Её (мой) ребенок (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra" - Страница 21

Вжимается лицом мне в шею.

— Убери ее… Лева… пожалуйста… — теряя голос, всхлипывает она.

— Всё… всё! Нет никакой крысы. Это не крыса.

— Крыса… — всхлип.

Мои руки скользят по тонкой талии, неконтролируемо поднимаясь выше, глажу губами ее лицо, размазывая слезы.

О черт…

Я отъезжаю куда-то из этой реальности далеко в прошлое. Когда это все было мне доступно и желанно ей!

И в секунде от того, чтобы впиться в её губы, с огромным усилием торможу. Моя ладонь под ее грудью чувствует, как надрываясь колотится сердце.

— Ян, я же тебе рассказывал. Это сурикат. Алёнка его выпросила. Никакая не крыса. Просто он любопытный и решил немного исследовать тебя, пока ты спишь.

— Гад! — летит ее ладонь в меня. — Я чуть не умерла!

Отпихивая меня, падает на спину. Закрывая ладонями лицо.

— Кошкина — трусишка… — дергаю ее за мочку уха.

Отпихивает мою руку. Отворачивается к стене. Судорожный вздох.

— Дурочка… — глажу ее по волосам. — Напугала меня.

— Где мы?..

— У меня.

— Алёнка?

— В садике. После обеда заберу.

— Зачем ты ее туда отправил?!

— Ну ты же вопишь, как сумасшедшая, перепугала бы ее к черту!

— Капец… Почему я здесь?

— Ты… — нагло вру я: — Захотела поехать со мной.

— Как это?!..

— Ты сказала, что я хорошенький… — тяну ее за прядь.

— Это в меня явно какую-то лютую дурь вкачали!

— Обниматься лезла… в любви признавалась…

— Иди к черту! Это неправда.

— Уверена?

Молчит.

— Ты вообще мне много интересного сказала.

— Знаешь что, Айдаров, — присаживается. — Мне кажется это подло, воспользоваться ситуацией и вытягивать что-то из человека, пока он не в себе. А потом бравировать этим.

— Нет… Я не бравирую. Хочешь, я мгновенно сравняю счет?

— Попробуй! — зло.

Игровое настроение откладываю на полку. Это так… скорее психологическая защита. Внутри у меня гораздо мощнее бьётся совсем другое. Бьётся так, словно лупит по боксёрской груше. Больно…

Набираю в разламывающую грудь воздуха.

— Я до сих пор тебя очень сильно люблю. И мне не стрёмно признаваться в том, что я чувствую.

Всё…

Меня скручивает от ощущения пустоты и безответности. Лицо неконтролируемо подрагивает.

— Чай будешь?…

Завариваю на кухне чай, оглядывая ее словно в первый раз. Потому что Марьяна увидит в первый…

Честно сказать, я немного забил на квартиру. Сложно мотивировать себя довести ее до ума, когда это никому не надо, а ты возвращаешься домой только ночевать.

Лена периодически пытается навести здесь уют. Другим эпизодически здесь появляющимся женщинам я не позволяю хозяйничать.

Но сестрёнка потихонечку феячит, когда заходит в гости.

Шторки… Цветок на подоконнике… Красивые полотенца в цвет штор, оригинальная вазочка с конфетами на столе… скатерть…

Дверь в ванную открывается. Поджав травмированную ногу, Марьяна хмуро оглядывается.

— Давай помогу.

— Я сама… — держась руками за косяк, морщась и шипя, потихонечку перебирается в коридор.

— Прекрати, Кошкина. Не момент для демонстрации независимости.

Подхватываю на руки, заношу на кухню. Усаживаю на кресло у балкона.

— С молоком, без сахара? — вспоминаю я.

— Мхм…

— Сырники будешь?

— Ты сделал сырники?! — скептически дергает бровью, разглядывая кухню.

— Не я.

Закатывает глаза.

— Ты притащил меня в квартиру, где живёшь с женщиной?!

Ухмыляясь, делаю ей чай.

— Я один живу.

— Да ладно? — демонстративно поднимает полотенце с синими цветами. — Ты бы выбрал «клетку».

Это — да. Я бы выбрал клетку. Помнит…

Кладу ей на блюдце сырник. Пододвигаю кресло к столу. Ставлю перед ней свою большую чёрную кружку. Мог бы налить в другую, конечно. Но мне хочется прикосновений. Даже таких.

— Почему не женился? — смотрит на мою кисть.

«Иди к черту!» — взрывает меня внутри.

