Её (мой) ребенок (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra" - Страница 16

Рвано втягиваю кислород, закрывая глаза.

— Я больше не буду… — тихо рыдает Алёнка.

— Где ты взяла это?.. — отдышавшись спрашиваю я.

— Мальчики в садике дали…

Зашибись!

— А молотком зачем?

— Не зна-а-аю… — всхлипывает она.

— Не трогай никогда, если найдёшь такие штуки. Они взрываются. Могут пальцы оторвать, глаза выжечь… никогда не трогай. Поняла?

Часто и активно кивает, преданно заглядывая в глаза.

— Вот видишь, даже пустой как меня ранил… — показываю окровавленные пальцы.

Ложится мне на грудь и обняв продолжает плакать. Глажу, морщась от боли. Нога пульсирует. Чувствую запах гари…

— Принцесса… — хриплю я равнодушно. — Мы сожгли кашу…

Провоняет сейчас вся квартира. Этот факт вообще не трогает меня. Чувство облегчения от того, что ничего страшного не случилось, делает меня практически счастливым, несмотря на жуткую дергающую боль в ступне.

— Я буду су-у-уп… — продолжает рыдать Алёнка.

Запах гари становится насыщенней. Поднимаясь, ковыляю на кухню, рядом с семенящей вокруг меня Аленкой.

— В комнату иди, на кухне дым. И приберись немного. Я же теперь раненый. Мне нужно помогать…

Кивнув, послушно убегает в комнату.

Молоко выкипело и сгорело, убив и кастрюлю и плиту. Выключаю газ и рассеянно поднимаю кастрюлю в виде ковша за пластиковую ручку.

— А, черт! — обжигаясь об расплавленный пластик и с чувством бросаю ее в раковину, морщась от грохота.

Открываю воду. И дверь на балкон. Достаю из кармана звонящий телефон.

— Айдаров… — смотрю как дым, клубясь выходит на улицу.

— Доброе утро, — настороженный голос Кошкиной.

— Доброе… — сглатываю я.

Поднимаю с подоконника сигареты, вставляю одну в губы.

— Как вы?

— Отлично!.. — практически ровно получается у меня.

— У меня к тебе большая просьба.

Алёнка настороженно заглядывает в кухню. Прибежала обратно услышав телефон…

— Всё что угодно, моя царица, — вздыхаю я, щелкая зажигалкой.

— Я серьезно, Лев! Не кури, будь добр, при Аленке.

Закрывая глаза, бросаю зажигалку обратно, так и не донеся пламя до сигареты.

Делаю вдох поглубже… С тоской вытаскиваю последний оплот уравновешенности изо рта.

— Легко. Вообще не проблема!

— Дай ей трубку, пожалуйста. Я хочу поговорить.

— Не говори мамочке, — молитвенно складывает руки Алёнка, жалобно глядя на меня.

— И ты! — шепчу ей многозначительно, заговорщицки протягивая руку.

С энтузиазмом пожимает. Отдаю телефон…

Возвращаемся с Аленкой из магазина. Я медленно хромаю, она скачет вокруг меня кругами.

Переписываюсь с лечащим врачом Кошкиной, узнавая про лечение амбулаторно.

— Когда мы поедем к маме?

— Скоро. Приберёмся и поедем.

— Хочу сейчас!

— Сейчас у мамы важные проце… — зависаю в телефоне, сбиваясь с фразы. — …дуры.

— Дуры… — хихикает Алёнка. — Какие еще дуры?

— Так! Принцессы не сквернословят! — хмуро свожу брови.

— Я — принцесса?

— Обязательно!

Тротуар покрыт тонкой корочкой льда. Ночью была оттепель, а сейчас все подморозило. И принцесса моя поскальзывается. Ловлю за капюшон.

— Давай руку.

— Ох… какой большой дворец!.. — вырывает руку и бежит в сторону большого здания санатория. С колоннами на крыльце. Обходит ребристую колонну, ведя по ней пальцами.

— Купи мне дворец! Я же принцесса!

— Ого!.. — ухмыляюсь я, дергая бровью. — Ну и запросы у вас, барышня. Кто же в нем будет убираться?

— А мы позовём слуг. Или рабов! Можно мне раба?

— Не думаю. Зачем тебе раб? — смеюсь ее непосредственности.

— Не знаю… У принцесс в сказках бывают рабы. Он будет со мной играть.

Проходя мимо фонтана, забирается на его широкий борт.

— Алёнка! Немедленно слезь.

Расставив руки в стороны дефилирует, игнорируя мою просьбу.

— Я не упаду!

