Его моя малышка (СИ) - Лабрус Елена - Страница 51

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— К сожалению, на суд от биологической матери мы ещё не получили повестку, — прервав размышления Романа, плеснул в стакан у Лизы перед носом виски Туманов.

— К сожалению? — передразнил его Роман.

— Да, мой дорогой Роман Евгеньевич, потому что нам придётся бороться на два фронта. А это, знаешь ли, распыляет усилия. И то, что поможет здесь, навредит там. Сечёшь мысль? — глотнул он.

— Секу, — вздохнул Роман.

— Кстати, Елизавета Марковна, в свете последних событий, надеюсь ваше табу на ДНК-анализ снято? — развернулся к ней всем корпусом Туманов, словно нарочно загораживая её от Гомельского.

— А что, сейчас этот анализ может иметь значение? — услышал Роман как она хмыкнула.

— Ещё какое, — многозначительно расплавил плечи адвокат. — Вы этому ребёнку не биологическая мать. Но Роман Евгеньевич…

— Ой, Алексей, я вас умоляю. Он-то там, я извиняюсь, каким боком?

— Хм, — явно довольно улыбнулся адвокат. — А вы в курсе кто отец ребёнка?

— Дед Пыхто, — засмеялась Лиза. Но Туманов словно репетировал на ней своё выступление на заседании. Или нет?

У Романа уже не первый раз было стойкое ощущение, словно Туманов знает больше, чем говорит. И знает такое, что у него аж бесовский огонь в глазах горит. Или он просто был таким адски уверенным в себе и дьявольски талантливым? Или это приём такой: заставить клиента верить, что его адвокат может всё? Или изощрённая месть? Туманов был зверски недоволен, что Роман устроил собственное расследование и всей правды ему сразу про роддом и про отношения с Мариной не сказал. Теперь он мог делать вид, что тоже знает что-то, о чём Роману пока невдомёк.

А Туманов, недолго думая, выложил перед Лизой лист с данными донора.

— Будьте добры, зачитайте вслух.

— Идентификатор донора: ай ди сорок три девяносто семь, — уныло забубнила она. — Группа крови: вторая. Тип внешности: европейский. Возраст: тридцать два года. Рост: сто восемьдесят семь. Цвет глаз: зелёный. Волосы: тёмные, курчавые, — она подняла глаза на Туманова. — Это про вас, Алексей?

Туманов подавился виски, которое так не вовремя решил допить.

— Чёрт, а вот об этом я и не подумал, — закашлялся он.

Но Лиза не стала ждать, пока ему полегчает и решила добить его окончательно.

— Хотя нет. Тут дальше: одна доза в Израильском банке спермы, — она скривилась: — Одна доза? От вас? Несерьёзно. А в личных характеристиках. Характер: уравновешенный. Слабые стороны: доброта. Исключено.

Туманов посмотрел на неё с интересом. А Гомельский невольно улыбнулся.

«А ведь он уведёт её у Моржова за нехер делать. Как бы там хорошо у них с банкиром всё ни складывалось. Парень дерзкий, волевой, небедный. Это Лизавете не толстозадый слюнтяй. И мамашу её полоумную отбреет так, мало не покажется, — поймал себя Роман на том, что невольно пытается пристроить Лизу в добрые руки. Что всё ещё словно чувствует ответственность за неё. — Или это потому, что я как-то болезненно представляю его с Маринкой. И боюсь, что уведёт он именно её?»

Как же он, идиот, по ней соскучился. Хорошо хоть ничего лишнего не наговорил. Только сакральное: «Значит, ты была со мной ради ребёнка?»

И в груди опять заныло. Настроение испортилось. В общем, снова началось.

— Короче, делай, что считаешь нужным, — Роман встал, глянул на часы.

— Всё, всё, как договаривались? — недоверчиво прищурился Туманов.

— Всё, всё. И простите, дамы и господа, у меня дела.

— Маринка вот-вот должна прийти, — уже за дверью услышал он как шёпотом сообщила Туманову Лиза.

— А ты что делаешь сегодня вечером? — не заставил себя ждать Туманов.

— Иду в «Решес Гарден» с одним парнем. Знаю только, что он адвокат. А ещё, что столик там заказывать надо за месяц, — бросала Лиза Туманову вызов. И кажется, точно знала, что делала.

— Думаю, если он хороший адвокат, то в семь. И столик у окна. На двоих.