Я в любви признаюсь, она словно издеваясь, задает мне идиотские вопросы! Ты глухая, Кошка? Не слышала, что я сказал?

— Я ж только «по любви», Кошкина, женюсь, — ядовито колю её. — Так как ты я не умею.

— Это не твоё дело, — тяжелеет голос.

— Реально, замуж собралась?

— Айдаров.

— Нормальный вопрос. У нас общий ребенок. Ответь.

— Это все сложно. Долго объяснять.

— Мы не торопимся никуда. У нас целая жизнь впереди.

— Я — тороплюсь.

Делает глоток чая, отодвигая от себя чашку с сырником.

— Я не буду.

— Почему? Ты же любишь.

Фыркает.

— Уволь меня от дегустации кулинарных достижений своих женщин.

Улыбаясь, беру с чашки еще один сырник.

— Это для Алёнки Маша готовила, невеста Медведя. Ты с ним говорила в палате. Они мои друзья. И соседи.

— Мм… — откусывает от сырника. — Тогда — ладно. Принимается.

— Какая ты капризная…

— Ты знал на что шел, — пожимает плечами.

— Да уж…

Встречаемся взглядами.

Я опять вылетаю в прострацию. Наверное, мне не хватает сейчас сил, чтобы все время упруго сражаться с ней за каждый сантиметр дистанции между нами. Не хочу сражаться. И надо падать к ногам, но я все еще не могу… Она как льдышка! С ней бывают такие заскоки. Но достаточно рассмешить, и она сразу теплая и игривая. У меня всегда получалось. А сейчас не хватает внутренних сил. Слишком много энергии я потерял на всей этой истории.

— Ян… — сглатываю я тяжело.

На какое-то мгновение мне кажется, что я пробился. Ее взгляд становится очень грустным и расстроенным. Но только на мгновение.

— Объясни мне про себя и этого твоего… Я хочу понимать, в какую ситуацию я влип.

— Айдаров, ни в какую ситуацию ты не влип. Успокойся и живи счастливо дальше. На твою поддержку я не претендую. Аленка про тебя не знает… Так что умерь свое чувство вины. За помощь — огромное человеческое спасибо. Будем считать, плохую карму отработал. А твои иллюзии насчет того, что ты можешь со мной посудиться на счёт Аленки… Возможности такой я тебе не дам.

— Ты в себе, вообще?

— Стоп! Спасибо за завтрак. Я поехала.

Встает, придерживаясь за стену.

— Где мой телефон?

Гавр всовывает свою любопытную морду в кухню. С воплем Марьяна падает в кресло, поднимая ноги обратно.

Со злорадной усмешкой смотрю ей в глаза.

— Кто бы мог подумать…

— Это нечестно! — возмущенно хмурится Кошкина.

— Нечестно — лишить меня ребенка.

— Ты сам от неё отказался!

— Но это же неправда!

— Не будем спорить!

— Нет, мы будем спорить!

Нервничая грохаю посуду в раковину. На щеках у Марьяны румянец.

— Итак, напомни мне, где я от нее отказался.

— Ты плюнул в меня своей экспертизой.

— Юридически, я имею на нее право. Моё недоверие тебе, это никаким образом не является отказом воспитывать ребенка, если он мой! — рявкаю я.

— А мне плевать, Айдаров, на юридическую сторону вопроса!

— Это я уже понял! И тем не менее… Давай на чистоту. Ты серьезно считаешь, что если бы я знал, о твоей беременности и что ты родила… то я бы… я бы…

Растерянно развожу руками.

— Да, финиш просто! — отворачиваюсь на мгновение, пытаясь совладать с собой, но не получается. — За что?!.. За что, Кошкина?… За истерику мою?.. Грубостей наговорил, да?! Тебе самой то не стыдно? Молодец! Наказала пацана, который и сорвался то, потому что по уши в тебя!.. — голос срывается я затыкаюсь.

И глядя ей в глаза, не в силах сохранять лицо, я продолжаю про себя выговаривать все, что камнем лежит внутри.

Как я мучился и болел. Сходил с ума. Чувствовал себя преданным.

Опускает взгляд.

— Ладно, Лёва… Всё. Это прошлое. Его не исправить. Я хочу домой. Прямо сейчас, — срывает голос.

— Останься…

— Я не могу. Не могу и не хочу. Дай мне телефон, пожалуйста.

Приношу ей телефон. Протягиваю. Двигаю свой стул и сажусь напротив.

Давай… попробуй поговорить с ним при мне!