!

Васнецов оставил его реплику без ответа.

— Какими силами ведут наступление немцы? — спросил Штыков. Находясь все время в разъездах как уполномоченный Военного совета по строительству обходной дороги от Заборья к Ладоге, он меньше других был осведомлен о положении под Москвой.

Жданов кивком головы переадресовал его вопрос начальнику штаба фронта.

— По данным разведупра, товарищ член Военного совета, — сказал Гусев, чуть повернувшись в сторону Штыкова, — на правое крыло Западного фронта обрушились две мощных танковых группировки противника и часть сил девятой армии, а на левом крыле опять активизировалась танковая армия Гудериана. Не исключено, что в самое ближайшее время к этим силам добавится еще четвертая армия немцев.

Некоторое время все молчали, мыслями своими устремленные к Москве.

Наконец Жданов прервал это тягостное молчание:

— Перейдем к очередным делам. — И посмотрел на Павлова, сидящего справа от него между Штыковым и Попковым. — Слушаем вас, Дмитрий Васильевич.

Павлов хотел было встать, но, вспомнив недавние слова Жданова, обращенные к Гусеву, остался сидеть на месте. Ни на кого не глядя, он сказал:

— Хочу информировать Военный совет, что суточный расход муки составляет сейчас всего пятьсот десять тонн. Продовольствия в городе остается на считанные дни.

И умолк.

Все здесь понимали, что это значит: пятьсот с небольшим тонн муки, к тому же наполовину состоявшей из малосъедобных примесей, — самая низкая суточная норма, какую получали до сих пор два с половиной миллиона жителей Ленинграда.

— Говорите дальше, — потребовал Жданов.

— Вы же знаете, Андрей Александрович… — с укоризной в голосе откликнулся Павлов.

— Говорите! — уже настойчиво повторил Жданов.

— Хорошо, — согласился Павлов, не сумев скрыть при этом тяжелого вздоха. — Как известно, послезавтра вступит в силу решение Военного совета о пятом снижении хлебных норм: рабочим — до двухсот пятидесяти граммов, служащим, иждивенцам и детям — до ста двадцати пяти. Сегодня я вынужден сообщить, что с того же числа мы не сможем давать населению ничего, кроме хлеба. Но и при этом условии, если положение не изменится, у нас останется к концу месяца для снабжения войск и флота: мяса на три, точнее — на три и три десятых дня, жиров — на неделю, крупы и макарон — менее чем на четыре дня… Этим, Андрей Александрович, разрешите и закончить мое сообщение.

Жданов молчал.

— По сводке горздравотдела, товарищи, — заговорил Попков, — за истекшие пятнадцать дней в городе умерло от недоедания восемь тысяч двести тридцать два человека. Количество дистрофиков и страдающих от цинги не поддается учету. Теперь ведь далеко не все обращаются в поликлиники, люди понимают, что врачи не в силах оказать реальную помощь.

Жданов, казалось, не слушал того, о чем говорил председатель Ленсовета. Судя по отсутствующему взгляду, обращенному куда-то в пространство, мысли его были сейчас за пределами этой комнаты. Время от времени он нетерпеливо поглядывал на дверь. Наконец, вызвав звонком своего помощника, полкового комиссара Кузнецова, спросил раздраженно:

• Предыдущая
• 44/190
• Следующая