— Алёнка! — рычу я и, морщась от боли, ускоряю шаг.

Заглядываю в бассейн фонтана. Там плотный наст снега. Этот фонтан не очень глубокий. И слой снега полметра, не больше.

— Можно прыгнуть? — умоляюще складывает руки.

— Не стоит, детка.

— Мама мне разрешает прыгать в снег! Ну, пожалуйста!

— Конфеты она тебе тоже «разрешает», ага. А вдруг под снегом что-то есть? — хромаю к ней ближе.

— Что? — вытягивает ногу вперед, трогая носочком сапога наст.

— Эй-эй! — вскрикиваю я, пытаясь ухватить ее за руку.

Но покачнувшись, она теряет равновесие и летит в снег. Вскрикивая, втыкается в него пизанской башней, застревая по пояс. Смотрит на меня большими испуганными глазами.

— Само?!

Поджав губы, вжимает голову в плечи. Окей. Не орать! Просто она… немного шкода.

— Не поранилась?

Отрицательно крутит головой.

— Вылезай.

На щеках расцветает румянец.

Подозрительно прищуриваюсь.

— Что не так?

— Не будешь ругаться?

— Буду…

Горько вздыхает.

— Что случилось?

— Тут водичка. Под снегом.

— Твою мать! Сапоги промочила?

— Угу…

Ставлю пакет на борт и тяну к ней руки.

Достаю ее. Держу на вытянутых руках, оценивая масштаб трагедии. Один сапог потерян в бою с сугробом. Штаны выше колен насквозь…

— Охренеть! — шокированно смотрю на все это. — Водичка…

Маленькая авария хлопает своими огромными ресницами, жалобно на меня глядя.

— Быстро домой!

До дома метров триста.

Несу ее на руках.

Обняв за шею, замерла и почти не дышит.

Я очень зол, да! Потому что на улице минус, а эта бандитка…

Дома так же не произнося ни звука раздеваю ее и засовываю в горячую ванну. Сложив руки на груди, хмуро смотрю, как Алёнка растерянно сидит в пене.

Неожиданно начинает рыдать навзрыд.

— Что случилось?! — взлетает моё давление до небес.

— Ты руга-а-аешься-я-я! — всхлипывая тянет она.

— Я молчу!

— Мне вот тут плохо, — шлепает ладошкой по груди. — Ты про себя на меня руга-а-аешься!

— Конечно ругаюсь, принцесса! Ты непослушная бандитка! Лезешь туда, где опасно! И мне тоже и тут… — показываю на грудь, — …плохо! И не только тут!..

— Пра-а-асти… — покаянно рыдает она. — Я больше не бу-у-уду…

— Сапог твой потеряли. Мама теперь расстроится.

Опускает виновато взгляд.

— Ладно. Сиди, грей ноги, хулиганка.

— Чашечку… — всхлипывает расстроенно.

Ах, да! «Водичку черпать». Возвращаю ей поварешку.

Потрепав по распущенным волосам, иду прибираться на кухне.

Со временем какая-то беда. Оно словно стало течь в два раза быстрее. Ничего не успеваю! Пока высушил мою бандитку, пока покормил…

— Когда к маме?

— Мля…

Вдруг до меня доходит, что вчерашняя одежда еще не высохла. Сегодняшняя свалена мокрой кучей в углу. Сапог у нас теперь нет вообще! А волосы малой еще мокрые! И времени осталось…

— Сорок минут! — озадаченно смотрю на часы. — Трындец…

От Кошкиной сообщение, что она ждёт дочь.

— Ай… ай… — уворачивается Аленка от очередной моей попытки пройтись расчёской по волосам. — Щёточкой надо! Это плохая… Дай, я сама! Косу плети…

Как их плетут-то? Пряди рассыпаются под пальцами. Путаются.

— Так, принцесса… — бросаю я это бесперспективное занятие. — Нам нужна мама. И у меня, кажется, план.

— Какой план?

— Как уговорить маму приехать.

— Как?

Отдаю ей расчёску.

— Тебе нужно подождать её здесь.

— Одной?… — испуганно распахивает глаза.

— Нет, с тобой Медведь и Маша посидят, пока я за мамой метнусь. М? Ты их с Гавром познакомишь…

— А ты долго?

— Я очень быстро!

— А Маша это кто? Как из мультика?

— Очень похожа! Такая же авария как ты. Только постарше.

— Добрая?

— Пока что шла без нареканий… — набираю Медведя. Договариваюсь с ним на пару часов. Открываю дверь.

— Мда… — смотрит на меня Маша, поджимая губы.

— Хреново выгляжу, да?

— Ты не спал?