Понятия не имел как, но Роман был уверен: Туманов столик сделает. А он сам вдруг резко решил не сбегать.

— Лидия Васильевна, а Диана уже ела?

— Так Мариночка сейчас приедет и будет её кормить.

Брякнул звонок. Сердце предательски дёрнулось.

— Идите открывать. А я сам отнесу в детскую обед, — подхватил он приготовленный поднос.

— Давай, ангелочек мой, открывай ротик, — кружил Роман ложкой над детским столиком. — Ж-ж-ж… Летит самолёт.

Но хитрая девочка мотала головой, закрывалась ладошками и ни за что не хотела есть кашу.

— А пароход? — уговаривал её отец.

Ох, как он злился на Марину. Как был расстроен, сердит, обижен. Даже не смотрел в её сторону. Но и не представлял себе, что всё равно Марина никого не назвала бы папой Дианы, кроме него.

Как не понимал, что она всё это уже проходила. Все степени отчаяния. От полного отшельнического одиночества, когда враждебно настроенными кажутся даже мухи, что словно сговорились жужжать, когда тебе так плохо. До озлобленности, глухой, всепоглощающей, агрессивной, когда кажется, что никогда и никто тебя не поймёт. Потому что никто не пережил такое. Все говорят пустые бессмысленные слова, от которых только ещё поганее. Но как раз Марина-то пережила. И глядя, как Ромка больше играет, чем кормит ребёнка, молчала.

Горе эгоистично. Какие бы слова ни прозвучали, какие бы доводы ни приводились, его просто нужно пережить. Сцепив зубы, скуля, рыдая, просто вытерпеть, вынести, переболеть. Это слишком много для любого человека: потерять одного и осознать, что ты никто для другого ребёнка.

Но раз он вылез из своей норы — это хороший знак. Пусть делает вид, что Марину не замечает. Что он здесь только ради Дианки, а не ради неё. Марина радовалась, что он просто пошёл на поправку.

Жалела только, что вот именно сегодня времени у неё было в обрез. Что вот именно сегодня у неё была встреча.

«Держись, мой раненый лев, — сказала она его напряжённому затылку. — Это пройдёт».

Маленький пивной бар в центре города выбрала Зойка. Марина минут двадцать кружила, чтобы найти место для парковки. Нашла. Далеко. Бежала целый квартал. И как начала торопиться, так и выпалила подруге разом все последние новости. Пару дней назад Марина ей позвонила, и они проболтали, наверно, час. Правда Зойку в курсе всего и так держали Вагнеры.

— А что Дороганов говорит? — сдула Зойка пену с края кружки.

— Что процесс кажется лёгким, потому что закон всегда на стороне защиты семьи, то есть по умолчанию на стороне биологической матери. Но с Тумановым он бы не расслаблялся.

— Вот гад. Это я про Туманова. Хотя оба они… хороши, — она сделала пару глотков. Сморщилась. — Блин, какая кислятина. Надо было светлое брать.

— Возьми моё, я крафтовое вообще не очень. Возьму себе сливовый сидр, — протянула ей Марина свой стакан.

— Не выдумывай. Сейчас притянут колбаски с тушёной капустой. Какой сидр? Возьму просто Мюнхенское, а это потом допью.

Повисла пауза, пока Зоя заманивала официанта. А Марина думала, как ей сказать, что на самом деле наняла она вовсе не Дороганова, а его жену. Хотя они бесподобны были именно в тандеме.

— Твой Дороганов сказал, мы не торопимся с судом, чтобы посмотреть какие козыри они выложат против тёщи.

— Называется: наглость — второе счастье? — скривилась Зойка. — Эта сука купила ребёнка. И ещё требует, чтобы ей его отдали? Но за «моего Дороганова» спасибо.

— Зой, я… — прикрылась Марина рукой, давая понять, что ей стыдно. — Прости. Спасибо тебе за него. Но я… наняла его жену. У вас всё плохо?

Ни один подтянутый мускул не дрогнул на идеально ухоженном лице.

— У нас всё не плохо и не хорошо. Никак, — отмахнулась она. — И правильно, что наняла Оксанку. Она молодец. А он не мой. Общий. Я просто позвонила. И это ты меня, Марин, прости. За то, что я наговорила тогда всякой херни. Ты знаешь, я ведь даже к Гомельскому нянькой хотела устроиться. Но увы, меня не взяли.